Дмитрий Быков. Русский советский Твардовский

Споры о том, был ли Твардовский великим поэтом — и даже просто поэтом, — продолжаются до сих пор, что делает его особенно актуальным и живым. Стихи Твардовского слишком похожи на прозу или на обиходную речь, чтобы выглядеть настоящей поэзией — в присутствии Мандельштама, или Ахматовой, или даже газетчины Маяковского, всегда патетичной и гиперболизированной (не говоря уж о лирике). Писатель и публицист Дмитрий Быков на страницах «Собеседника+» размышляет о глубине и непростой советской судьбе Александра Твардовского.

Оставшийся от Атлантиды

То, что ценил в себе сам автор: «Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке!» — стало одной из главных претензий к нему: нет второго дна и третьего смысла, всё именно слишком понятно и оскорбительно буднично. Разброс суждений — от слов Самойлова: «Тёркин» — последняя русская былина», от восторженных оценок Пастернака, считавшего «Тёркина» вершинным достижением русской военной поэзии, до слов Ахматовой: «Во время войны нужны такие весёлые стишки». И хотя собственное отношение Ахматовой к Твардовскому было не в пример сложнее, в кругу её собеседников и единомышленников куда выше оценивались редакторские заслуги Твардовского на посту главы «Нового мира».

Вот уже 110 лет ему исполнилось (21 июня этого года), а ясности нет, канонизация откладывается — даже с новомирским его редакторством всё не так просто, многие считают, что литературу он представлял односторонне и печатал только тех, кого понимал эстетически, а вкус его был узок… Да и сам я иногда, под определённое настроение, глядя на абхазскую фотографию, где два главных советских военных поэта, два сменявших друг друга редактора «Нового мира» — Симонов и Твардовский — над чем-то хохочут, — думаю: Симонов и Твардовский считали друг друга не очень хорошими поэтами. И не сказать, чтобы оба были так уж не правы.

Но бывает и другое настроение. И тогда я плачу над тёркинской главой «По дороге на Берлин» и над «Домом у дороги», а «Я убит подо Ржевом» — если не замечать нескольких дежурных строф в середине — кажется мне шедевром. А временами мне кажется, что в поздней его лирике — когда хорошие стихи пишут только очень крупные поэты — есть такие взлёты, до каких далеко практически всем шестидесятникам. Просто надо привыкнуть к его манере, к довольно высокому проценту сбоев, к издержкам метода, когда нарочито прозаизированная интонация подчёркивает остроту и силу мысли. От советской литературы, от этой затонувшей Атлантиды, осталось немногое. Твардовский — остался.

 Читать дальше здесь: 

Один комментарий к “Дмитрий Быков. Русский советский Твардовский

  1. Дмитрий Быков. Русский советский Твардовский

    Споры о том, был ли Твардовский великим поэтом — и даже просто поэтом, — продолжаются до сих пор, что делает его особенно актуальным и живым. Стихи Твардовского слишком похожи на прозу или на обиходную речь, чтобы выглядеть настоящей поэзией — в присутствии Мандельштама, или Ахматовой, или даже газетчины Маяковского, всегда патетичной и гиперболизированной (не говоря уж о лирике). Писатель и публицист Дмитрий Быков на страницах «Собеседника+» размышляет о глубине и непростой советской судьбе Александра Твардовского.

    Оставшийся от Атлантиды

    То, что ценил в себе сам автор: «Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке!» — стало одной из главных претензий к нему: нет второго дна и третьего смысла, всё именно слишком понятно и оскорбительно буднично. Разброс суждений — от слов Самойлова: «Тёркин» — последняя русская былина», от восторженных оценок Пастернака, считавшего «Тёркина» вершинным достижением русской военной поэзии, до слов Ахматовой: «Во время войны нужны такие весёлые стишки». И хотя собственное отношение Ахматовой к Твардовскому было не в пример сложнее, в кругу её собеседников и единомышленников куда выше оценивались редакторские заслуги Твардовского на посту главы «Нового мира».

    Вот уже 110 лет ему исполнилось (21 июня этого года), а ясности нет, канонизация откладывается — даже с новомирским его редакторством всё не так просто, многие считают, что литературу он представлял односторонне и печатал только тех, кого понимал эстетически, а вкус его был узок… Да и сам я иногда, под определённое настроение, глядя на абхазскую фотографию, где два главных советских военных поэта, два сменявших друг друга редактора «Нового мира» — Симонов и Твардовский — над чем-то хохочут, — думаю: Симонов и Твардовский считали друг друга не очень хорошими поэтами. И не сказать, чтобы оба были так уж не правы.

    Но бывает и другое настроение. И тогда я плачу над тёркинской главой «По дороге на Берлин» и над «Домом у дороги», а «Я убит подо Ржевом» — если не замечать нескольких дежурных строф в середине — кажется мне шедевром. А временами мне кажется, что в поздней его лирике — когда хорошие стихи пишут только очень крупные поэты — есть такие взлёты, до каких далеко практически всем шестидесятникам. Просто надо привыкнуть к его манере, к довольно высокому проценту сбоев, к издержкам метода, когда нарочито прозаизированная интонация подчёркивает остроту и силу мысли. От советской литературы, от этой затонувшей Атлантиды, осталось немногое. Твардовский — остался. 

    Читать дальше по ссылке в блоге.

Добавить комментарий