Ничего я не знаю, ни к чему не готов,
Не отвечу на жалкие письма из дома,
Как еврейская барышня из тридцатых годов,
Выходящая за скороспелку наркома.
Всё приводит в восторг и всему она рада,
Лифту, новым жакетам, соседским котам,
Домработнице, чёрной икре, шоколаду,
И шофёру Серёже, и дачным цветам.
Через месяц супруга вобьют в воронок,
Ефросиньюшка сгинет и кольца захватит,
А миляге Серёже, чтоб молчал сосунок,
Она телом своим непривычным заплатит.
Денег десять рублей. Никого не найти.
Опечатана дача. Закрыта квартира.
Но о ней позабыли. Куда ей идти?
У вокзального день проторчала сортира.
В уголках и задворках огромной страны,
Неприметной воробушкой, мышкой полёвкой,
Она как-то ещё проживёт до войны…
А потом затеряется след её лёгкий.
25 июня 2020 г.
Вадим Жук
Ничего я не знаю, ни к чему не готов,
Не отвечу на жалкие письма из дома,
Как еврейская барышня из тридцатых годов,
Выходящая за скороспелку наркома.
Всё приводит в восторг и всему она рада,
Лифту, новым жакетам, соседским котам,
Домработнице, чёрной икре, шоколаду,
И шофёру Серёже, и дачным цветам.
Через месяц супруга вобьют в воронок,
Ефросиньюшка сгинет и кольца захватит,
А миляге Серёже, чтоб молчал сосунок,
Она телом своим непривычным заплатит.
Денег десять рублей. Никого не найти.
Опечатана дача. Закрыта квартира.
Но о ней позабыли. Куда ей идти?
У вокзального день проторчала сортира.
В уголках и задворках огромной страны,
Неприметной воробушкой, мышкой полёвкой,
Она как-то ещё проживёт до войны…
А потом затеряется след её лёгкий.
25 июня 2020 г.