**
Еще не время подводить итог,
еще мистрали не зашлись от свиста,
и по ночам поет то водосток,
то сломанная флейта футуриста.
Я всё еще гоняю босиком,
черчу чертят и размельчаю кальций,
то снегом притворяюсь, то песком,
и разлетаюсь, уходя сквозь пальцы.
Когда-то мне на звездных площадях
плакатным шрифтом, четким Times New Roman,
напоминали, что живу в гостях,
а дом – потом. Потом не будет дома.
(а будет сад и небо на костях)
Мне часто не хватало простоты,
и с высоты надменной, но прощенной,
со мной любой переходил на ты,
а я молчала сложноподчиненно.
Как жизнь была красива и груба!
Смеясь в лицо без устали и толку, –
«Шолом тебе, соломинка», – со лба
сдувала неподстриженную челку.
И я, всецело покоряясь ей,
откладывала ручку и тетрадку,
сажала черешковый сельдерей,
старательно пропалывала грядку.
(сама дивясь покорности своей)
Но чаще, застывая на ходу
в растерянности, будь она неладна,
я становилась деревом в саду –
оранжевым, ветвистым, листопадным.
Ни ветра не жалея, ни огня,
чтобы сломать, свалить под самый корень,
и выкорчевав, наконец, меня,
земля с собой выравнивала вровень.
Умчу к чертям, в какой-нибудь четверг,
четвертого числа, в часу полночном,
и втуне растворюсь, как черный снег,
как голос флейты в горле водосточном.
(как скобками зажатый человек)
Там тишина, там не видать ни зги –
ни имени, ни тени безъязыкой,
и так легко, что дышат сорняки
и грядки зарастают повиликой.
Это стихотворение можно послушать в авторском исполнении здесь:
https://www.facebook.com/marina.colacicchi/videos/10154178067595140/
Марина Гарбер
* * *
Еще не время подводить итог,
еще мистрали не зашлись от свиста,
и по ночам поет то водосток,
то сломанная флейта футуриста.
Я всё еще гоняю босиком,
черчу чертят и размельчаю кальций,
то снегом притворяюсь, то песком,
и разлетаюсь, уходя сквозь пальцы.
Когда-то мне на звездных площадях
плакатным шрифтом, четким Times New Roman,
напоминали, что живу в гостях,
а дом – потом. Потом не будет дома.
(а будет сад и небо на костях)
Мне часто не хватало простоты,
и с высоты надменной, но прощенной,
со мной любой переходил на ты,
а я молчала сложноподчиненно.
Как жизнь была красива и груба!
Смеясь в лицо без устали и толку, –
«Шолом тебе, соломинка», – со лба
сдувала неподстриженную челку.
И я, всецело покоряясь ей,
откладывала ручку и тетрадку,
сажала черешковый сельдерей,
старательно пропалывала грядку.
(сама дивясь покорности своей)
Но чаще, застывая на ходу
в растерянности, будь она неладна,
я становилась деревом в саду –
оранжевым, ветвистым, листопадным.
Ни ветра не жалея, ни огня,
чтобы сломать, свалить под самый корень,
и выкорчевав, наконец, меня,
земля с собой выравнивала вровень.
Умчу к чертям, в какой-нибудь четверг,
четвертого числа, в часу полночном,
и втуне растворюсь, как черный снег,
как голос флейты в горле водосточном.
(как скобками зажатый человек)
Там тишина, там не видать ни зги –
ни имени, ни тени безъязыкой,
и так легко, что дышат сорняки
и грядки зарастают повиликой.
Это стихотворение можно послушать в авторском исполнении по ссылке в блоге.