Алексей Цветков. в сердцевины жары…

* * *
в сердцевине жары стеклянная вся среда
преломила в кадре прежние дни недели
получилось так что я исчезал без следа
возникали друзья но на глазах редели
в том краю где у матери было две сестры
незапамятной осенью астры в саду пестры
деревянный дом где все как одна на идиш
и дряхлела овчарка слепая на левый глаз
там теперь никого из них никого из нас
я ведь так и думал я говорил вот видишь

в том последнем стакане зноя в канун огня
нас теснило к столу и от пойла зрачки першили
я бросал без разбора любых кто любил меня
только взгляд к этим лицам лип насовсем как пришили
если быстро проснуться поверю пусть не пойму
в том краю где уже никаких сестер никому
в самом месте где астры протерта ногтем карта
деревянный день только идиш из уст немой
во дворе овчарку звали рекс или бой
я ведь знал наперед я и жил-то с низкого старта

под реховотом горьким я тебя хоронил
эти тридевять царств песок с высоты соколиной
здесь бывает северный рыхлый наш хлорофилл
не дает кислорода и слабые дышат глиной
но чтоб рано не ожили марлей подвяжут рты
треугольником сестры в острой вершине ты
по бокам ни гу-гу на иврите кто-то
если правда горнист просигналит последний миг
тот кто алчно из туч наводил на нас цифровик
отопрет свой альбом и покажет фото

под крылом опустев страна простирает огни
к некрасивому небу которое знал и бросил
не снижаясь лайнер скребет фюзеляжем о пни
если врежутся в трюм спастись не достанет весел
по бельму напоследок друга узнав во враге
я на идиш шепну подбежавшему рекс к ноге
он остался один где бельмо проступает картой
где в безлюдных лесах словно князь на тевтона рать
собирает миньян но не может никак собрать
очумевший от бездорожья кантор

Один комментарий к “Алексей Цветков. в сердцевины жары…

  1. Алексей Цветков

    * * *
    в сердцевине жары стеклянная вся среда
    преломила в кадре прежние дни недели
    получилось так что я исчезал без следа
    возникали друзья но на глазах редели
    в том краю где у матери было две сестры
    незапамятной осенью астры в саду пестры
    деревянный дом где все как одна на идиш
    и дряхлела овчарка слепая на левый глаз
    там теперь никого из них никого из нас
    я ведь так и думал я говорил вот видишь

    в том последнем стакане зноя в канун огня
    нас теснило к столу и от пойла зрачки першили
    я бросал без разбора любых кто любил меня
    только взгляд к этим лицам лип насовсем как пришили
    если быстро проснуться поверю пусть не пойму
    в том краю где уже никаких сестер никому
    в самом месте где астры протерта ногтем карта
    деревянный день только идиш из уст немой
    во дворе овчарку звали рекс или бой
    я ведь знал наперед я и жил-то с низкого старта

    под реховотом горьким я тебя хоронил
    эти тридевять царств песок с высоты соколиной
    здесь бывает северный рыхлый наш хлорофилл
    не дает кислорода и слабые дышат глиной
    но чтоб рано не ожили марлей подвяжут рты
    треугольником сестры в острой вершине ты
    по бокам ни гу-гу на иврите кто-то
    если правда горнист просигналит последний миг
    тот кто алчно из туч наводил на нас цифровик
    отопрет свой альбом и покажет фото

    под крылом опустев страна простирает огни
    к некрасивому небу которое знал и бросил
    не снижаясь лайнер скребет фюзеляжем о пни
    если врежутся в трюм спастись не достанет весел
    по бельму напоследок друга узнав во враге
    я на идиш шепну подбежавшему рекс к ноге
    он остался один где бельмо проступает картой
    где в безлюдных лесах словно князь на тевтона рать
    собирает миньян но не может никак собрать
    очумевший от бездорожья кантор

Добавить комментарий