Марина Гарбер. Два стихотворения

***

Сколько бы ты ни шел, семенишь назад,
шлях под ногами бритвой подошв распорот,
если пойдешь налево, увидишь сад,
а повернешь направо, случится город.

Райские птицы, колибри и какаду,
свет от рябины, словно мосток, подвешен,
будет садовник клумбы взрыхлять в саду,
свежей известкой пачкать тела черешен.

Мавка в пруду наждачным сверкнет хвостом,
козьи копытца вытопчут дикий клевер,
в городе безымянном построишь дом,
серые окна будут смотреть на север.

Где бы ни канул, в какой ни бродил толпе,
в старом пальто, подняв непослушный ворот,
будешь сторонним — даже себе, себе! —
вечным приезжим, не покорившим город.

Слева теснятся ирисы под ребром,
справа ворота поскрипывают литые —
кто там стучит назойливым топором?
Кто воздвигает храм в животе — не ты ли?

Всяк подорожник — материя для заплат,
всяк стебелёк колет острее спицы.
Если пойдешь налево, случится ад,
если направо — ад всё равно случится.

(2015)

***
Мелким шрифтом, четким и неброским,
желтые исписаны поля, –
это Бог выходит на подмостки,
как живой с живыми говоря.

Вывернуто небо наизнанку,
светятся распоротые швы,
облака обещанною манкой
сыплются в разинутые рвы.

Впереди чернеют перелески,
под ногами – шелуха и жмых,
пусть потом распишет Брунеллески
эту землю в ранах ножевых.

Нынче воздух выстиран и выжат,
в крестиках вороньего стежка.
Гул затих. Но кто почти не дышит
в глубине воздушного мешка,

тот блаженного не скажет слова,
не раскроет каверзную суть.
Богу Богово, тебе – такого,
чтобы губ уже не разомкнуть.

Кто по неразборчивым приметам
опознает прожитое мной?
Что еще вчера казалось светом,
оказалось мороком и тьмой.

Глядя на овраги да ухабы,
меркнет нестареющий старик:
знал бы наперед, переписал бы,
выбросил бы к черту черновик.

Я ведь тоже, Господи, такая,
исчерню тетрадь карандашом,
и хожу от радости шальная,
думая, что это хорошо –

к ближнему лирическое рвение,
резкий всплеск, переходящий в плач.
Снова перечти стихотворение,
образы опять переиначь,

чтоб запел воздушный панегирик
в ветках олеандра соловей…
Бог уходит — так уходит лирик,
не принявший лирики своей.

(2016)

Один комментарий к “Марина Гарбер. Два стихотворения

  1. Марина Гарбер

    ***
    Сколько бы ты ни шел, семенишь назад,
    шлях под ногами бритвой подошв распорот,
    если пойдешь налево, увидишь сад,
    а повернешь направо, случится город.

    Райские птицы, колибри и какаду,
    свет от рябины, словно мосток, подвешен,
    будет садовник клумбы взрыхлять в саду,
    свежей известкой пачкать тела черешен.

    Мавка в пруду наждачным сверкнет хвостом,
    козьи копытца вытопчут дикий клевер,
    в городе безымянном построишь дом,
    серые окна будут смотреть на север.

    Где бы ни канул, в какой ни бродил толпе,
    в старом пальто, подняв непослушный ворот,
    будешь сторонним — даже себе, себе! —
    вечным приезжим, не покорившим город.

    Слева теснятся ирисы под ребром,
    справа ворота поскрипывают литые —
    кто там стучит назойливым топором?
    Кто воздвигает храм в животе — не ты ли?

    Всяк подорожник — материя для заплат,
    всяк стебелёк колет острее спицы.
    Если пойдешь налево, случится ад,
    если направо — ад всё равно случится.

    (2015)

    ***
    Мелким шрифтом, четким и неброским,
    желтые исписаны поля, –
    это Бог выходит на подмостки,
    как живой с живыми говоря.

    Вывернуто небо наизнанку,
    светятся распоротые швы,
    облака обещанною манкой
    сыплются в разинутые рвы.

    Впереди чернеют перелески,
    под ногами – шелуха и жмых,
    пусть потом распишет Брунеллески
    эту землю в ранах ножевых.

    Нынче воздух выстиран и выжат,
    в крестиках вороньего стежка.
    Гул затих. Но кто почти не дышит
    в глубине воздушного мешка,

    тот блаженного не скажет слова,
    не раскроет каверзную суть.
    Богу Богово, тебе – такого,
    чтобы губ уже не разомкнуть.

    Кто по неразборчивым приметам
    опознает прожитое мной?
    Что еще вчера казалось светом,
    оказалось мороком и тьмой.

    Глядя на овраги да ухабы,
    меркнет нестареющий старик:
    знал бы наперед, переписал бы,
    выбросил бы к черту черновик.

    Я ведь тоже, Господи, такая,
    исчерню тетрадь карандашом,
    и хожу от радости шальная,
    думая, что это хорошо –

    к ближнему лирическое рвение,
    резкий всплеск, переходящий в плач.
    Снова перечти стихотворение,
    образы опять переиначь,

    чтоб запел воздушный панегирик
    в ветках олеандра соловей…
    Бог уходит — так уходит лирик,
    не принявший лирики своей.

    (2016)

Добавить комментарий