***
Сколько бы ты ни шел, семенишь назад,
шлях под ногами бритвой подошв распорот,
если пойдешь налево, увидишь сад,
а повернешь направо, случится город.
Райские птицы, колибри и какаду,
свет от рябины, словно мосток, подвешен,
будет садовник клумбы взрыхлять в саду,
свежей известкой пачкать тела черешен.
Мавка в пруду наждачным сверкнет хвостом,
козьи копытца вытопчут дикий клевер,
в городе безымянном построишь дом,
серые окна будут смотреть на север.
Где бы ни канул, в какой ни бродил толпе,
в старом пальто, подняв непослушный ворот,
будешь сторонним — даже себе, себе! —
вечным приезжим, не покорившим город.
Слева теснятся ирисы под ребром,
справа ворота поскрипывают литые —
кто там стучит назойливым топором?
Кто воздвигает храм в животе — не ты ли?
Всяк подорожник — материя для заплат,
всяк стебелёк колет острее спицы.
Если пойдешь налево, случится ад,
если направо — ад всё равно случится.
(2015)
***
Мелким шрифтом, четким и неброским,
желтые исписаны поля, –
это Бог выходит на подмостки,
как живой с живыми говоря.
Вывернуто небо наизнанку,
светятся распоротые швы,
облака обещанною манкой
сыплются в разинутые рвы.
Впереди чернеют перелески,
под ногами – шелуха и жмых,
пусть потом распишет Брунеллески
эту землю в ранах ножевых.
Нынче воздух выстиран и выжат,
в крестиках вороньего стежка.
Гул затих. Но кто почти не дышит
в глубине воздушного мешка,
тот блаженного не скажет слова,
не раскроет каверзную суть.
Богу Богово, тебе – такого,
чтобы губ уже не разомкнуть.
Кто по неразборчивым приметам
опознает прожитое мной?
Что еще вчера казалось светом,
оказалось мороком и тьмой.
Глядя на овраги да ухабы,
меркнет нестареющий старик:
знал бы наперед, переписал бы,
выбросил бы к черту черновик.
Я ведь тоже, Господи, такая,
исчерню тетрадь карандашом,
и хожу от радости шальная,
думая, что это хорошо –
к ближнему лирическое рвение,
резкий всплеск, переходящий в плач.
Снова перечти стихотворение,
образы опять переиначь,
чтоб запел воздушный панегирик
в ветках олеандра соловей…
Бог уходит — так уходит лирик,
не принявший лирики своей.
(2016)
Марина Гарбер
***
Сколько бы ты ни шел, семенишь назад,
шлях под ногами бритвой подошв распорот,
если пойдешь налево, увидишь сад,
а повернешь направо, случится город.
Райские птицы, колибри и какаду,
свет от рябины, словно мосток, подвешен,
будет садовник клумбы взрыхлять в саду,
свежей известкой пачкать тела черешен.
Мавка в пруду наждачным сверкнет хвостом,
козьи копытца вытопчут дикий клевер,
в городе безымянном построишь дом,
серые окна будут смотреть на север.
Где бы ни канул, в какой ни бродил толпе,
в старом пальто, подняв непослушный ворот,
будешь сторонним — даже себе, себе! —
вечным приезжим, не покорившим город.
Слева теснятся ирисы под ребром,
справа ворота поскрипывают литые —
кто там стучит назойливым топором?
Кто воздвигает храм в животе — не ты ли?
Всяк подорожник — материя для заплат,
всяк стебелёк колет острее спицы.
Если пойдешь налево, случится ад,
если направо — ад всё равно случится.
(2015)
***
Мелким шрифтом, четким и неброским,
желтые исписаны поля, –
это Бог выходит на подмостки,
как живой с живыми говоря.
Вывернуто небо наизнанку,
светятся распоротые швы,
облака обещанною манкой
сыплются в разинутые рвы.
Впереди чернеют перелески,
под ногами – шелуха и жмых,
пусть потом распишет Брунеллески
эту землю в ранах ножевых.
Нынче воздух выстиран и выжат,
в крестиках вороньего стежка.
Гул затих. Но кто почти не дышит
в глубине воздушного мешка,
тот блаженного не скажет слова,
не раскроет каверзную суть.
Богу Богово, тебе – такого,
чтобы губ уже не разомкнуть.
Кто по неразборчивым приметам
опознает прожитое мной?
Что еще вчера казалось светом,
оказалось мороком и тьмой.
Глядя на овраги да ухабы,
меркнет нестареющий старик:
знал бы наперед, переписал бы,
выбросил бы к черту черновик.
Я ведь тоже, Господи, такая,
исчерню тетрадь карандашом,
и хожу от радости шальная,
думая, что это хорошо –
к ближнему лирическое рвение,
резкий всплеск, переходящий в плач.
Снова перечти стихотворение,
образы опять переиначь,
чтоб запел воздушный панегирик
в ветках олеандра соловей…
Бог уходит — так уходит лирик,
не принявший лирики своей.
(2016)