Недавно несколько уважаемых авторов Портала поделились своей любовью к произведениям Томаса Манна. Меня это порадовало. Ибо среди тем, поднимаемых нашими журналами, творчество и судьба этого писателя играет особую роль. Первую статью «Неизвестный Томас Манн» я написал 13 лет назад, в 2007 году: http://berkovich-zametki.com/2007/Zametki/Nomer18/Mann.htm

Потом на Портале было опубликовано еще 20 моих статей о Манне, плюс примерно столько же заметок в блоге «Семи искусств». Кроме меня, о Томасе Манне писали и другие авторы, например, доктор философии Людмила Дымерская-Цыгельман, покойный Борис Кушнер, Борис Тененбаум и др. Поиск Гугла дает на сайте berkovich-zametki.com 688 страниц со словами «Томас Манн». Такой же поиск по сайту 7iskusstv.com дает 692 страницы.

Среди моих 40 статей в «Журнальном Зале» 7 посвящены Томасу Манну. Они опубликованы в весьма серьезных журналах: «Вопросы литературы», «Иностранная литературы» и т.п., где статьи «любителей» не печатают (это к утверждению Сэма о том, что кроме Смиловицкого у нас профессионалов нет).

Не побоюсь сказать, что на нашем Портале за прошедшие 13 лет опубликовано статей о Томасе Манне больше, чем во всех российских журналах вместе взятых! В портфеле редакции есть и новые статьи о Нобелевском лауреате по литературе 1929 года. Мы планируем посвятить ему целый выпуск альманаха «Еврейская Старина» .

По масштабу личности и влиянию на мировую культуру Томас Манн стоит в одном ряду со своим соседом по Принстону и хорошим знакомым Альбертом Эйнштейном. Я как раз снова вернулся от Эйнштейна к Манну и знаю, о чем говорю. И нужно всегда помнить, что писатель и человек Томас Манн – явление исключительно сложное и противоречивое. Взять хотя бы абзац из письма к Эдуарду Корроди, швейцарскому журналисту, от 3 февраля 1936г., который процитировал  в Гостевой Mark Averbukh (он ошибочно отнес письмо к 3 ноября, не заметив, что месяц обозначен римскими цифрами II, а не арабскими 11):

«Твёрдая, каждодневно питаемая и закрепляемая тысячами человеческих, нравственных и эстетических наблюдений и впечатлений убеждённость, что от нынешнего немецкого режима нельзя ждать ничего хорошего ни для Германии, ни для мира, — эта убеждённость заставила меня покинуть страну, с духовными традициями которой я связан более глубокими корнями, чем те, кто вот уже три года никак не решиться лишить меня звания немца на глазах у всего мира. И я до глубины души уверен, что поступил правильно и перед лицом современников, и перед лицом потомков, присоединившись к тем, к кому можно отнести слова по-настоящему благородного немецкого поэта Августа Платена: «Но тех, кто к злу исполнен отвращеньем,/Оно и за рубеж погнать смогло бы…».

Казалось бы, тут все ясно: непримиримый враг нацистского режима, каким его и знает советский читатель. Но тут возникает один вопрос: а что же нацисты – такие дураки, что «вот уже три года никак не могли решиться лишить его звания немца на глазах у всего мира»? Его сына Клауса и брата Генриха лишили гражданства одними из первых. А Томаса? Томаса только в том самом 1936-м, когда он написал свой знаменитый ответ журналисту Эдуарду Корроди. И написал потому, что промолчать было невозможно. Корроди ударил в больное место, он написал, что «немецкая эмигрантская проза представлена в основном писателями-евреями». Фактически приравняв к ним Томаса Манна. Тогда-то Томас и восстал и поднял голос против режима.

А что было в предыдущие три года после прихода Гитлера к власти?

Свои преобразования Веймарской республики в Третий Рейх Гитлер начал с «чистки» государственных служащих, к которым относились, в частности, профессора университетов и преподаватели гимназий. Закон «О восстановлении профессионального чиновничества» («Gesetz zur Wiederherstellung des Berufsbeamtentums») от 7 апреля 1933 года был первым, в котором появились расистские формулировки, а именно, термин «арийское происхождение». Так в §3 этого закона говорилось, что «государственные служащие неарийского происхождения должны быть отправлены на пенсию» [Beyerchen, 1982 S. 34].

В один день с законом о чиновничестве был опубликован еще один закон – о допуске в адвокатуру («Gesetz über die Zulassung zur Rechtsanwaltschaft»), лишавший адвокатов-евреев их профессиональных лицензий.

Буквально через три дня после появления в печати этих законов, Манн пишет в дневниковой записи от 10 апреля 1933 года: «Евреи… В том, что прекратятся высокомерные и ядовитые картавые наскоки Керра на Ницше, большой беды не вижу; равно как и в удалении евреев из сферы права – скрытное, беспокойное, натужное мышление. Отвратительная враждебность, подлость, отсутствие немецкого духа в высоком смысле этого слова присутствуют здесь наверняка. Но я начинаю предчувствовать, что этот процесс все-таки – палка о двух концах» [Mann, 1977 стр. 46].

Томас Манн готов признать действия нацистов не лишенными основаниями. В записи от 20 апреля 1933 года читаем: «Возмущение против евреев могло бы найти мое понимание, если бы утрата контроля со стороны еврейского духа не была столь рискованной для духа немецкого и если бы не немецкая глупость, с которой меня стригут под ту же гребенку и изгоняют вместе с евреями» [Mann, 1977 стр. 54].

Поразительные признания! Писатель, еще в двадцатых годах предупреждавший об опасности немецкого национализма, теперь готов, при известных условиях, сотрудничать с гитлеровским режимом. Антиеврейские акции нацистов могли бы, оказывается, найти его понимание! Как тут не вспомнить, что в те же двадцатые годы события в России Томас Манн тоже называл «иудо-большевизмом», соглашался с объевреиванием немецкого духа, о чем писалось в статьях из журнала «Двадцатый век». Правда, в 1933 году писатель видит и положительную сторону в контроле еврейского духа над немецким, ведь утрату этого контроля он считает рискованной и опасной.

После войны автор, по-видимому, понял двусмысленность своей позиции в отношении к нацистскому режиму и исключил этот фрагмент в издании своих дневниковых записей в книге «Боль за Германию» («Leiden an Deutschland»), увидевшей свет в США в 1946 году [Mann, 1946].

В переломные месяцы становления диктатуры сознание писателя явно раздвоено. В дневнике он готов одобрить действия гитлеровского правительства, в письмах к друзьям и коллегам, наоборот, решительно осуждает насилие и жестокость. Альберту Эйнштейну он, в частности, пишет 15 мая 1933 года: «по моему глубокому убеждению, вся эта “немецкая революция” как раз и является ложью и злом» [Mann, 1961 стр. 332].

Однако выступить открыто против «лжи и зла» Томас Манн не решается. Он все еще тешит себя надеждой найти с новой властью общий язык. Ему страшно потерять немецкого читателя, его книги все еще издаются в Берлине. И власть не торопится применять к нему жесткие санкции.

Брат и сын Томаса Манна – Генрих и Клаус – уже давно твердо встали на путь борьбы с гитлеровским режимом. Оба они быстро эмигрировали во Францию – Генрих в конце февраля, перед самым поджогом рейхстага, в городок Санари-сюр-Мер на Лазурном берегу, а Клаус в середине марта 1933 года в Париж. Политическая позиция Генриха и Клауса ни у кого не вызывала сомнений, и новая власть быстро применила к ним соответствующие меры. Одними из первых они были лишены немецкого гражданства, их книги горели на кострах 10 мая 1933 года во время так называемой акции борьбы с «антинемецким духом».

Произведений Томаса Манна в составленных в Берлине  списках сжигаемых на кострах книг не было. Нацисты все еще надеялись видеть знаменитого писателя в своих союзниках. Читая дневники писателя того времени, приходишь к выводу, что эти надежды не были так уж беспочвенны. Вот запись от 15 июля 1934 года о том, что евреи, якобы, сами виноваты в наступлении диктатуры: «Думал о нелепице того, что те самые евреи, которых в Германии лишают прав и изгоняют, принимали сильнейшее участие в антилиберальном движении и могут в своей значительной части рассматриваться как его зачинатели» [Mann, 1977 стр. 367].

Альберт Эйнштейн с первых дней назначения Гитлера на пост рейхсканцлера заявил о своем разрыве и с Прусской академией наук, и с гитлеровской Германией, отказавшись от немецкого гражданства. Решительный шаг, сделанный твердо и без промедлений, можно объяснить не только мудростью и принципиальностью творца теории относительности, но и тем, что он сам был евреем и остро переживал любые проявления антисемитизма, будь это Россия, Польша или Германия.

У Томаса Манна с его смесью «немецкой и романской кровей» эта чувствительность к несправедливости антиеврейских гонений была существенно ниже, хотя и он не мог не понимать, что его жене, детям, родителям жены в Третьем рейхе уготована судьба жертв. Но поступить, как Эйнштейн, и отказаться от немецкого гражданства в знак протеста против творимых в Германии преступлений, нобелевский лауреат по литературе никак не мог решиться долгих три года. Даже дети – Клаус и Эрика – возмущались пассивностью отца. Лишь в 1936 году Томас Манн открыто и решительно выступил против нацистского режима, и был тут же лишен немецкого гражданства. С этого момента на сцену выходит привычный для нас образ писателя-антифашиста, именно такой Томас Манн стал символом «новой Германии», именно таким мы его знали по его статьям и книгам, переведенным на русский язык.

 

Литература

Beyerchen, Alan. 1982. Wissenschaftler unter Hitler: Physiker im Dritten Reich. Frankfurt a.M., Berlin, Wien : Ullstein Sachbuch, 1982.

Mann, Thomas. 1961. Briefe 1889-1936, hrsg. von Erika Mann. Frankfurt a. M. : S.Fischer Verlag, 1961.

—. 1946. Leiden an Deutschland: Tagebuchblatter aus den Jahren 1933 und 1934. Los Angeles : Pazifischen Press, 1946.

—. 1977. Tagebücher. 1933-1934. Herausgeben von Peter de Mendelssohn. Frankfurt a.M. : S. Fischer Verlag, 1977.