Фрагмент первый
Полное ФИО Марика – Марк Исаакович Шварц.
– Мне придётся распрощаться с моим ящиком, – сказал мне по телефону Марик. – Если у тебя есть для меня что-нибудь приличное…
– Ты ведь там только год, – не понял я. – Кто же тебя отпустит?
На почтовом ящике 940 Марик работал по распределению, после института.
– Меня не отпустят, – сказал грустно Марик. – Меня вышибут. Такая ситуяйция…
Утром я зашёл к Сальникову. Олег Алексеевич пил чай из стакана с подстаканником.
– Ё*, – оторвался начальник отдела от чаепития.
– Мой товарищ, хороший радиоинженер, ищет работу.
– Аид?** – спросил Сальников. Я кивнул. Он отхлебнул из стакана, прополоскал рот, проглотил. – Приводи.
Я и не сомневался.
– Когда прийти? – спросил Марик.
– Лучше всего после половины второго. У него после обеда всегда хорошее настроение. Только не затягивай. Потом он запирается в кабинете и спит минут сорок.
В курилку мы приходили в одиннадцать – развеять сонное настроение, потянуться, размяться. Я не курил, Сальников тоже.
В конце коридора Олег Алексеевич переходил на идиш, им он владел артистически. Среди его собеседников немногие могли похвастать знанием родного языка, у большинства словарный запас ограничивался банальным «куш мих ин тохес***» – то в белорусско-литовской, то в украинско-молдавской транскрипции: «кус», «киш», «ин тухес»…
Сальников владел правильным литературным еврейским языком, наш начальник был начитан, вкусно цитировал сочного Шолом-Алейхема.
– Откуда это у вас? – спросил я русского человека Олега Алексеевича.
– Мужик я основательный, – серьёзно ответил Сальников. – Предпочитал с контингентом разговаривать на его родном языке.
До недавнего времени Сальников работал начальником лагеря.
* Ё (идиш) – Да.
** Аид? (идиш) – Еврей?
*** куш мих ин тохес (идиш) – поцелуй меня в задницу.
(Окончание следует)