ВЫПИСКИ.ТОЛСТОЙ, БЕТХОВЕН, ТАНЕЕВ: «СТАРЫЙ ДУРАК И БОЛЬШЕ НИЧЕГО!»

ВЫПИСКИ.ТОЛСТОЙ, БЕТХОВЕН, ТАНЕЕВ: «СТАРЫЙ ДУРАК И БОЛЬШЕ НИЧЕГО!»

Толстой кроме Моцарта никого не признавал и во взглядах своих был тверд!
Хотя …

“… Однажды в Москве Горький был приглашен на завтрак к графине Паниной.
Придя туда, он нашел почти всех гостей собравшимися, ждали только Толстого.
Наконец, пришел и он, и хозяйка просила всех садиться за стол. За столом речь зашла о происходившем тогда в Москве цикле бетховенских концертов, вызывающих общий интерес и восхищение. Слушая общую беседу, Толстой вдруг начал говорить о том, что глухой Бетховен не мог быть не только гениальным, но даже просто хорошим музыкантом. Наискось от Горького сидел за столом Танеев, и когда Горький взглянул на него, то заметил, что он едва-едва сдерживает себя, чтобы не возражать Толстому. Но вот завтрак окончен, и гости переходят в гостиную. Танеев молча идет к роялю, подымает крышку и начинает играть одну из сонат Бетховена.
Играл он ее в этот раз как-то особенно хорошо.
При начале сонаты Толстой стал тихо и осторожно бродить по гостиной, останавливаясь перед висевшими по стенам картинами. Потом, остановившись перед картиной Розы Бонёр, он начал машинально водить пальцем по контурам изображенной на ней собаки. Затем сел на диван и закрыл лицо руками, из-под которых вскоре по его щекам и бороде потекли обильные слезы.
Когда Танеев кончил, Толстой отнял руки от лица, улыбнулся как-то по-детски и, не обращаясь к кому-либо определенному, сказал: «Ну и что же? — Ну, старый дурак и больше ничего!»”
Ист.:Маковицкий Д. П.: «Яснополянские записки»

Добавлю, что в это время Софья Андреевна не на шутку увлеклась – другого слова не подберу – Танеевым: посещала его концерты, приглашала в гости к неудовольствию Толстого, так что его нападки на боготворимого Танеевым Бетховена могли иметь глубоко личный мотив – и все же такой финал!

Добавление от 29.06.20. Из дневника С.А.Толстой

Вчера было мне тяжелое впечатление от следующего события: Лев Николаевич отдал одному самоучке крестьянину переплетать книги. В одной из них оказалось забытое письмо. Смотрю, на конверте синем рукою Л. Н. написано что-то, а конверт запечатан. Читаю и ужасаюсь: он пишет на конверте ко мне, что он решил лишить себя жизни, потому что видит, что я его не люблю, что я люблю другого, что он этого пережить не может… Я хотела открыть конверт и прочесть письмо, он его силой вырвал у меня из рук и разорвал в мелкие куски.
Оказалось, что он ревновал меня к Т… до такого безумия, что хотел убить себя. Бедный, милый! Разве я могла любить кого-нибудь больше его? И сколько я пережила этой безумной ревности в своей жизни! Сколького я лишилась из-за нее! И отношений с лучшими людьми, и путешествий, и развития, и всего, что интересно, дорого и содержательно.

Дополнение от 28.12.20
Запись в дн.Маковицкого сделана со слов Горького. Сомневаться в том, что все так и было оснований нет, но вот запись из дн. Татьяны Толстой

15 февраля 1889. Среда, 11 часов утра.
Недавно был у нас Танеев и играл. Я в этот день утром была в тоске и бродила вокруг фортепьяно, тужа, что ни я сама, никто из домашних не играет. Так мне хотелось музыки, что я стала придумывать, к кому бы пойти, чтобы послушать музыку. Но осталась дома, и вдруг приходит Танеев и, разговаривая с папа об Аренском, предложил сыграть ему несколько вещей, потом сыграл вещицу Чайковского, «Баркаролу» Рубинштейна и потом говорит: «Хотите Бетховена?» Мы все заахали от радости, и он сыграл Appassionat’y. С первых же нот мы все улетели куда-то, я ничего не видала, забыла себя и все, что до этого было на свете, только чувствовала эту громадную вещь. И лицо мне корчило так, что я не могла удержать его мускулы на месте и уткнулась лбом в спинку стула. Когда он кончил, папа вышел из своего угла совсем заплаканный, у Леночки было испуганное лицо, и когда мы заговорили, у всех голоса были хриплые и чужие. Я думаю, что Танеев был в этот вечер в ударе и не всегда так играет. Бетховен, наверное, когда писал эту сонату, именно так себе ее воображал.

Интересно, что именно Аппосионата упоминается в восп. Горького о Ленине («Нечеловеческая музыка!»), но это другая тема.