Александр Мелихов. Рыцарь надменного образа (о Владимире Набокове)

Лет тридцать назад, когда меня занесло на первую и предпоследнюю в моей жизни конференцию молодых писателей, мне пришлось идти по тогдашней улице Петра Лаврова мимо американского консульства, где на витрине их соблазнительного образа жизни были развешены страницы журнала «Америка». Предохранительный шнур был протянут на таком расстоянии, чтобы прочесть что-то было невозможно, но фотографии разглядеть удавалось, если хорошенько прищуриться. И на самой крупной фотографии какой-то толстый брюзгливый мужчина недобро и проницательно вглядывался в меня поверх пенсне. Это был Набоков, журнал сообщал о его смерти.

Тогда-то я впервые и узнал это имя. А потом самый продвинутый из моих новых собратьев по перу (по несчастью) поделился со мною бледным огнем какой-то третьей копии «Защиты Лужина». И я как раскрыл рот, так не могу его закрыть и по сию пору. Так что о прозе Набокова я мог бы выговорить только одно слово: совершенство. В ней, конечно, можно найти и какие-то идеи, и социально-философские метафоры, но рассуждать о них в присутствии этого эстетического совершенства просто-таки неприлично, почти кощунственно.

А вот о его более человеческих, иной раз и слишком человеческих, суждениях можно все же поразмыслить не менее свободно, чем о высказываниях более ординарных сочинителей вроде Достоевского или Толстого, не вытягиваясь по стойке смирно, чего, по мнению дружившей с ним в молодости Зинаиды Шаховской, он как будто и добивался («В поисках Набокова. Отражения». — М., 1991): «Читая статьи и книги, о нем написанные в последние двадцать лет его жизни, интервью, им данные, удивляешься, и делается как-то не по себе. Почти все они показывают не только уважение, которого его талант вполне заслуживает, но и какое-то подобострастие — как будто вопрошающие и пишущие не стояли, а предстояли, и не перед писателем, а перед каким-то тираном из тех, которых сам Набоков ненавидел. Казалось, и самому Набокову в последние годы нравился этот страх перед ним и что он старательно выращивал для любопытных маску, собственной ли волей или по чьему-то совету надетую».

Читать дальше здесь:

https://magazines.gorky.media/inostran/2019/11/ryczar-nadmennogo-obraza.html

Один комментарий к “Александр Мелихов. Рыцарь надменного образа (о Владимире Набокове)

  1. Александр Мелихов. Рыцарь надменного образа (о Владимире Набокове)

    Лет тридцать назад, когда меня занесло на первую и предпоследнюю в моей жизни конференцию молодых писателей, мне пришлось идти по тогдашней улице Петра Лаврова мимо американского консульства, где на витрине их соблазнительного образа жизни были развешены страницы журнала «Америка». Предохранительный шнур был протянут на таком расстоянии, чтобы прочесть что-то было невозможно, но фотографии разглядеть удавалось, если хорошенько прищуриться. И на самой крупной фотографии какой-то толстый брюзгливый мужчина недобро и проницательно вглядывался в меня поверх пенсне. Это был Набоков, журнал сообщал о его смерти.

    Тогда-то я впервые и узнал это имя. А потом самый продвинутый из моих новых собратьев по перу (по несчастью) поделился со мною бледным огнем какой-то третьей копии «Защиты Лужина». И я как раскрыл рот, так не могу его закрыть и по сию пору. Так что о прозе Набокова я мог бы выговорить только одно слово: совершенство. В ней, конечно, можно найти и какие-то идеи, и социально-философские метафоры, но рассуждать о них в присутствии этого эстетического совершенства просто-таки неприлично, почти кощунственно.

    А вот о его более человеческих, иной раз и слишком человеческих, суждениях можно все же поразмыслить не менее свободно, чем о высказываниях более ординарных сочинителей вроде Достоевского или Толстого, не вытягиваясь по стойке смирно, чего, по мнению дружившей с ним в молодости Зинаиды Шаховской, он как будто и добивался («В поисках Набокова. Отражения». — М., 1991): «Читая статьи и книги, о нем написанные в последние двадцать лет его жизни, интервью, им данные, удивляешься, и делается как-то не по себе. Почти все они показывают не только уважение, которого его талант вполне заслуживает, но и какое-то подобострастие — как будто вопрошающие и пишущие не стояли, а предстояли, и не перед писателем, а перед каким-то тираном из тех, которых сам Набоков ненавидел. Казалось, и самому Набокову в последние годы нравился этот страх перед ним и что он старательно выращивал для любопытных маску, собственной ли волей или по чьему-то совету надетую».

    Читать дальше по ссыле в блоге.

Добавить комментарий