Андрей Гаврилов друзьям по Фейсбуку

Дорогие мои друзья, спасибо за поздравления!
Когда я говорю, что мне «ничего не надо», я не «кокетничаю», я говорю это от всей души, из глубины всего сердца. Даже, если я очень «напрягусь» в поисках того, что я «хотел бы себе пожелать» — я ничего не найду. Бывает так. Редко, но случается, когда человек давно воплотил желания и чаяния, которые у него были.

Я начал «желать» в музыке и жизни рано. Когда подбирал по слуху «Реквием» Моцарта в московской коммунальной квартире на «Калужской», в которой, кроме нашей большой семьи, жили еще две семьи — семьи тупого мента и отставного НКВДшника. Который, когда напивался, а напивался он каждый день к вечеру, иногда с утра, орал страшным голосом: «Всех заложу, ссуки поганые».

Я желал стать, «как Ван Клиберн». Мне было, как раз три года, когда он «покорил совок» и вместе с ним меня. Я мечтал о конкурсе Чайковского, я желал играть Парижу, Нью Йорку, Берлину, Ленинграду и Мадриду. Я мечтал и желал увидеть и знать моих любимых неореалистов Италии, быть в Чинечитта, слышать, видеть, учиться у них, моих любимых мастеров неоренессанса 60х и 70х. Я желал нести людям красоту и делиться ей до «последнего дыхания».

К моим тридцати пяти я сделал всё это так многократно, что от «желаний детства и юности» не осталось и следа. «Научился» так многому, что пришло понимание. Пришло понимание — что музыка это не то, что я делаю, не то, чем занимается весь мир. То, что делает мир и делал я — это паразитирование на музыке. Мир вечного исполнителя — глубоко пошлый мир ремесленника, паразитирующего на теле и душе музыки. Обустраивающего свою жизнь «за счет музыки» и услаждающего людей. Темных, несведующих людей.

К моим сорока я понял, что подлинный музыкант — это тот, кто бережно «держит музыку на руках», развивает ее, основополагает философию музыки, дает музыке воздух, пространство и жизнь. Устраняя свое эго, даже свое имя в тень того, чему служит. Служит не в партитурах и клавирах, как это делают композиторы, пишущие «себя и мир» в музыке, а совсем в другой ипостаси, когда те, кто пишет партитуры, особенно, если они очень хороши, и мечтает убежать в них от пошлости человеческой жизни, оживают во всём их подлинном великолепии, когда мы познаем то, что они поведали миру.

Их философию, их музыкальные поэмы, музыкальные романы, миниатюры, когда в музыке воссоздаются снова и снова великие люди, обретшие в твоих руках вечную жизнь и бессмертие. Со всем их внутренним миром, всеми удачами, неудачами, всей их жизнью. Философией жизни, философией каждого звука, в котором пульсирует их кровь. Ясно изложенной и доходчиво и бережно донесенной до слушателя, который будет «не угадывать звуки», «не «слушать звуки музыки», а владеть великим знанием музыки, переданным «исполнителями-проводниками».

Когда понимаешь это, понимаешь, что этот труд, это служение не по силам «одному человеку», одной личности. Что здесь нет «начала и конца», что единственное, что человек может сделать — это «подать пример», для того, чтобы другие, во многих поколениях, странах и культурах поняли как служить музыке, чтобы она была всегда с нами, была живая и хрупкая, как жизнь. Учитывая бесконечность задачи при конечности одной физической жизни, «желать» быть на этой земле меньше или больше не возникает, потому что служение музыке прекрасно не отрезком жизни, а процессом служения.

В этом деле нет начала и завершения, есть только процесс, где главное — начать этот процесс. Если он прервется, музыка погибнет. Она очень хрупка, и она давно изнасилована эгоизмом людей, и давно ей никто не давал надежды и поддержки. Она уже почти мертва. Люди часто думают, что всё, что они имеют прекрасного — гарантированно находится в их распоряжении. Так совсем не всегда даже с материальными ценностями, а если говорить о такой хрупчайшей материи, как музыка — то она умирает в тот момент, когда люди начинают высекать, а скорее, выжигать на ее теле «свои имена». Другого «служения» люди не видывали, не знали, не понимали. Не понимают и до сих пор. Связывая служение музыки с личным самоутверждением, личным «успехом», «популярностью» и прочей мишурой материального мира материального человека.

Я надеюсь, что и здесь моя задача выполнена, потому что я показал своим примером, как я понимаю служение музыке. Надеюсь, со временем поймут и другие.

«Желаю» же я всё доброе и прекрасное друзьям и славным людям, которых немного, но и не так мало, как кажется.

Поэтому, повторю — «себе самому» мне желать нечего, музыке я «желаю» побольше настоящих служителей и поменьше паразитов, выжигающих на ней «свои имена». Надеюсь, что эту сложную этическую и философскую тему служения и взаимоотношения человека и музыки я изложил кратко, но просто и понятно. Нельзя никогда забывать, что музыка — это хрупкое чудо, хрупкая жизнь, за которую человечество в ответе.

Один комментарий к “Андрей Гаврилов друзьям по Фейсбуку

  1. Андрей Гаврилов друзьям по Фейсбуку

    Дорогие мои друзья, спасибо за поздравления!
    Когда я говорю, что мне «ничего не надо», я не «кокетничаю», я говорю это от всей души, из глубины всего сердца. Даже, если я очень «напрягусь» в поисках того, что я «хотел бы себе пожелать» — я ничего не найду. Бывает так. Редко, но случается, когда человек давно воплотил желания и чаяния, которые у него были.

    Я начал «желать» в музыке и жизни рано. Когда подбирал по слуху «Реквием» Моцарта в московской коммунальной квартире на «Калужской», в которой, кроме нашей большой семьи, жили еще две семьи — семьи тупого мента и отставного НКВДшника. Который, когда напивался, а напивался он каждый день к вечеру, иногда с утра, орал страшным голосом: «Всех заложу, ссуки поганые».

    Читать дальше в блоге.

Добавить комментарий