Как мой шестилетний брат со своим приятелем сбивали немецкий разведчик над Москвой

В самом начале войны, в последних числах июня или в первых июля, ясным солнечным днем(было часа четыре) над нами летал немецкий разведчик. Над нами – это значит над нашим двором. Конечно, немец разглядывал не наш, мало чем примечательный двор, а Кремль и МОГЭС. Весь дом высыпал во двор. Все стояли под стеной дома и смотрели в небо. Мы с Борькой Лысенковым тоже. Небо было яркое и синее, на нем хорошо выделялся маленький, блестящий, серебряный самолетик. Он летал кругами, очень медленно — во всяком случае, так казалось снизу. Борька, отличавшийся энергией и предприимчивостью уже в свои семь лет (он был на год старше меня), сказал, что самолет можно сбить из пулемета, который валяется за помойкой. За помойкой – старой, знаменитой помойкой, каких теперь не увидишь – это был большой деревянный ларь с наклонной крышкой – действительно валялось очень похожее на пулемет трубное соединение – тройник с фланцами и отрезком трубы. Мы с Борькой, пыхтя, вытащили наш пулемет на середину двора и уставили трубу в небо. Мы сели рядом и застрочили по самолету: ду-ду-ду-ду-ду….
Было очень интересно, особенно когда возле самолета стали беззвучно возникать белые, пухлые, словно ватные облачка, которые долго не таяли. Позже долетал довольно негромкий звук.
Потом мы услышали, как что-то падает в песочницу рядом с нами. Что-то тюкалось и тюкалось в песок с коротким шипящим звуком. Взрослые что-то кричали нам от парадного, где сгрудилась основная масса зрителей, но мы были захвачены битвой с фашистом. Облачка возникали чаще и гуще, а самолет повернул и поплыл куда-то на восток.
Наконец, от парадного отделился какой-то дядька и, пригибаясь и почему-то прикрыв голову левой рукой, побежал к нам. Он схватил нас обоих подмышки и мигом вернулся в парадное. Там все на нас закричали, а кто-то больно отшлепал обоих. «Осколки, осколки» — только и понял я из общего шума. Оказалось, что это падали осколки от зенитных снарядов.
Еще одна страничка воспоминаний из тетрадки моего брата.
Году в 49-м, осенним вечером к нам на кухню зашел немец. Почти рядом с нашим двором был большой лагерь военнопленных — немцы строили высотный дом на Котельнической набережной, чуть ли не первый советский небоскреб. Немец был молодой, лет двадцати, в довольно опрятном кителе с алюминиевыми пуговицами и военной кепке. Он был белобрысый, голубоглазый, среднего роста, плотный. В кухне была мама( я пришел позже). Немец вежливо поздоровался и попросил поесть. Они — пленные – великолепно говорили по-русски, хоть и с акцентом, но очень правильно. Мама, конечно, спросила:
— Что вас, не кормят, что ли в лагере-то?
Немец вежливо улыбнулся и очень толково разъяснил, что, конечно, в лагере их кормят, но его с товарищем послали сегодня работать куда-то далеко — копать траншею, и они уже опоздали на ужин, так как нужно было закончить работу. А раз они опоздали, то им уже ничего не досталось.
— А где второй? – спросила мама.
— Он пошел в соседнюю квартиру.
Тогда вступил в разговор я.
— А где конвойный?
— Он там, внизу, ждет нас.
Я выглянул на лестницу. В парадном, действительно, стоял солдат с винтовкой за плечом. Светился огонек цигарки.
Мама налила немцу тарелку супа, я принес из комнаты кусок хлеба. Немец поблагодарил, спрятал хлеб в карман, сел на табуретку и аккуратно начал есть суп, предварительно сняв свою зеленую кепку. Волосы у него были длинные, зачесанные назад, хорошо подстриженные.
Я поинтересовался, почему он спрятал хлеб, а суп ест так. Выяснилось, что в Германии суп едят без хлеба. Я очень удивился.
Немец поел, и мама стала его допрашивать. Он охотно рассказал, что был призван по тотальной мобилизации в 45-м. Ему тогда было лет 16. Воевал всего месяца два и попал в плен. Я не преминул спросить, сколько он убил наших. Немец покраснел и опустил глаза:
-Не знаю. Стрелял…
Потом он рассказал, что в лагере вступил в свой немецкий комсомол и скоро поедет домой. У него в Германии мать и сестра. А отец погиб. Он и город называл, откуда родом, да я уже забыл. Что-то вроде Шварвальда.

4 комментария для “Как мой шестилетний брат со своим приятелем сбивали немецкий разведчик над Москвой

  1. Соня, спасибо и вам. Нет, моего тут ни слова нет. Это чудом уцелевшие три листочка, вырванные из тетради в клеточку. Брат был вообще гуманитарий по своим наклонностям. Его давно нет в живых. Ему было 40 с небольшим, когда он погиб. Он писал стихи(как я жалею, что тетрадка с его стихами не сохранилась), был книгочей, но работал инженером в почтовом ящике на Соколе, который западные службы называли «осиным гнездом советской радиотехники».

  2. Инна, спасибо Вам. Во всех отношениях безупречно. Без соплей и ненужного пафоса. Это братец сам так пишет, или Вы его «мелодию на слова положили» ?

  3. Дорогой Ефим, сделала, «идя навстречу пожеланиям трудящихся», как говорили раньше.
    Вообще, я не помню, чтобы из нашей коммунальной квартиры и даже дома кто-то эвакуировался. Мама рассказывала, что в тот день — было воскресенье — на весь двор звучала музыка из окна. А потом речь Молотова. Все притихли. И тут выходит Петька из подъезда и кричит своему приятелю: Витька, айда за водкой, война… Витька не вернулся с войны.

Добавить комментарий