Нынешнему читателю проза Нагибина — особенно та, которую он печатал в семидесятые и первой половине восьмидесятых,— наверняка покажется моветонной, дурновкусной, пафосной, местами и неумной, особенно на фоне того, что тоже принадлежало к этой эпохе и выжило: Катаев, Трифонов, Аксёнов, Искандер, Валерий Попов, даже и Георгий Семёнов, пожалуй,— писали лучше. Перечитывая сегодня его рассказы времён так называемой зрелости,— «Пик удачи» или невыносимые биографические сочинения о Тютчеве, Рахманинове, протопопе Аввакуме, или даже «Терпение», о котором речь впереди,— сам я совершенно не понимаю, как всё это могло нравиться и широко обсуждаться — разве что на безрыбье, но толстожурнальное безрыбье было по нынешним временам весьма урожайным. Видимо, дело было в ином: да, проблемы со вкусом у Нагибина были, но их русский читатель особенно склонен прощать — за правду, или за темперамент, или за веяние какой-то другой жизни, какое ощущаешь при чтении. Что, у Грина всё хорошо со вкусом? Да он как раз и работал на сознательной схожести иных своих текстов с журнальной беллетристикой — чтобы подчеркнуть разницу: беллетрист бегает, а Грин вдруг взлетает.
Эссе Дмитрия Быкова о Юрии Нагибине
1
Читать дальше здесь:
Ох, уж этот Нагибин
http://club.berkovich-zametki.com/?p=23626
А. Локшин: “Вообще, стилизация — дело тонкое. Один неверный шаг — и весь художественный эффект насмарку. Что касается литературной мистификации, то это, конечно, еще более трудное занятие…” — — Трудное, но преодолимое. Дело в том, что для Д. Быкова трудностей и сомнений в своей правоте и «документальности» нет. И никуда он и его поклонники/ницы не заглянут.
https://www.livelib.ru/author/114142-yurij-nagibin Юрий Маркович Нагибин — русский писатель-прозаик, журналист и сценарист. Настоящий отец Нагибина — Кирилл Александрович Нагибин — погиб в 1920 году. Кирилл Александрович был дворянином, и его расстреляли как участника белогвардейского восстания в Курской губернии. Кирилл Александрович оставил беременную жену Ксению Алексеевну другу Марку Левенталю…
Дмитрий Быков «Шестидесятники: литературные портреты»
“… Короче, это была плохая проза настоящего писателя, а это лучше, интереснее, чем старательная, даже и ровная проза человека малоодаренного… И поэтому Нагибина читали. И каждая его книга была событием. И фильмы по нему ставили, чаще всего плохие, но запоминавшиеся. И летописцем быта тогдашней интеллигенции с её наивными, невежественными исканиями, вкусом, испорченным советской массовой продукцией разных жанров, и сексуальными фрустрациями, он остался…самым известным его произведением стал фильм 1964 года «Председатель», лучшая роль и Ленинская премия Михаила Ульянова. Надеясь повторить успех, режиссёр Алексей Салтыков взялся за фильм «Директор» — на съёмках которого в 1965 году погиб Евгений Урбанский, словно обозначив конец кинематографа оттепели…Оттепель надорвалась, пытаясь прорваться из компромиссной советской полуправды и полуразрешённого авангардизма к великому искусству…
Об интеллигенции семидесятых с её запоями, страстями, романами, фальшью, ложью на каждом шагу, с её похмельными раскаяниями, семейными сценами, тоской по недостижимой подлинности Нагибин написал десятка три не очень хороших, но очень сильных рассказов.
…Нынче время Нагибина, и это хорошее время — по крайней мере для тех, кто до смерти устал от вранья и половинчатости. Это ещё вопрос, кто больше приблизил перемены… объективные обстоятельства или такие ненасытные преследователи истины, как он.”
::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
“Нынче время Нагибина, и это хорошее время …”
Есть и такая мысль: “вообще говоря, путинский режим все больше походит на брежневский, не худший в истории России…” — — Кому-то брежневский загнивающий социум и путинский режим также кажутся не худшими в истории России… Дело вкуса.
“Кто больше приблизил перемены?” — Понятно, те, кто боролся за них.
Однако, всем ли нужны перемены? А ненасытных без половинчатости – кот наплакал. Вот и приходится заглядывать в средневековье.
— Дж. Сэвил:“Колесо истории крутят дураки и мошенники. Они правят миром.
Они и есть мир…. Мир — это не более чем тщеславие, принимающее разные обличья…”
L o s t
..Невидимых рук кукловода
Над нами спускается сеть…
Внушаются новые смыслы
Но как этот смысл узреть?
Включу телевизор спросонья,
С экрана вещает Медвед…
Беру телефон: «Это Соня.
Скажи, разве это – не бред?»
Ты скажешь, прищурившись хитро:
«Ну что ты! Забудь. Это – сон!»
Заставка внизу, после титров:
«ПРОС-АВШИЕ. НОВЫЙ СЕЗОН»
Kellador. https://aforizmov.net/stihi/tags/ostrov/page/12/
Эссе Дмитрия Быкова о Юрии Нагибине
1
Нынешнему читателю проза Нагибина — особенно та, которую он печатал в семидесятые и первой половине восьмидесятых,— наверняка покажется моветонной, дурновкусной, пафосной, местами и неумной, особенно на фоне того, что тоже принадлежало к этой эпохе и выжило: Катаев, Трифонов, Аксёнов, Искандер, Валерий Попов, даже и Георгий Семёнов, пожалуй,— писали лучше. Перечитывая сегодня его рассказы времён так называемой зрелости,— «Пик удачи» или невыносимые биографические сочинения о Тютчеве, Рахманинове, протопопе Аввакуме, или даже «Терпение», о котором речь впереди,— сам я совершенно не понимаю, как всё это могло нравиться и широко обсуждаться — разве что на безрыбье, но толстожурнальное безрыбье было по нынешним временам весьма урожайным. Видимо, дело было в ином: да, проблемы со вкусом у Нагибина были, но их русский читатель особенно склонен прощать — за правду, или за темперамент, или за веяние какой-то другой жизни, какое ощущаешь при чтении. Что, у Грина всё хорошо со вкусом? Да он как раз и работал на сознательной схожести иных своих текстов с журнальной беллетристикой — чтобы подчеркнуть разницу: беллетрист бегает, а Грин вдруг взлетает.
Читать дальше по ссылке в блоге.