НАС ХОРОНИЛА АРТИЛЛЕРИЯ

НАС ХОРОНИЛА АРТИЛЛЕРИЯ
Памяти поэта Константина Левина!

Бывают в жизни встречи как бы случайные, незапоминающиеся не
оставляющие ни в памяти, ни в душе и следа.
Но, бывает, мимолетная встреча оставляет в душе и памяти
неизгладимый след.
Традиционно в День Победы у меня собирались друзья. Так было на
доисторической родине, так повелось и здесь, на исторической. Но в этом году
не смог приехать старый друг из Беэр-Шевы Марат, эссеист и злой сатирик:

Болела супруга, самого одолевала панская хвороба-подагра. Не смог приехать и
Школьный товарищ, ветеран войны из Хайфа Наум. Захандрил старинный
Друг, сокурсник по фельдшерской школе Владимир.

Без опозданий, как и положено фронтовикам, приехали с супругами
Бывший танкист, профессор медицины, писатель и поэт, издавший в Израиле
Не менее десятка книг, Ион. Немногословный и рассудительный Давид, ветеран
Войны, бывший гулаговский зэк, узник Сиона, напечатавший в Израиле
известные повести и рассказы, Семен, автор множества юмористических
Рассказов , переведенных на идиш.
Помянули молча всех, кто не пришел с кровавых полей война, кто не
Дошел до Победы, и тех, кого не стало уже здесь, на земле Израиля,
Почти не пили, ели мало, хотя вся моя семья постаралась, чтобы стол был
Обильным, а еда вкусной.
Я давно не испытывал такого наслаждения от общения и жалел, что не
Задействовал магнитофон. Хорошая мысля приходит опосля,
Ион и Давид рассказывали не истории. Это были вполне готовые
рассказы. Но эмоциональность их, интонации, акценты, мимику, жеста
невозможно было бы передать даже самой гениальной прозой — так они были
непосредственны и живы, будто рассказчики снова окунулись в то время, в то
состояние и ту обстановку.

Желая поразить их воображение, я решил прочитать стихотворение,
которое услышал в 1946 году в госпитале инвалидов войны, начальником
которого был майор медслужбы Илья Григорьевич Левин. Я был убеждён, что
никто из присутствующих этого стихотворения не знает.
Сам же я был так поражен им, что запомнил его тогда наизусть сразу и
навсегда.
Однако Ион стихотворение знал. Но об авторе слышал мало.
Был у майора Левина единственный сын Костя.
С женой майор развелся и женился на молоденькой женщине-юристе,
чуть старше Кости.
Я после операции по поводу остеомиелита уже мог передвигаться на
костылях.
Перейдя дорогу, где находился аккурат против госпиталя дом моего
друга Владимира, я отвлекался у него от госпитальных процедур, подучиваясь
заодно языку идиш, которого, строго говоря, почти не знал, кроме ругательств,
употребляемых, как это ни странно, не только евреями.
В доме друга говорили исключительно на идиш, а отец Володи был
глубоко религиозным человеком.
Мать Володи была в доме начальника госпиталя чем-то вроде экономки.
Стоял конец мая. Отцветали бело-розовым цветом сады вокруг
госпиталя. Густой лес, подступавший прямо к ограде, шелестел молодой
листвой. Дурманил голову запах цветущей черемухи. Тонкий аромат сирени
сливался с запахом расцветающего жасмина.
Я возвращался от Володи в госпиталь.
У крыльца дома начальника госпиталя сидел на лавочке, покуривая,
черноволосый, моего возраста, парень.
Из дома вышла мать Володи.
— Это сын Ильи Григорьевича. Познакомьтесь.
— Константин. Костя. – Взяв прислоненную к лавочке трость, он
приподнялся, скрипнув протезом, и протянул мне руку. — Мы, оказывается,
братья-костыльники. Присаживайтесь!
Я присел рядом, и потекла беседа под синие дымки папирос о том, где
кто воевал, в каких госпиталях мыкал горе.
Незаметно разговор перешел на литературу. Заговорили об Илье
Эренбурге, его прозе, публицистике.
Я был безмерно поражен, узнав, что Эренбург еще и поэт, и хороший.
Я был тогда увлечен поэзией Симонова. Костя же о стихах Симонова
держался невысокого мнения и в доказательство своей правоты читал наизусть
Блока, Брюсова, Мережковского, о существовании которого я и вовсе не
подозревал. Потом он стал читать свои стихи, написанные на фронте и в
госпиталях. Стихи Симонова после стихов Кости казались блеклыми и
лишенными подлинного понимания фронтовой жизни вообще и чувств солдата
— в частности. Особенно поражали стихи «Я буду убит под Одессой», «Элегия»,
«Нашему солдату», «Ты ждешь меня, красивая, как прежде», «Виноват, я
ошибся датой».
Уже многие годы спустя, в 1989 году, посмертный и единственный
сборник его стихов, изданный немногочисленными друзьями, подарил мне
Владимир Французов, сын начмеда госпиталя, где начальствовал отец Кости.
Меня поразило в этом сборнике несоответствие текста стихотворения
«Нас хоронила артиллерия», заглавного стихотворения сборника, с тем текстом,
который читал мне Костя на крыльце отцовского дома.
Я не поверил поэту Владимиру Соколову, написавшему короткое
предисловие к посмертному изданию стихов Константина, будто Костя не
печатал своих стихов из-за чрезвычайной строгости к своему творчеству.
Константина Левина не печатали именно из-за стихотворения «Нас
хоронила артиллерия», ходившего по Москве в списках. Там хоть и были слова
о верховном главнокомандующем, генералиссимусе Сталине, но из каждой
строки стихотворения кричала солдатская правда о войне, о страдании и боли
солдата, брошенного в страшную мясорубку войны, часто еще безусого,
нецелованного, только от теплых материнских рук, но не щадящего жизни
своей и свято верующего в справедливость того, что он делает и за что
умирает.

Не знаю, в угоду кому Константин изменил в 1981 году большую часть
стихотворения, но оно все равно звучит как крик боли солдата. А обращение к
Сталину — попытка найти хотя бы в стихотворении защиту от примазавшихся
самозванцев.
Вот как оно мне запомнилось:
«Нас хоронила артиллерия.
Она сначала нас убила
И, не гнушаясь лицемерия,
Затем клялась, что нас любила.
Она раскаивалась жерлами,
Но мы не верили ей дружно
Всеми искромсанными нервами
В руках полковников медслужбы.
Мы доверялись только морфию,
По самой меньшей мере-брому.
А те из нас, что были мертвыми,-
Земле, неверной, но знакомой
А тех из нас, что были мертвыми.
Земля, крутясь, не колебала.
Они чернели натюрмортами
готического каннибала.
За нас молились жены Англии
И китаянки восковые.
Нас интервьюировали б ангелы,
Когда б здесь были таковые.
Но здесь одни лишь операторы
Из студии документальных фильмов.
Они накручивали аппаратами,
А их освистывали филины.
Один из нас, случайно выживший,
В Москву осеннюю приехал.
Он шел по улицам, как выпивший,
Он сквозь живых прошел, как эхо.
Кому-то он мешал в троллейбусе
Ногой искусственной своею,
Сквозь эти мелкие нелепости
Он приближался к мавзолею.
Там-все еще ползут, минируют
И отражают контрудары,
А здесь-уже иллюминируют,
Уже кропают мемуары.
И здесь, за полосою гибельной,
ленивым лоском льют паркеты.
Большой театр, квадригой вздыбленный,
Следит салютную ракету.
И здесь, по мановенью Фаеров,
взлетают стаи Лепешинских
А фары плавят плечи фраеров
И шубы дамские в пушинку
Солдаты спят. Им льет регалии
Монетный двор порой ночною,
А пулеметы обрыгали их
Блевотиною разрывною.
Но пусть их не пугает ненависть
уютных баров, тайных спален-
У них защитник несравненный есть:
Главнокомандующий Сталин.
И, отослав уже к полуночи
Секретарей и адъютантов,
Он видит-в дымных касках юноши
С горящих свешиваются танков.
На них пилоты с неба рушатся,
костями в тучах застревая.
Но не оскудевает мужество,
Как небо не устаревает.
И сердце Сталина мятежное
Летит к уткнувшимся в кюветы.
И горе, самое безбрежное,
переполняет сердце это.
Так пусть любовь и независимость
Нас отличит от проходимцев,
Как отличил генералиссимус
Своих неназванных любимцев»

Я не знаю, кого имел в виду Константин, говоря о любимцах Сталина, и
как генералиссимус их отличил, а может быть, уже забыл его объяснение, но
твердо знаю, что не печатали Константина Левина именно из-за этого
стихотворения. Костя сказал мне об этом, когда приезжал на похороны отца.
Константин Левин не был убит, как он пишет, под Одессой. Он погиб в
Москве от последствий тяжелого ранения, разуверений и разочарований,
предательства, невостребованности и одиночества.
В стихах о Валентине Степанове, фактически в реквиеме по нему, он
писал:
«Лежит под Яссами схороненный,
Двумя шинелями покрытый..
Но не забытый нашей родиной,
Своей Россией не забытый».
Только благодаря реквиему Константина Левина не забыт Валентин Степанов.
Но был не признан и забыт напрочь родиной и Россией солдат и поэт
Левин. Родина и Россия в нем не нуждались.
За его гробом не шла воинская команда и над раскрытой могилой не звучали пламенные речи и не гремели прощальные залпы карабинов.
В последний путь проводили солдата и поэта несколько друзей.
Он оказался лишним в той стране и системе, за которую пролил кровь и
не щадил жизни. Эта родина и система умели только калечить и убивать.
И звонил по нему, склонясь над могилой, тихо раскачиваемый ветром
голубой колокольчик. 27 июля.

2 комментария для “НАС ХОРОНИЛА АРТИЛЛЕРИЯ

  1. Набрёл в сети на опубликованное стихотворение К.Л. без строчек о Сталине —
    «Нас хоронила артиллерия»
    http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=9568
    Помещаю отрывок — для Вас, Аркадий, а также для всех желающих узнать
    нечто, про «мановенье Файеров…»
    «… И там, по мановенью Файеров,
    Взлетают стаи Лепешинских,
    И фары плавят плечи фраеров
    И шубки женские в пушинках.

    Бойцы лежат. Им льет регалии
    Монетный двор порой ночною.
    Но пулеметы обрыгали их
    Блевотиною разрывною!

    Но тех, кто получил полсажени,
    Кого отпели суховеи,
    Не надо путать с персонажами
    Ремарка и Хемингуэя.

    Один из них, случайно выживший,
    В Москву осеннюю приехал.
    Он по бульвару брел как выпивший
    И средь живых прошел как эхо.

    Кому-то он мешал в троллейбусе
    Искусственной ногой своею.
    Сквозь эти мелкие нелепости
    Он приближался к Мавзолею.

    Он вспомнил холмики размытые,
    Куски фанеры по дорогам,
    Глаза солдат, навек открытые,
    Спокойным светятся упреком.

    На них пилоты с неба рушатся,
    Костями в тучах застревают…
    Но не оскудевает мужество,
    Как небо не устаревает.

    И знал солдат, равны для Родины
    Те, что заглотаны войною,
    И те, что тут лежат, схоронены
    В самой стене и под стеною.»
    Книга: Константин Левин. Признание
    Год издания: 1988 г.
    Издатель: Советский писатель
    OCR: Евсей Зельдин

  2. Cпасибо, уважаемый Аркадий, за напоминание об Ионе Д., танкисте-герое, профессоре медицины, писателе, поэте и — — за стихи Константина Левина
    «Нас хоронила артиллерия».
    «..Не знаю, в угоду кому Константин изменил в 1981 году
    большую часть, но оно все равно звучит как крик боли солдата…»
    * * * * *
    .. Нас интервьюировали б ангелы,
    Когда б здесь были таковые.
    Но здесь одни лишь операторы
    Из студии документальных фильмов.
    Они накручивали аппаратами,
    А их освистывали филины.
    Один из нас, случайно выживший,
    В Москву осеннюю приехал.
    Он шел по улицам, как выпивший,
    Он сквозь живых прошел, как эхо.
    Кому-то он мешал в троллейбусе
    Ногой искусственной своею,
    Сквозь эти мелкие нелепости
    Он приближался к мавзолею.
    Там-все еще ползут, минируют
    И отражают контрудары,
    А здесь-уже иллюминируют,
    Уже кропают мемуары.
    И здесь, за полосою гибельной,
    ленивым лоском льют паркеты.
    Большой театр, квадригой вздыбленный,
    Следит салютную ракету.
    И здесь, по мановенью Фаеров,
    взлетают стаи Лепешинских
    А фары плавят плечи фраеров
    И шубы дамские в пушинку
    Солдаты спят. Им льет регалии
    Монетный двор порой ночною…»
    . . . .
    Про солдатского защитника главнокомандующего Сталина
    писать не настроен.
    Будьте здоровы и благополучны, дорогой А.Ш.

Добавить комментарий