ВИШНЁВЫЙ САД

пьеса для трубы с оркестром, в двух частях.

Драма, банальная во всех отношениях. Обманутая женщина делает всё, чтобы обидчик хорошенько пожалел. Одна женская роль, две мужские.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

АРТЁМ ОСВЕТИНСКИЙ[1], инженерно-технический работник, звёзд с неба не хватающий. Наделён нешуточным музыкальным даром, в молодости подавал большие надежды как трубач. Возраст – около сорока двух.

РОМАНЫЧ, работник отдела снабжения кон­серв­­ного завода, «толкач»[2]. Крепыш чуть старше 60, шутник, балагур, не без артистической жилки.

ВАРИНИЯ, женщина лет тридцати восьми – тридцати девяти.

 

МУЗЫКАЛЬНОЕ ОФОРМЛЕНИЕ

Включает в себя одну-единственную мелодию. Это «Вишнёвый сад»[3], записанный когда-то на пластинку Эдди Рознером. Мелодия проходит рефреном через всю пьеску. В музыкальных эпизодахзвучат фонограммы (как сама пластинка, так и иные варианты, записанные, по возможности, очень хорошим трубачом.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ, APPASIONATO

Год 1969, на сцене – фрагмент сочинского ресторанчика: крохотный эстрадный подиум-пятачок, кадка с пальмой. На стенке, в золочёной рамке – живописный «кулинарный» натюрморт, рекламирующий кавказскую кухню. Из распахнутого окна – вид на вечернее море, шум прибоя, клёкот чаек.

Над рестораном – вечернее небо и витиеватая вывеска: «Ветерок».

Декорация занимает небольшую часть сцены; остальное пространство затемнено.

 

ЭПИЗОД I (музыкальный)

Из раскрытого окна доносится «мегафонный» голос: «…на увлекательную морскую прогулку вдоль Сочинского побережья! Стоимость – пятьдесят копеек, приобретаем билетики, садимся, отход через пятнадцать минут. Повторяю: желающие совершить вечернюю прогулку на катере вдоль побережья города Сочи…»

Ресторанный оркестрик (невидимый публике) заводит мелодию «Вишнёвый сад», звучит вступление. На подиуме-пятачке – предназначенном для солиста – появляется молоденький трубач в модном костюмчике и галстуке, это Артём. Раздаются аплодисменты, музыкант подносит к губам свою «золотую» трубу и выдаёт знаменитое Рознеровское соло – с коронным «Рознеровским» глиссандо – не хуже самого Эдди Рознера.

Рядом с подиумом возникает юная, одетая по курортному танцовщица. Лица её не видно – оно обращено к трубачу; трубач восхищён её танцем, он не отрывает глаз от девушки… Музыкант переходит на импровизацию, играет только для неё; оркестр «идёт» за ним. Она отвечает трубачу тем же – импровизацией в танце. Их «разговор» продолжается недолго… Музыка «рассыпается», свет гаснет, и – тишина. Затем – всхлип кларнета, скрежет контрабаса, лязг грохнувшейся на пол медной тарелки… И снова тишина. Проходит время – в зале раздаётся громкий стук и выкрики: «Дармоеды!», «Изверги!», «Инквизиторы!».

 

КАРТИНА ВТОРАЯ, CAPPRICCIOZO

 

ЭПИЗОД I

На сцене и в зале по-прежнему темень. Включается прожектор, луч шарит по зрительским рядам в поисках возмутителя спокойствия[4], крики и стук не прекращаются. Наконец, луч натыкается на «возмутителя»: в дверь, ведущую в фойе (в конце зала), колотит неухоженный мужчина в кальсонах, с фингалом под глазом, узнать его довольно трудно. Это Артём (трубач!) – уже не такой молодой, как когда-то… На двери – табличка: «ДЕЖУРНАЯ ПО ЭТАЖУ».

АРТЁМ. (Продолжая стучать; истерично.) Да что вы там?! Повымирали все?! Как мамонты?!

 

КАРТИНА ТРЕТЬЯ, ANDANTE

Вспыхивают огни рампы. На сцене – двухместный гостиничный номер. Сработанный на совесть обеденный стол-аэродром, вешалка, платяной шкаф, два стула. На столе – гора томов проектной документации, графин, два гранёных стакана (один пуст, другой набит карандашами и ручками), телефон, настольная лампа. Одна койка расстелена и пустует, в другой спит Романыч, укутавшись с головой в одеяло. На гвозде, рядом с термометром, висит обшарпанная «золотая» труба.

 

ЭПИЗОД I

Стук не прекращается.

Из-под одеяла выныривает голова Романыча, в лыжной шапочке.

РОМАНЫЧ. (К публике; пародируя М.Горбачёва.) Это что же там, с позволения сказать, за чудило… не даёт передовым советским труженикам… после напряжённой трудовой вахты… конструктивно и без лишних, так сказать, обиняков… претворять в жизнь… своё неотъемлемое право… на пребывание в объятиях товарища Морфея?..

Артём барабанит ещё сильней.

РОМАНЫЧ. …Эту жизнеутверждающую тему, товарищи, нам надо, как говорится, углубить, усугубить, заострить и замыль… Тьфу ты, не получается с утра!.. (Своим голосом; зычно.) Эй, Артюха, иди сюда!

АРТЁМ. (Продолжая стучать в дверь «кабинета дежурной по этажу».) Гостиница называется! Сколько можно!.. не топить! В феврале – и не топить!

Романыч встаёт с постели (на нём – тёплое белье с начёсом) и выходит на авансцену.

РОМАНЫЧ. Да брось ты, Артюха! Кулачным боем… такое садо-мазо… не решишь… Да и нет там сейчас… никого!

АРТЁМ. (В отчаянии.) Решишь!.. Решишь!.. (Колотит обеими руками по двери; получается эффектное джазовое как бы барабанное соло.)

РОМАНЫЧ. Аплодисменту – не дождёшься… Где сядешь, там и встанешь… Иди сюда, говорю! Организуем чего-нибудь… для сугреву.

АРТЁМ. (Оборачивается к Романычу.) Для сугреву?.. А потом – «на работу, как на праздник»?!

РОМАНЫЧ. Ну, это как знаешь…

АРТЁМ. Хорошо вам, толкачам – сидеть тут неделями… и в ус не дуть!

РОМАНЫЧ. Ну… так уж и не дуть… Сколько я её, проклятущей, тут выдул!..

АРТЁМ. А закуска… (направляется к сцене) хоть есть?

РОМАНЫЧ. Найдётся. (Шарит под кроватью, вытаскивает посылочный ящик.) Вот, скумбрия… в масле… пальчики оближешь… (Выкладывает на стол пару жестяных баночек.) Для представительства… получаю…

АРТЁМ. Для представительства?

РОМАНЫЧ. Ну да… для «смазки»… Чтоб вопросы… быстрей… решались…

АРТЁМ. И водяру – тоже для неё?

РОМАНЫЧ. Ага… Только я это ни перед кем… особо не финиширую… И «беленькую» получаю, и шоколадки – для секретарш… А иной раз – и конину… пять звёздочек!

АРТЁМ. (Вздыхает.) Ладно. Давай свою скумбрию…

РОМАНЫЧ. (Вооружается ножом для открывания консервов.) Мы производим, Астраханский консервный завод! (Вскрывает банку.) Имени Кирова!.. Сергея Мироныча, будь они все… (Пауза.) Шесть баночек осталось со всех делов… Надо ещё… чтоб прислали…

АРТЁМ. (Поднявшись на сцену.) А из горячего?.. В буфете уже сарделюшки, поди, паруют…

РОМАНЫЧ. Не проблема! (Вытаскивает из-под кровати позвякивающий чемоданчик.) Вот тебе, Тюха… (достаёт из чемодана бутылку Московской) горячее… (Выставляет на стол.)

АРТЁМ. А коньячка… не имеется?

РОМАНЫЧ. На этот раз не выделили.

АРТЁМ. (Смеётся.) Ну и работёнка у тебя, Романыч!.. Аж завидки берут!

РОМАНЫЧ. (Натягивая полушубок поверх белья, с грустью.) А чего тут завидовать?.. Мотаюсь… вечно… по шарашкам… Как псина бездомная… Забыл, как борщ домашний духотит… Как полешки берёзовые… в печурке родимой… соловьями цвирикают…

АРТЁМ. …А на теплопункте чего говорят?

РОМАНЫЧ. Обещали – завтра утром… бригаду прислать…

АРТЁМ. Опять «завтра утром»?! Брр! (Вздрагивает от холода.) Зараза… А на слябинге щас… рай земной! (Надевает пальто; и тоже – поверх нижнего белья.)

РОМАНЫЧ. (Мечтательно.) Градусов тридцать, наверно…

АРТЁМ. (С усмешкой.) А пятьдесят – не хотел?

РОМАНЫЧ. (Качает головой.) Натопили… за казённый счёт…

АРТЁМ. Какое «натопили»? Каждую минуту… заготовка раскалённая из печи – шасть! Жаром пышет… во все стороны. До яиц пропекает.

РОМАНЫЧ. (С сочувствием.) Трубач!.. И в горячем цеху!..

АРТЁМ. «Натопили»!.. Ну и сказанул!

РОМАНЫЧ. А мне туда… так ни разу и не довелось. Ни в прокатку твою, ни в литейку… Сколько езжу – и всё не до экзотики…

АРТЁМ. В заводоуправлении, небось, отираешься?

РОМАНЫЧ. А где ж ещё?.. Бывает – месяцами тут кукуешь: «Ещё раз(!..) просим вас(!..) ускорить поставку… стального уголка… для стеллажных конструкций!», «Дайте мне справку, что предоплата нашим консервным заводом… двух вагонов жести для производства консервных банок… на баланс вашего металлургического комбината – поступила!», «Дайте дату, когда нашему предприятию вышеизложенная жесть… будет отгружена…», «Сообщите реквизиты и процентаж(!) гарантации(!)…»

АРТЁМ. Да… Действительно… «жесть»…

РОМАНЫЧ. Плановый отдел… бухгалтерия… отдел сбыта… отгрузки…

АРТЁМ. (С улыбкой.) И везде люди, везде человеки…

РОМАНЫЧ. Вот-вот! И с каждым выпей… (освобождает стакан Артёма от карандашей) каждого ублажи… (Наливает себе и Артёму.) Убирай, Артюха, свои талмуды проектные… чтоб мы их тут маслом «прованским»… не обделали!..

АРТЁМ. Есть, Юрий Романыч! Партия сказала: «Нужно, позарез!» – народ ответил: «Йес!» (Убирает проектную документацию на пол.)

РОМАНЫЧ. Вот это разговор!

Садятся за стол.

РОМАНЫЧ. Поехали!

Чокаются, выпивают, начинают закусывать.

РОМАНЫЧ. (Наливает по новой.) Вот я тебя, Артюха, спросить хочу… У тебя… к примеру, на завтра… какие планы?

АРТЁМ. В смысле?

РОМАНЫЧ. С завода когда намыливаешься вернуться?

АРТЁМ. Ну… как обычно… Часов где-то в шесть.

РОМАНЫЧ. А дальше?

АРТЁМ. Тишина…

РОМАНЫЧ. Внизу, в харчевне… с лабухами не трубишь?

АРТЁМ. Нет… У них своя шайка-лейка… Да и поработал я с ними… всего разок. Позавчера. Трубач у них… очень крепкий. (Улыбается.) На больничный – сроду не уходил. А позавчера – не сдюжил, сердешный… В Трепальцево, к тёще, поехал. Кабана забивать…

РОМАНЫЧ. Вот и ладушки, что тишина… У меня к тебе, Тюха, просьба… (Наливает по новой.) Деликатная…

Романыч выпивает, Артём – тоже.

РОМАНЫЧ. Понимаешь… Что-то у меня… с плановым не вытанцовывается… (Раздаётся телефонный звонок, Романыч берёт трубку.) Да, две тыщи четыреста девятнадцатый… Нас?.. Да, двое!.. Нет, девушка. Не скучаем… А что?.. Ах, вас тоже двое?.. Подруги?.. И скучаете?.. (Пауза.) А, хотели бы познакомиться?! Вы – со мной?.. А она – с моим соседом?! Извините, барышня. (Улыбается.) У нас тут беседа, серьёзная… Ещё раз простите. (Кладёт трубку.)

АРТЁМ. Напрасно. Взял бы и покалякал.

РОМАНЫЧ. Это горничные, рубль за сто… Дают телефоны… всяким…

АРТЁМ. Надо было с ней почирикать…

РОМАНЫЧ. (В сторону, задумчиво.) «Почирикать», значит… А на вид – тютя тютей… Хотя, получается… действительно… (К Артёму.) Так вот, Артюха! О деле… Не желает один инженеришко… из управления…

Снова звонит телефон, трубку снимает опять Романыч.

РОМАНЫЧ. (С раздражением.) Да, слушаю. Здрасьте и вам. Сейчас… (Артёму.) Тебя… (Передаёт трубку.)

АРТЁМ. (В трубку.) Ты?! Привет!.. (Пауза.) Ну?.. (Пауза.) Ну?.. (Пауза.) Зоя, что ты тратишься на межгород? Потом такенный счёт придёт, что не обрадуешься. Я ж тебе говорил – теперь мне звонить им велено, обстановку докладывать. Регулярно, по средам и пятницам. Бесплатно, из кабинета главного технолога! Так что подходи ко мне на работу… Да, в среду!.. Ну и в пятницу… К двенадцати… То есть, что я говорю?! Это здесь двенадцать, по местному! Когда здесь двенадцать, у вас только девять! Разница – три часа. Поясная! Да, значит, к девяти… прямо к Завадскому. И стой рядом, больше ничего… А когда прощаться начнёт, попроси трубочку… (Пауза.) Нет, не откажет. Сто процентов не откажет!.. (Пауза.) Нет, не договаривался. Но он даст! И там – ты мне всё подробно расскажешь… (Пауза.) Сыр?.. (Пауза.) Отправил!.. И ивасей… Да-да! И стиральный порошок, и кубики бульонные, и перловку. И тушёнку! Аргентинскую!.. (Пауза.) Ой, «просроченную-непросроченную»! Такая тушёнка века простоит, меня переживёт. Всё, Зоя, хорош бабки палить. Давай, до среды! (Кладёт трубку.)

РОМАНЫЧ. Так что? Со снабжением в Харькове… говоришь, не очень?

АРТЁМ. Не то слово. Как пошла эта… перестройка… с ускорением… так ну его…

РОМАНЫЧ. Не переживай, Артюха… У нас, в Астрахани, такое же… садо-мазо.

АРТЁМ. Раньше наоборот. Ещё можно было… что-то достать. Сюда – с сундуком своих харчей приезжал. Потому как здесь на прилавках… одни свиные головы жмурились!

РОМАНЫЧ. А сейчас, стало быть…

АРТЁМ. А сейчас такое – у нас!.. На работе – пайками отоваривают! На месяц – пакет шпината, два куска мыла да костей полкило… на супец.

РОМАНЫЧ. Зато здесь… всё, что душе твоей…

АРТЁМ. (Мечтательно.) Нам бы, в Харьков… да в Астрахань! – такого кадра!

РОМАНЫЧ. Ну, не всем же…

АРТЁМ. Как только Атряскин директором комбината стал…

РОМАНЫЧ. Слушай… Атряскин Атряскиным, а я… Я ж говорю – не вытанцовывается у меня… в ихнем управлении…

АРТЁМ. А я тут причём?

РОМАНЫЧ. А ты помочь можешь.

АРТЁМ. (Пожимает плечами.) У меня там – никого…

РОМАНЫЧ. А это неважно. Вот, смотри… Я тебе тут на завтра… кинофестивальчик организовать удумал. Билеты – здесь… (Кивает на конверт, лежащий на столе.) С проходной выходишь, и на пятый номер, до конечной… Там – вышел и для начала…

АРТЁМ. А, в «Фабулу», в кинокафе? Со стереоэффектом?!

РОМАНЫЧ. Не-а… В закусочную. «Чебурашка»! Чебуреки – как в лучших домах Лондона. С жигулёвским да с кофейком!.. Из свежемолотого мастырят… Зайдёшь, значит… Покушаешь как следует. Чек не выбрасывай, мне отдашь. Вот тебе деньжатки… (берёт со стола конверт и передаёт его Артёму) и ни в чём себе не отказывай. (Артём заглядывает в конверт и выказывает радостное удивление.) Из чебуречной выйдешь, и сразу…

АРТЁМ. (Улыбается.) В рюмочную?

РОМАНЫЧ. Нет, обратно. На автобус.

АРТЁМ. (Притворно.) Жаль… В рюмочной – как-то веселей!..

РОМАНЫЧ. Ой, тоже мне… «алкаш» нашёлся! Слушай – не перебивай! Едешь – до вокзала. Кинотеатр «Октябрь», вечерний сеанс, начало в восемь. Отапливается – по высшему разряду. И фильмец что надо. Про любовь, все два часа… Посмотришь, хорошенько посмотришь! От начала до конца… А потом – дорогу перейдёшь, и сразу – «Лилия», видеосалон, «Побег из ада»! Сильный фильм… Про то, как мертвяки оживают… Не пожалеешь, начало в 22 часа… И чтоб до двенадцати ночи… не вздумал сюда и носа показать!

АРТЁМ. (Улыбается.) Что, бабу приведёшь?

РОМАНЫЧ. Ага, бабу.

АРТЁМ. Ну, ты, Романыч, красавец! Не думал… что ты такой… крутой…

РОМАНЫЧ. (Вздохнув.) Эх, Тюха-Тюха! Не для себя я… Просто один мудак… из планового… упёрся рогом… и ни в какую… Им говорит, поставлять нам ихнюю жесть… для производства консервных банок… не-рен-та-бель-но! (Пауза.) Мы с ним и выпили уже, и скумбрию… мно-ого скумбрии… я ему предлагал…

АРТЁМ. А на что ему твоя скумбрия? Если здесь, чего ни кинься – всё есть?!

РОМАНЫЧ. Не говори, Тюха… За всё здесь… он «свои кровние» выкладывает, а я ему – на полнейшую халяву… Короче… Обещался я этому фуцену… за евоную драгоценную подпись… хорошую бабу… не кочевряжистую… подогнать… И обеспечить все соответствующие условия!.. Завтра, в восемь… И аж до двенадцати!

АРТЁМ. (Смеётся.) Ну, Романыч, если надо…

РОМАНЫЧ. Вот-вот, Артюха! Погуляй маленько! А я тебе за это ещё… вот! (Открывает чемоданчик, достаёт бутылку водки и выставляет на стол.) И вот! (Добавляет баночку скумбрии.)

АРТЁМ. А бабу… уже нашёл?

РОМАНЫЧ. А то!

АРТЁМ. А что ж он? Сам бабу не может снять?

РОМАНЫЧ. «Может» – «не может»… Мне какое дело? Из «эстетов», видать… Не хочет, поди, с наядой сам… этими банальнейшими бабками рассчитываться… Хочет, чтоб выглядело всё… как по любви…

Звонит телефон. И снова – трубку берёт Романыч.

РОМАНЫЧ. (Снова с раздражением.) Ну?! У аппарата! (Пауза.) (Артёму.) Снова тебя…

АРТЁМ. (В трубку.) Да!.. Аркадий Михалыч?.. Я слушаю, Аркадий Михалыч!.. Нет, не заболел… Не на работе? Так ещё ж…

РОМАНЫЧ. (Пафосно, с ленинской интонацией.) Пъйавильно, товайищ Айкадий! Социализм – это учёт и стъйожайший(!) контйоль!..

АРТЁМ. (Подаёт знак рукой: «Тише!». В трубку.) У нас тут с отоплением, Аркадий Михалыч! Так что… Да, Аркадий Михалыч… И что они говорят?

РОМАНЫЧ. Они говойят… что подъйажать товайищу Ленину (указывает на себя) – во сто къйат пъйоще, чем этому йенегату… Гой-ба-чё-ву!..

АРТЁМ. …Нет-нет, всё нормально, Аркадий Михалыч! Идёт, можно сказать, своим чередом. Нет! Никаких скандалов… А, с бригадиром монтажников? Нет, ничего не было… (Пауза.) Это не я его… Это он меня… (Пауза.) Нет, всё было не так, Аркадий Михалыч! Он подошёл, показал документацию… Наши товарищи… там кабель питающий… пропустили… (Пауза.) Да! И потребовал подписать акт на допработы. (Пауза.) Нет, ну что вы? Конечно, нет! Вы ж сами говорили: «Боже упаси!.. Ещё один такой акт, и рекламация институту обеспечена!» (Пауза.) Нет, схему не смотрел… Просто послал его… и все «смотрины». (Пауза.) Ага… И тут он меня… в глаз… (Пауза.) Что?! Кабельный журнал номер 18?.. Кабель по третьему тоннелю идёт?.. Виноват, Аркадий Михалыч. Надо было, конечно, посмотреть… Чтобы дать обоснованный ответ! (Пауза.) У эксплуатации? Претензии?.. Ну, как обычно! Претензии есть… К чему?.. (В сторону.) Во, гадство! К чему ж у них, сука, претензии?! …Ах, да! (В трубку.) К автоматическому прижимателю, например… Не хочет прижиматель – прижимать! Что-то с гидравликой напутано. Ах, там не гидравлика?.. Пневматика?! Значит, с пневматикой! Ну, я же не могу знать всё, Аркадий Михалыч… (Пауза.) Да, прижиматель, механизм девяносто три дробь два… (Пауза; растерянно.) Ах, это я проектировал?.. Извините, Аркадий Михалыч… Нормальный пуско-наладочный процесс, жизнь вносит свои коррективы!.. Нет, не надоело!.. Будет сделано, Аркадий Михалыч! До связи, Аркадий Михалыч! (Вешает трубку.)

РОМАНЫЧ. (Качая головой.) Ну и ну… Что значит «не надоело»? Ты здесь уже сколько… «загораешь»?

АРТЁМ. Восьмой месяц.

РОМАНЫЧ. Вот те на… Проектанты обычно по хатам сидят, голубцы домашние трескают. А сюда – так, на недельку-другую…

АРТЁМ. Не тот случай… Меня эти узурпаторы как заложника… Чтоб руку на пульсе… Уже чёрт-те сколько – в горячих точках… на пусках да наладках держат! Если нестыковка какая, докладываю… оперативно. Разработчиков сюда «на ковёр» выдёргиваю… если что…

РОМАНЫЧ. М-да… И нравится тебе… такая жизнь?..

Артём вздыхает.

РОМАНЫЧ. А чего в технари попёрся? Если с трубой… (кивает на висящую на стенке трубу) не расстаёшься?

АРТЁМ. Так вышло… Я ж до техникума… два курса музучилища кончил…

РОМАНЫЧ. И что? Выгнали?

АРТЁМ. Сам ушёл.

РОМАНЫЧ. И с какого это… перепугу?

АРТЁМ. Именно, с перепугу…

РОМАНЫЧ. А чо трубачисту… пугаться? Это – мясокомбинатовцу, завмагу…

АРТЁМ. Не скажи, Романыч. Отец у меня тоже… музыкантом был…

РОМАНЫЧ. И что?

АРТЁМ. Первого фагота играл… в филармонии.

РОМАНЫЧ. (Смеётся.) И боялся?

АРТЁМ. Трясся постоянно… Больно было смотреть…

РОМАНЫЧ. Это что ж за дела такие … у музыкантика… если у него не дуделка, а очко всю дорогу играет?

АРТЁМ. А такие – что каждый солист, каждый «первач»… свою состоятельность доказывать должен… Постоянно. Как гладиатор. А не дай бог объявится претендент… на твою ставку, «перетрубит» тебя на конкурсе – и всё… Извини-подвинься – рублей на двадцать, а то и на тридцать… На второй пульт…

РОМАНЫЧ. Да… Проектантишкой, конечно, поспокойней…

АРТЁМ. Жалею, конечно… Дурак дураком…

РОМАНЫЧ. Ой, Артюха, не в дураке дело. (С сочувствием.) Стержню в тебе, как я понимаю, нет. Ответственности…

АРТЁМ. Ай! (Отмахивается.)

РОМАНЫЧ. Как скажешь, нотаций читать не буду… (Пауза.) Ну, подрабатываешь же? Уже хорошо.

АРТЁМ. Да… По кабакам, по свадебкам…

РОМАНЫЧ. Так вот, Артюха… (Пауза.) Ты мне тут… про Атряскина завёл… А ты с ним вообще… когда-нибудь контачил?

АРТЁМ. С какой стати?

РОМАНЫЧ. (Смеётся.) Как?! И даже очей его светлых… Даже голоса нетленного не слыхал?..

АРТЁМ. Нет, а что?

РОМАНЫЧ. (К публике, фиглярствуя, голосом Горбачёва.) Трудно поверить, дорогие товарищи… что такой выдающийся проектант… пионер, можно сказать, технической мысли, и не контачил с таким животрепещущим перестроечным деятелем, как товарищ – не побоюсь этого слова – Атряскин! (К Артёму, своим голосом.) Просто хочу сказать… Раз ты, Артюха, с ним не калякал, то ты, Артюха… (эффектная пауза) ничего не потерял! (Смеётся, встаёт из-за стола, отходит к окну.) Потому как наше с тобой дело, Артюха – солдатское. Быть поближе к кухне… а от генералов – подальше!.. С генералами… как говорится… (с интересом рассматривает происходящее внизу) …и прочими… Лучше… быть от них… я тебе скажу… Артюха, смотри!

АРТЁМ. Да! (Подходит к окну.)

РОМАНЫЧ. Вот скажи мне… (Показывает пальцем вниз.) Это… что такое?

АРТЁМ. Что?

РОМАНЫЧ. Ну, вон, внизу!.. Ворона скачет?.. Или бабка в чёрном… вокруг мусорных баков наяривает?

АРТЁМ. По-моему, ворона. Бабка не может так подскакивать…

РОМАНЫЧ. А если не бабка? Если дедка?

АРТЁМ. Дедушка тоже… давно не кузнечик…

РОМАНЫЧ. О! Ухватила чего-то!

АРТЁМ. И полетела!

РОМАНЫЧ. Ну, раз полетела… значит, точно… не дедушка…

АРТЁМ. Ворона, точно. Или…

РОМАНЫЧ. Или голубок… чёрный… С такой верхотуры особо не разглядишь. Молоток, конечно, Атряскин! Такую гостиницу отгрохал… Двадцать четыре этажа!

АРТЁМ. Да… Вниз смотришь – аж дух…

РОМАНЫЧ. Вот поэтому (смеётся) и мёрзнем мы с тобой, Артюха! Горячая вода… и до двадцатого не добивает.

АРТЁМ. Надо бы пониже… переселиться…

РОМАНЫЧ. Не проблема, Артюха. Все там будем… А пока… надо бы ещё… в теплопункт звякнуть… (Снимает трубку, набирает номер.) Алё! Теплопункт? Это вам сверху звонят… Да, с самого… (Улыбается.) Терёхин, Терёхин… С двадцать четвёртого этажа. Видите, вы меня уже по голосу узнаёте! Что там у нас с подачей? Долго мы ещё в этом холодильнике… на сохранении находиться будем? (Пауза.) Да? Честное пионерское?! Смотрите… А то я и до Атряскина… дойти могу!

Затемнение.

 

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ, POCO A POCO ACCELERANDO

 

ЭПИЗОД I

Тот же гостиничный номер. Интимная обстановка, полумрак: окно прикрыто шторой, свет погашен; в углу на полу тусклым «ночничком» горит настольная лампа. Стол уставлен «вещдоками» состоявшейся пирушки. Коньяк, шампанское. Закуски – в вычурных блюдах, по-видимому, из ресторана. Две тарелки с остатками еды. На тумбочке – проигрыватель. Постель Артёма смята и хранит на себе следы любовных утех; за столом, в подвенечной фате, сидит подвыпившая «барышня» лет тридцати восьми – тридцати девяти. Она в шубке, шея замотана шарфом. Это – Вариния.

В дверях, бормоча себе что-то под нос, появляется Артём, на нём шапка и пальто.

АРТЁМ. (Останавливается, стаскивает с себя шарф. Задумчиво, сам с собой.) …И что ж ты мне мозги пудрил, а, гражданин Завадский, Аркадий Михалыч?.. Не учли тот долбаный кабель твои любимчики… которым ты что ни год зарплату поднимаешь… Нет его!.. Ни в одном кабельном журнале. «Питающий»! «По третьему тоннелю»!.. Ни по третьему, ни по тридцать третьему… На щит сигнализации приходит… а откуда – неизвестно… Надо б ещё в спецификациях глянуть; засяду щас, будь оно неладно… (Пауза.) А фильмы… Фильмы конечно – полное… Что один, что другой!.. Лучше б на слябинге остался, в баньке… у вальцовщиков… попарился… (Пауза.) А чебуреки – что надо… Дурак… Надо было с собой взять… Штук хотя бы пять… на «второй ужин»… Зараза! И с чего это… так жрать хоцца?.. (Внезапно усмехается.) Ой-ой-ой! Как же эти «сексозавры»… «кувыркались» тут… по такой холодине?.. (Тянется к выключателю.)

ВАРИНИЯ. Эй, кто там… не включай. Глаза болят…

АРТЁМ. (Перепуганно.) Извините тыщу раз… (Поспешно выходит из номера, прикрывает за собой дверь и тут же возвращается.) (Недоуменно, сам с собой.) Нет, всё правильно… Две тыщи четыреста девятнадцатый.

ВАРИНИЯ. (Пауза.) А тебе какой нужен?..

АРТЁМ. Простите, но… Щас который час?

ВАРИНИЯ. (С пьяным безразличием.) Ай, не обращай внимания! Полпервого, только и всего…

АРТЁМ. (В сторону.) Ну и дела… Договаривались – до двенадцати… (К Варинии.) Романыч не приходил?

ВАРИНИЯ. Романыч?.. Какой ещё Романыч?..

АРТЁМ. (Притрагивается к батарее, по его реакции видно, что горячую воду так и не подали.) …Так мне ещё погулять?

ВАРИНИЯ. Гуляй…

АРТЁМ. Сколько ещё, примерно? (Стоит в раздумье, явно не зная, что делать.)

ВАРИНИЯ. А сколько хочешь… А если есть желание… так можем и вместе… погулять. (Пауза.) Иди сюда… Коньячку… не желаешь? (Наливает себе и ему.) Французский… Такой и у Атряскина… не каждый день…

АРТЁМ. А где…

ВАРИНИЯ. Хто – «где»?

АРТЁМ. …Нет, это я так!..

ВАРИНИЯ. …А, этот козёл?! Поди его спроси. Какое это имеет значение?

АРТЁМ. (Растерянно.) Ну… Не знаю…

ВАРИНИЯ. Ну и мужик нынче пошёл!.. Клюнул, плюнул… и дунул восвояси! Даже «до свиданья» не сказал. Козлина! Все вы такие… Давай! За всё хорошее!

Выпивают.

ВАРИНИЯ. Шубу – снимай!

АРТЁМ. Да как-то…

ВАРИНИЯ. Снимай-снимай! На меня не смотри!

АРТЁМ. (Смущённо.) А я и не смотрю.

ВАРИНИЯ. Не смотришь, говоришь?!

Пронзает его насмешливым взором. Артём встаёт из-за стола, снимает пальто и вешает на вешалку.

ВАРИНИЯ Присаживайся. (Артём садится к столу.) Звать тебя – как?

АРТЁМ. Артём.

ВАРИНИЯ. (Задумчиво.) Артём… Артём… (Игриво.) Ты не против, если я… буду звать тебя – Артемид?

АРТЁМ. Нет, не против.

ВАРИНИЯ. Вот и ладненько… Из Москвы, Артемид? Из Питера?

АРТЁМ. Из Харькова.

ВАРИНИЯ. А… Госпром – «шедевр кубистического зодчества»… Торт «Делис» – шоколадный… Хлеб чёрный круглый… по 14 копеек. Во рту тает…

АРТЁМ. Вы тоже оттуда?

ВАРИНИЯ. Нет, Артемид… У меня там… женишок был…

АРТЁМ. И что?

ВАРИНИЯ. Был да сплыл! Затерялся… сердешный.

АРТЁМ. Бывает.

ВАРИНИЯ. (С бабьей грустью.) В миллионном мегаполисе… на женитьбу – не расколисси… Ещё по одной?.. (Наливает.)

АРТЁМ. Угу. (Выпивают.)

ВАРИНИЯ. Чего меньжуешься? Закусывай! (Растерянно.) Ой, да что ж это я?.. Тарелки чистой нет!

АРТЁМ. (Глотая слюну.) Да пока не к спеху…

ВАРИНИЯ. Ничего! Щас организуем! (Хватает со стола грязную тарелку, из которой, по всей видимости, ел её клиент, и сбрасывает объедки в мусорное ведро.) Вот! Теперь как новенькая! Накладывай, Артемид!.. Утка, расстегайчики…

АРТЁМ. Как скажете… (Тянется за закуской.)

ВАРИНИЯ. (Пугливо.) Ой! Ой! (Вскакивает на стул.) Только без рук! Что ты себе позволяешь?.. Сейчас закричу!

АРТЁМ. (Потерянно.) Я утку… хотел взять…

ВАРИНИЯ. Утку порядочные люди не руками… а вилкой берут. (Снова садится.)

Артём пожимает плечами, вооружается вилкой и кладёт себе кусок утки.

ВАРИНИЯ. И учти! (Кладёт руку на телефонную трубку.) Будешь приставать – милицию позову.

Артём явно не знает, что ему делать, он уже понял – барышня малость не в себе.

АРТЁМ. (Берёт ещё какую-то закуску.) Кстати, хочу вам сказать, что «Делис»…

ВАРИНИЯ. А что ты мне… всё «вы» да «вы»?.. Брудершафту захотел? Не будет у нас с тобой брудершафту!

АРТЁМ. Я хотел только…

ВАРИНИЯ. И не надейся. Не в настроении я.

АРТЁМ. (Жуя.) Так вот… «Делис»… чтоб вы знали… это… не совсем правильное название…

ВАРИНИЯ. Да ну?

АРТЁМ. (Передёрнув плечами; сам себе.) Всё-таки нет… (Встаёт, направляется к двери.)

ВАРИНИЯ. Стой! Куда?!

АРТЁМ. (Робко.) Оденусь… (Снимает с вешалки пальто.)

ВАРИНИЯ. Так сразу и замёрз?!

АРТЁМ. Холодно всё-таки… (Надевает.)

ВАРИНИЯ. Так что ты говоришь? «Делис» …?

АРТЁМ. Я и говорю… что поначалу… (возвращается, садится; далее – вещает, словно «по бумажке») рекламный отдел Харьковской кондитерской фабрики номер два решил дать новому шоколадно-вафельному торту название – «Деликатес»…

ВАРИНИЯ. Неужели? (Радостно хохочет.)

АРТЁМ. Да, представьте. (Жуя.) Однако, когда была изготовлена первая партия данных тортов – в количестве десяти тысяч штук, и харьковчане раскупили её в мгновение ока, выяснилось, что на коробках значится: «Делис»! Художник-дизайнер, с пьяных глаз…

ВАРИНИЯ. Да, с пьяных глаз! Элементарно пропустил 4 буквы!

АРТЁМ. (Растерянно.) Вы знали?..

ВАРИНИЯ. Ничего я не знала!

АРТЁМ. А как…

ВАРИНИЯ. Но это же элементарно, Ватсон! Если из «де – ли – ка – те – с»… вырезать «кате»… то получится «де – ли – с»! Давай, Артемид, ещё… по чуть-чуть! (Снова наливает.) Кстати, насчёт пьяных глаз… Это кто тебя… так разукрасил? (Показывает на фингал под глазом.)

АРТЁМ. Не обращайте внимания. На работе…

ВАРИНИЯ. Так ты боксёром работаешь?

АРТЁМ. Нет, просто… в ходе производственной беседы.

ВАРИНИЯ. Тебе идёт… (Пауза.) Мне нравятся мужественные мужчины… Будем здоровы! (Поднимает бокал.)

АРТЁМ. Будем! (Чокаются, выпивают.)

ВАРИНИЯ. Ой, ой! Сырокопчёнка – закачаешься! Вот у людей жизнь красивая!.. Интересно, Атряскин – такую же жрёт?

АРТЁМ. Не могу знать.

ВАРИНИЯ. Все кричат: Атряскин, Атряскин, только и слышно, что «Атряскин»! Вот ты, к примеру… что о нём знаешь?

АРТЁМ. Ну… что его скоро из Промышлогорска вашего… забрать должны. (Накладывает себе «сырокопчёнки».)

ВАРИНИЯ. Куда?

АРТЁМ. Говорят, в Москву. Вице-премьером хотят сделать…

ВАРИНИЯ. (Насмешливо.) …Премьером?.. (Пауза.) Большого Театра?

АРТЁМ. Зачем «театра»? Вице-премьером СССР.

ВАРИНИЯ. Да ты что?

АРТЁМ. Как директором комбината стал, так комбинат всю область кормит. А вы что, не слыхали?

ВАРИНИЯ. Так… Краем уха…

АРТЁМ. Ну как же? Еда, одежда, промтовары – всё он. Своё, импортное – какое хотите. Кооперативы пооткрывал – самые разные. Кино, автосервис, общепит…

ВАРИНИЯ. Смотри, какой красавец!..

АРТЁМ. Бартер организовал, что никому и не снилось. Отдал фирмачам прокат по цене металлолома, а на эти средства – рефрижераторов накупил… штук шестьсот. И теперь… везут они сюда со всего света… и фрукты и морепродукты… и беконы, и магнитофоны… А Атряскин за это фирмачам – опять-таки! Стальные профиля – по цене утиля!

ВАРИНИЯ. А вот как насчёт жены его, не знаешь?.. От жены своей… он налево не выруливает?

АРТЁМ. Не знаю. А с чего вы вдруг?

ВАРИНИЯ. Ну, вообще. Интересно бы…

АРТЁМ. Ничем не могу вам…

ВАРИНИЯ. Опять завыкал?.. Не будет, я сказала, у нас брудершафту. Отстань! (Пауза.) …А как тебе закусон?

АРТЁМ. На пять с плюсом.

ВАРИНИЯ. (Усмехается.) Я думаю!.. Из кабака, самого лучшего!.. Бери ещё. (Подкладывает ему закуски.) Расстегайчики, балычок, рыбка «обнять-и-плакать»!

АРТЁМ. Да, вкусно.

ВАРИНИЯ. Вкусно-то вкусно, вот только глотаешь ты… как-то уж слишком… стремительно.

АРТЁМ. Как могу…

ВАРИНИЯ. Знай, Артемид: чтобы пища переваривалась как следует, необходимо каждому кусочку… посвящать минимум 80 жевков.

АРТЁМ. (Настороженно.) Чего-чего?

ВАРИНИЯ. (Улыбнувшись, зажимает нос двумя пальцами и вещает на манер вокзального динамика.) Повторяю. Для нормального пищеварения… каждый кусочек… необходимо пережёвывать минимум за 80 жевков, и только после этого – глотать!..

Артём затравленно смотрит на Варинию, та снова наливает себе и ему.

ВАРИНИЯ. Ладно, рассказывай…

АРТЁМ. (Потупившись.) Что?..

ВАРИНИЯ. Что по жизни делаешь… и кто такой вообще есть.

АРТЁМ. (Понуро.) Работаю… В проектной конторе…

ВАРИНИЯ. Что?..

АРТЁМ. Техником.

ВАРИНИЯ. Что ты мне мозги пудришь? Давай по порядку! Женат?

АРТЁМ. Да.

ВАРИНИЯ. Кто жена?

АРТЁМ. В смысле?

ВАРИНИЯ. Красивая, уродка?.. Подметальщица?.. А может, бизнес-вумен?

АРТЁМ. По хозяйству…

ВАРИНИЯ. Фотку… покажи!

АРТЁМ. С собою нет.

ВАРИНИЯ. Врёшь!

АРТЁМ. Клянусь!

ВАРИНИЯ. …Не любишь, выходит?

АРТЁМ. Почему же…

ВАРИНИЯ. Не любишь, не любишь! (К публике.) Глазки-то, глазки! Во, как забегали! (К Артёму.) Дети… имеются?

АРТЁМ. Пока не завели…

ВАРИНИЯ. А сколько тебе?

АРТЁМ. Сорок два…

ВАРИНИЯ. Значит, и не заведёте.

АРТЁМ. Почему?..

ВАРИНИЯ. А потому что… я не вру… никогда! Ты здесь давно?

АРТЁМ. С июня.

ВАРИНИЯ. (Ошарашенно.) С июня?.. А чего ж я… (Осекается. Пауза. Сочувственно.) Да-а…

АРТЁМ. А чего? Должен же кто-то…

ВАРИНИЯ. И всё, небось, без женской ласки, без внимания… Ой, жалко мне тебя, Артемид!.. Ой, как жалко!.. Может, пожалеть тебя, а?.. Артемид?.. (Пауза.) Я спрашиваю… Пожалеть?.. (Пригубливает бокал вина, встаёт из-за стола, открывает крышку проигрывателя.) Потанцуем? (Смотрит с вызовом.)

АРТЁМ. Ага…

ВАРИНИЯ. А я и не сомневалась, что «ага»!.. Вот только почему, как зовут меня, не интересуешься? (Пауза.) Угадать… нет желания?.. На букву «В».

АРТЁМ. На какую?

ВАРИНИЯ. На «В». Валенсия.

АРТЁМ. Валенсия?!

ВАРИНИЯ. Тепло.

АРТЁМ. Так вы не Валенсия?

ВАРИНИЯ. Я же сказала: тепло…

АРТЁМ. Валентина?..

ВАРИНИЯ. Холодней.

АРТЁМ. Василиса?..

ВАРИНИЯ. Ещё холодней.

АРТЁМ. Понятное дело, холодней! Пока этого завтеплопунктом не уволят к чёртовой матери, так и будем вымерзать… (Кивает на настенный термометр.) В комнате – 9 градусов!

ВАРИНИЯ. Прошу тебя – не шути! Давай! Угадывай!

 

ЭПИЗОД II (музыкальный)

АРТЁМ. …Вирсавия?

ВАРИНИЯ. Теплей! (Включает проигрыватель, раздаётся шипение пластинки.)

Шипение сменяется музыкой. Это – «Вишнёвый сад» в исполнении оркестра Эдди Рознера. Звучит вступление.

АРТЁМ. (Кричит.) Действительно!.. Теплей!.. (Срывает с себя шапку, бросает на пол.)

ВАРИНИЯ. Ещё теплей! (Стягивает с себя шарф.)

АРТЁМ. (Исступлённо.) Валькирия?! (Сбрасывает пальто, пиджак.)

ВАРИНИЯ. Ой, ещё, ещё теплей!!! (Сбрасывает шубку; под шубкой – лишь лёгкое платьице танцовщицы.)

Соло трубы!.. Вариния танцует завораживающе, в импровизационной манере; Артём присоединяется к ней. Вначале танец их напоминает нечто изысканное, манерное, затем, как не умеющие танцевать восьмиклассники, они начинают топтаться на месте. Артём отстраняет подвенечную фату, губы сливаются в поцелуе.

Затемнение. Музыка звучит всё громче. Кульминация. И – раскатами эха: «Вариния!.. Вариния!.. Вариния!».

Конец первого действия

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ, CON MOTO

 

ЭПИЗОД I

Те же декорации, по-прежнему полумрак, горит лишь стоящая на полу настольная лампа. Всё, что находилось на «двуспальном» гостиничном столе (посуда, бутылки, те­ле­фон), перекочевало на пол. Стол застелен пледом, на нём возлежат Артём и Вариния. Она – в рубашке Артёма, без фаты – лежит на его руке. Шубка, пальто и прочая одежда валяются на полу.

ВАРИНИЯ. Неужели ты… не узнал меня сразу?

АРТЁМ. Темно было. И эта твоя дурацкая… фата…

ВАРИНИЯ. (Смеясь.) Ой, смотри… (Показывает на термометр.) Ещё на два градуса упала!.. А нам – тепло!

АРТЁМ. (Тоже смеётся.) На какие «два»? На четыре!

ВАРИНИЯ. Тебе, правда, тепло?

АРТЁМ. Не то слово!

ВАРИНИЯ. И не узнал?

АРТЁМ. Нет!

ВАРИНИЯ. И по голосу не понял?..

АРТЁМ. (Чуть помедлив.) Честно говоря…

ВАРИНИЯ. (Резко погрустнев.) Так ты можешь ещё и честно?

АРТЁМ. (Опустив голову.) Как только… ты заговорила… про 80 жевков…

ВАРИНИЯ. Да! Я нарочно…

АРТЁМ. Про них… я слышал… только от тебя.

ВАРИНИЯ. Да!.. Тогда, в «Ветерке»… в Сочи… ты был такой голодный… что не ел, а глотал… И я рассказала тебе… про 80 жевков… Мы это в медучилище проходили.

АРТЁМ. Да. А потом ещё стала стращать какими-то…

ВАРИНИЯ. (Перебивает.) А кто тебе «штемпель» под глаз поставил?

АРТЁМ. Я ж говорю, на работе… Сам виноват. Обидел человека…

ВАРИНИЯ. Хорошо, хоть признаёшь. (Пауза.) А как я тебя срезала?.. С твоим делисом?

АРТЁМ. Так я сразу сказал: ты знала! А ты: «Это же элементарно, Ватсон!»

ВАРИНИЯ. Ладно, Ватсон, вставай… (Поднимается, усаживается на стул.) Я тут всё жду… (Артём встаёт и усаживается напротив.) Когда ты спросишь… (Пауза.) Не стесняйся, так и спроси… (Пауза.) «Как ты дошла до жизни такой?»

АРТЁМ. Вариния, я понимаю… Жизнь штука сложная…

ВАРИНИЯ. Не хочешь? А я расскажу.

АРТЁМ. (С мольбой в голосе.) Не надо, пожалуйста!

ВАРИНИЯ. Нет-нет! Тебе это полезно… послушать. Ты только скажи… Почему ты тогда, в Харькове… «нумер» мне снял… как проститутке… законченной? Почему домой не пригласил? Почему я, как дура, писала тебе… «до востребования?» И почему не ответил мне… ни на одно письмо? Мне твой гостиничный секс с тех пор… поперёк всего…

АРТЁМ. Вариния, не надо… Умоляю!

ВАРИНИЯ. Вот-вот… Теперь ты понял… что мне ничего не оставалось?.. Как вернулась в свои Вишняки – так и крышка… Кому я там, сирота станичная…

АРТЁМ. …Сирота? …Станичная? …Ты же в городе жила!

ВАРИНИЯ. Тоже мне «город»! Вишняки!.. Я ж тебе говорила. Бывшая станица. Вешняя…

АРТЁМ. И что?

ВАРИНИЯ. А ничего. Кончила медучилище, в желудочную больницу устроилась. И – общаги… Одна, другая, третья… И везде – дурдом. В коридорах бухие мужики – кто их только пускает?! – и все пристают, и за руки хватают, и у каждого второго – гармонь, и каждый… тебе под юбку норовит… Вспомнить страшно!.. Я же просила… умоляла тебя: «Забери меня отсюда!» (Артём сидит понурившись.) Ты… ты… во всём виноват!

АРТЁМ. Замуж… так и не вышла?

ВАРИНИЯ. Вышла… Да ещё как! За музыканта… Тоже трубача. Но не как ты… Из «ритуальщиков», похоронщик. Пил, по-чёрному… А что мне было делать? У сына должен был быть отец… А так…

АРТЁМ. Понимаю…

ВАРИНИЯ. …Глаза, уши, рот – копия ты.

АРТЁМ. (Ошарашенно.) Вариния… Вариния!.. Фотография… с собой?

ВАРИНИЯ. Ну да! Стану я по клиентам… с фотками сына таскаться!

Пауза. Артём в смятении.

АРТЁМ. А сколько… сыну лет?

ВАРИНИЯ. А вот это… я у тебя хочу спросить! Как ты думаешь, сколько?!

АРТЁМ. (После некоторого размышления.) Ну… где-то… девятнадцать?..

ВАРИНИЯ. Почти угадал.

АРТЁМ. Так сколько?

ВАРИНИЯ. Девятнадцать лет, ноль месяцев и семь дней!

АРТЁМ. И что он делает?.. Кто он?

ВАРИНИЯ. Учится.

АРТЁМ. Где?

ВАРИНИЯ. В консерваторию поступил.

АРТЁМ. (Несмело.) Трубач?

ВАРИНИЯ. Трубач…

АРТЁМ. Как назвала?

ВАРИНИЯ. Артёмом.

АРТЁМ. Значит, Артём Артёмович?

ВАРИНИЯ. Артём Вильгельмович! (Пауза.) Шниппер!

АРТЁМ. Зачем?..

ВАРИНИЯ. А потому что Шниппер… Вилька… меня замуж взял!

АРТЁМ. Похоронщик что ли?

ВАРИНИЯ. Да, похоронщик! И сына усыновил!

АРТЁМ. А где он?

ВАРИНИЯ. Где-где! В дурке лежит. От запоя лечится… (Ужас на лице Артёма.) Да не Артёмка! А муж!

Артём с облегчением вздыхает.

ВАРИНИЯ. В Ригу уехал. Отсюда подальше… Чтоб я, шалава, его… перед людьми не позорила.

АРТЁМ. (В сторону.) Господи! Как всколыхнуло! Это ж надо… Кто мог подумать? (К Варинии.) Вариния, родная… Адрес… Артёмкин… дашь?

ВАРИНИЯ. А куда я денусь… если ты хотя бы сейчас… им заинтересовался…

АРТЁМ. Ну как же ты мне сразу не сообщила?

ВАРИНИЯ. А куда было сообщать?.. Харьков, проспект Братьев Иерухимовичей? Я – когда потом… тебя по этому адресу искала – так меня на смех подняли! Нет такой улицы в Харькове!.. А как в Сочах провожал меня, помнишь?

АРТЁМ. (Задумчиво.) Поезд опоздал… часов на восемь… И мы целовались… в скверике… среди бела дня…

ВАРИНИЯ. Как умолял меня… Жениться обещал… (Пауза.) А как в Вишняки ко мне приезжал? Как тётя Лиза моя… тебя на станции встречала?

АРТЁМ. Разве тётя?.. Разве не мать?

ВАРИНИЯ. Нет, не мать! Мать моя с отцом уже… тридцать четыре года… в сырой земле лежат! И не делай вид… что забыл!

АРТЁМ. Извини, Вариния! Выпало из…

ВАРИНИЯ. А то не рассказывала я тебе!.. Как угорели они… от водки, разом… как в детдом я попала… как – только благодаря тётке! – и выжила… Приходила ко мне, творожком-сметанкой подкармливала… в обиду не давала… Ну что, вспомнил?! Тётку! Лизу!..

АРТЁМ. …Выхожу из вагона, на перроне тебя нет. Слышу – динамик: «Гражданин такой-то, прибывший поездом таким-то, вас ожидают у справочного». Подхожу к справочному… Вижу – женщина… В кирзе, в платочке… Из местных…

ВАРИНИЯ. (С обидой.) «Из местных»!..

АРТЁМ. Да, очень приятная такая… Приятно видеть, говорит, что вы, Артём, приехали… Идёмте, говорит, со мной. И рассказывает, что тебя на дежурство…

ВАРИНИЯ. Да… вызвали, срочно… Я санитаркой, в хирургии, подрабатывала.

АРТЁМ. И что придёшь… только утром…

ВАРИНИЯ. Ночная смена… До шести…

АРТЁМ. (Пожимает плечами.) Ну, допустим…

ВАРИНИЯ. И как обещал любить до гробовой доски… пылинки сдувать… И как у тёти Лизы… руки моей просил. И как она на следующий день… целую свадьбу устроила, соседей наприглашала, как «Горько» нам кричали… И поселила нас у себя в хате… на целых пять дней, аж пока ты не уехал… а сама с мужем, чтоб нам не мешать… по соседям мыкалась… И забегала только на минуточку… чтоб борщок тебе горячий и картошечку с лучком жареным… а ещё… Вспомнил, как мы… уже в Харькове… заявление составляли! А ты потом – в ЗАГС не явился?!

АРТЁМ. Прости, Вариния… Это отец с матерью! Они мне не разрешили! Красивая ты слишком для жены… сказали.

ВАРИНИЯ. Да? А так?.. Не слишком?

АРТЁМ. С тобой – мне было хорошо как ни с кем…

ВАРИНИЯ. Это мы уже проходили…

АРТЁМ. Вариния… прости! (Бросается на колени.) Мы можем всё изменить…

ВАРИНИЯ. Что?

АРТЁМ. Я заберу тебя! Заберу отсюда!

ВАРИНИЯ. (Смеётся.) Куда? В голодный Харьков? «Второй пилотессой», в «однушку» или в «двушку» с твоей мымрой?

АРТЁМ. Мы пойдём к моей маме! У неё домик! На Шишковке! Канализация, водопровод! Она не откажет!

ВАРИНИЯ. Поздно, Тёма, поздно… Ты знаешь, как мне… моё имя досталось?

АРТЁМ. Ты что-то рассказывала…

ВАРИНИЯ. Отец… мне его дал. Они с матерью… договорились назвать меня… Ириной(!). Но… пока мама рожала, бедный папа… так напереживался… что когда пошёл меня записывать… языком уже еле ворочал… Ну, и естественно… Спросила его… регистраторша: «Как хотите назвать?» И папаня пробухтел: «Ы-ры-нойю…» А эта дура ничего не поняла и записала меня… «Вариния»!.. Имя – «импортное», у всех на слуху тогда было, во всех киношках «Спартак» – с Кирком Дугласом – крутили. Фильм – шикарный… Джин Симмонс играла… Варинию – женщину коллективного доступа… Недаром говорят… Как назовёшь корабль… (вздыхает) так он и поплывёт…

АРТЁМ. Послушай, Варенька! Мы всё изменим, всё! Ещё не поздно! Нужно только постараться!..

ВАРИНИЯ. С сантиментами – потом. Я про жизнь свою… доскажу. Как ушёл мой Вилька в шестнадцатый запой, как корову нашу тельную продал, выгнала я его… Невозможно было эту пьяную скотину терпеть… Вышла по новой, за инженера. Переехали сюда, на комбинат. Мужа сразу на должность взяли… Квартиру дали, ведомственную. А через 6 лет – дело пришили… Что он списанные двигатели – колхозам продавал!.. И… (пауза) как положено. Четыре года. С конфискацией… Из ведомственной… выкинули. (Пауза.) Познакомилась с одним старичком… вахтёром… У него шмотки импортные водились, а я у него… заместо отдела сбыта была… Всё бегала… по кабакам да парикмахерским, по ювелиркам и таксопаркам… где покупатели жирные водятся. Зарабатывать стала… Плюс он мне… денег занял… Двушку на Мазаевке взяла… А потом он… скотина такая… стал меня по вызовам… предоставлять… (Пауза.) Короче, для тебя это не секрет… «Сдаёт» он меня, Тёма. Всяким. Кто готов… хорошие бабки… за любовь отслюнявить…

АРТЁМ. И сколько ты у него стоишь… если не секрет?

ВАРИНИЯ. А ты не переживай, у тебя – полная халява.

АРТЁМ. А я и не переживаю, ни капли…

ВАРИНИЯ. А на предмет того, что снимали меня – до двенадцати… а сейчас уже полтретьего натикало… беспокойства не испытываешь?

АРТЁМ. (Обеспокоенно.) Чего-чего? Тебя ведь не я… ангажировал… Неужели… с меня слупят?

ВАРИНИЯ. Не волнуйся, Тёма… Ты такие бабки – и за весь свой производственный квартал! – не заколотишь!

АРТЁМ. Всё равно… Знаю я эти методики… Придут… с паяльником…

ВАРИНИЯ. Не придут. У меня с двенадцати – отгул!

АРТЁМ. За что?

ВАРИНИЯ. (Смеётся.) За прогул!.. (Серьёзнеет.) Ты мне, Тёма… лучше правду скажи… Ты туфту эту свою… про делис… (снова смеётся) мадемуазелям всегда впариваешь?

АРТЁМ. С чего ты взяла?

ВАРИНИЯ. Больно складно излагаешь. «Однако… когда была изготовлена… первая партия данных тортов… в количестве десяти тысяч штук… и харьковчане раскупили её в мгновение ока… выяснилось, что на коробках значится…» Как по писаному! И сейчас, и тогда… двадцать лет назад…

АРТЁМ. (Обиженно.) Никому я не впариваю…

ВАРИНИЯ. Ладно, не дуйся… (Ласково смотрит на Артёма.) Давай. Для меня… (улыбается) единственной… (Кивает на трубу.)

АРТЁМ. Ты что?! Среди ночи?! Они сейчас… милицию вызовут!

ВАРИНИЯ. Ты что, милиции испугался?

АРТЁМ. Вариния, не надо. Потом.

ВАРИНИЯ. Что значит – «потом»?! Я – услышу? Ты обещаешь?

АРТЁМ. Обещаю.

ВАРИНИЯ. (Улыбаясь.) Обязательно услышу. А пока… (серьёзнеет) – возьми трубу!

АРТЁМ. …Зачем?

ВАРИНИЯ. А чтоб не висела здесь даром! Давай…

АРТЁМ. Но…

ВАРИНИЯ. (Перебивает.) «Вишнёвый сад» свой… Сделай вид… что играешь. Чтоб у нас с тобой… всё было – как в театре!

АРТЁМ. В театре?..

ВАРИНИЯ. (С пафосом.) Если… на стенке… висит ружьё… оно… обязательно должно выстрелить!

АРТЁМ. Ты всё-таки хочешь, чтобы я сыграл?

ВАРИНИЯ. Нет, не сыграл!.. А так…

АРТЁМ. Но ружьё должно выстрелить, а не делать вид, что стреляет…

ВАРИНИЯ. Тёмочка… В театре – по-настоящему не бывает! В театре всё понарошку…

 

ЭПИЗОД II (музыкальный)

АРТЁМ. Ну… (улыбается, пожимает плечами) если тебе так хочется…

Снимает со стенки трубу, принимает позу скульптуры «пионер-горнист» и начинает делать вид, будто играет. Дурачится, гримасничает, закатывает глаза, медленно раскачивается из стороны в сторону, надувает щёки… Возникает музыка – в такт его движений, то ли шарманка, то ли клавесин. Это «Вишнёвый сад» – в каком-то неживом, «игрушечном» темпе. Лицо трубача каменеет, движения его больше походят на движения заводной игрушки или марионетки, которой управляет неумелый кукольник. Радостная Вариния тут же начинает им «дирижировать», в этот момент она тоже напоминает механического человечка…

Артём заканчивает «играть», музыка обрывается; он отрывает трубу от губ и «профессионально» раскланивается перед Варинией.

 

ЭПИЗОД III

ВАРИНИЯ. Ой, артист! Ну, артист! Да за такое представление теперь… (снова притворяется пьяной) ничего не жалко! Так что, Сигизмунд… или как тебя там?.. гони ещё двадцать баксов… и я твоя… навеки! Но – только если минет, и больше ничего! А если… со всеми делами… тогда…

Артём мгновенно скучнеет. Пауза.

ВАРИНИЯ. Ну, Тёма, чего ты?! (Смеётся.) Расслабься! Ты – что? И впрямь подумал?! Что я бабочка ночная?

Недоумение на лице Артёма.

ВАРИНИЯ. Хорошего же ты обо мне мнения!.. Глупышка!.. Как ты мог?!

АРТЁМ. Что?! А как же твой… «козлина»?

ВАРИНИЯ. Какой ещё «козлина»?

АРТЁМ. Мужик!.. Который тут… (кивает на свою кровать) «дунул-плюнул»?

ВАРИНИЯ. Ой, брось ты… Не было… никакого мужика…

АРТЁМ. А это? (Показывает на смятые простыни.)

ВАРИНИЯ. Ну, разбодяжила я тебе простынки, и что с того?

АРТЁМ. Для чего… разбодяжила?

ВАРИНИЯ. Чтоб ты спросил!

АРТЁМ. А как же Романыч?

ВАРИНИЯ. Что за Романыч?

АРТЁМ. Который тебя… для этого козла… снял?

ВАРИНИЯ. Меня? Для козла? Ой, не могу! (Хохочет.)

АРТЁМ. И который… весь этот Содом организовал?

ВАРИНИЯ. Ой… (хохочет) держите меня! «Содом», «организовал»! Что он организовал, что? Коньяк, шампусик? Утку по-канарски?! Да у него и на гузку от такой «канарейки»… деньжат не наскребётся!

АРТЁМ. А кто ж тогда… заказал… весь этот… «Метрополь»?..

ВАРИНИЯ. Я и заказала. А ещё… (пауза) я и Романыча твоего «сняла»! А не он меня!

АРТЁМ. Так ты… была… с Романычем?

ВАРИНИЯ. Да, была. В контакте… Деловом. (Пауза. Артём вопросительно смотрит на Варинию.) Я ему бабок отстегнула, а он мне, как видишь… (смеётся) тет-а-тет с тобой… обеспечил…

АРТЁМ. А «козлина»?

ВАРИНИЯ. А козлину… я придумала.

АРТЁМ. Да… (Качает головой.) Такие бабки вложить… Зарабатываешь, видать, некисло…

ВАРИНИЯ. Не жалуюсь.

АРТЁМ. Как говорится… И рыбку съесть… и на ёлку сесть…

ВАРИНИЯ. Опять ты за своё! Говорю: не бабочка я!.. Познакомилась со старичком, вахтёром… Брала у него оптом, торговала в розницу… И однажды… зашла в одну контору… Принесла товар, на продажу. Джинсу, блузоны, босоножки фирмовые… Тебе имя Есевря ничего не говорит? Нет?.. Артистка. Известная. В прошлом. (Пауза.) Ты фильм «Доярка и свинарь» смотрел? Довоенный ещё… Помнишь глаза? На весь экран, когда начальные титры… Это её глаза. Сейчас не узнать… на Бабу Ягу похожа…

АРТЁМ. (В сторону.) Ну и кинофестивальчик!.. Джин Симмонс… Есевря…

ВАРИНИЯ. Это был Есеврин офис! «Вот! – закричала, как меня увидела. – Наконец! Вот, кто сменит меня на трудовом посту! У неё это получится!» И взяла меня, и обучила… и теперь в этом офисе я(!) людишек напариваю… (Делает страшные, невидящие глаза.) Верьте мне, женщина! Я вижу! Вот он… ваш муж! Никто его не отбил, не убил, в асфальт не закатал! Вижу!.. Шагает ваш муж… вдоль железной дороги… в тёплых краях… тютелька в тютельку в вашем направлении!.. Ещё вижу, семафор на зелёный переключился, вон птица полетела, вон у мужа на голове тюбетейка… чистого шёлка… Муж непрестанно о вас думает: «Как там моя жёнушка, Марья Семённа Кротова, как моя родненькая, разъединственная?».

АРТЁМ. Ясновидящая что ли?

ВАРИНИЯ. В самую точку! А лохини… они за такую весточку… последнее с себя снимут!

АРТЁМ. «Лохини», «напаривают»… Где ты словечек таких набралась?

ВАРИНИЯ. А это от Вильки у меня. Он на своём, музыкальном… По-другому не умел…

АРТЁМ. Вот видишь… Я себе такого не позволял – чтоб при тебе когда-нибудь… «чувак» или «напаривают» произнести…

ВАРИНИЯ. …Ты другое позволил. Молчал бы уже…

АРТЁМ. …А с личной жизнью что?

ВАРИНИЯ. Про вашего брата?! Пожалуйста. С вашим братом мне как не везло, так и не везёт. Я, когда шмотьём заграническим фарцевала… так короче… Сблизилась я. С одним… Старший экспедитор пирожковой. При комбинате. Мотоцикл с коляской, он на нём муку, субпродукты возил… Ну, и подтибривал, что мог. То кило требухи, то джема банку притарабанит… Утречком на мотык сел, в пирожковую свою – фьють! И завтрак мне… прямо в постель. Пирожочки горячие – с мясом, с картошечкой – какие хошь! Кофе на сгущёнке. Надоел он мне… С его требухой, с его зарплатой и со стишками-самостроками… «Над хладным утром день повис, // мой конь печальный смотрит вниз…». Или – «На берегу прибрежных волн // стоял я, дум безбрежных полн»… Развелась я с ним, Тёма. Только он об этом не знает. Вот уже восьмой год. Свидетельство-то о браке… (усмехается) с самого начала у меня! Короче, отселила я его. Купила участок… на Тихоновке… 40 соток… домик себе построила трёхэтажный, по голландскому проекту… Пускай живёт пока там… Любит же всё-таки… Страдает…

АРТЁМ. Сорок соток?.. Три этажа?.. Это что же, с ясновидения… такие дивиденды?..

ВАРИНИЯ. Я ж говорила тебе, Тёма! Эти… дай им бог здоровья… лохини… с их слинявшими мужьями, любовниками… Короче, ты не представляешь… как я поднялась! Сеть у меня… закусочных… Здесь… в Риге… в Кустанае… в Москве… в Таллинне… Короче, по всей стране… А ты, дурачок, подумал… (смеётся) что я «прости-господи»! (Пауза.) И знаешь… как тебя увидела… верней услышала…

АРТЁМ. Где?

ВАРИНИЯ. Здесь, в Огнях…

АРТЁМ. (Радостно.) Внизу, на первом этаже?

ВАРИНИЯ. Ага, на первом… «Огни Промышлогорска» – такой кабак знаешь?

АРТЁМ. Спрашиваешь!

ВАРИНИЯ. Так вот. Пару дней назад…

АРТЁМ. (В сторону; с ликованием.) Пару дней назад! Когда этот (с иронией) «Луи Армстронг» кабана забивать… к тёще поехал!

ВАРИНИЯ. Пару дней назад, говорю… я мимо проходила. Только из изолятора вышла…

АРТЁМ. Из какого изолятора?

ВАРИНИЯ. (Поняв, что проговорилась.) Ну… из этого… (Пауза.) Из подшефного! (Довольная, что выкрутилась из положения.) Фуф! Я там часто бываю… По общественной линии… Шефство мой офис над осуждёнными взял… Фонд «Благотворительственная инициатива» ко мне обратился… Вот и приходится… Фу ты, господи! (Снова с облегчением вздыхает.) Сбил ты меня. Так о чём я?.. Ага – как тебя услышала. Так вот. Иду я, значит, из изолятора… штрафного… подшефного… и слышу – труба, «Вишнёвый сад»! (Напевает куплет: «Цветёт, как в детстве, наш вишнёвый сад, // зовёт под розовую сень, // и лепестки, как белый снег, летят // в весенний день».) В живую, не в записи… И так… как можешь только ты! Наверно, думаю, тебя… (задумчиво) в наш городишко завихрило. Зашла… Шницель по-промышлогорски… с чем-то там взяла. Полтора часа сидела… наглядеться не могла… А потом… к администраторше… Где ты обретаешься, спросила… И сразу – в лифт и сюда, на двадцать четвёртый. С соседом твоим, Романычем, познакомилась, поговорила душевно… Толковый мужик, за бабки… родную мать разведёт… И, как видишь… получилось… Вспомнил ты и Сочи, где я тогда в пансионате «Колос» отдыхала… и как в Вишняки к нам на обратном пути заскочил… и проспект свой мифический… «Братьев Иерухимовичей»! И как предложение мне сделал… и как заявление подавать испугался…

АРТЁМ. Опять ты…

ВАРИНИЯ. Да, опять!.. Кстати! Тут сказали мне… фамилия у тебя – Осветинский! А не Светин, как ты говорил… Про фамилию свою ты мне ещё раньше – в Сочах! – наврал… До того – как «папа с мамой не разрешили»!.. «Слишком красивая!.. Для жены!..» Чушь всё это! Не захотел! Чтобы я… сирота станичная… пьяндыганского роду-племени – твою благородную семейку марала. С папулей – «первым фаготом»!.. Филармонии! Да ещё и областной! Да ещё и Харьковской!.. И с мамулей – «инженером первой(!) категории». Не пара я тебе – сразу решил! (Пауза.) Такой, вроде, трубачок приличный… а по жизни – так фальшивишь! Те, хоть и ничтожества… зато не врали мне никогда…

АРТЁМ. А дети… дети у тебя с ними есть?

ВАРИНИЯ. Нет. Только от тебя… наш Артёмка…

АРТЁМ. Так адрес всё-таки… дашь?

ВАРИНИЯ. Дам, дам!

АРТЁМ. И фотографии?!

ВАРИНИЯ. Обязательно!

АРТЁМ. Будем сына вместе воспи…

ВАРИНИЯ. Его уже не воспитывать, его женить пора…

АРТЁМ. Вариния… Не знаю… пойдёшь ли ты… за меня… нищего…

ВАРИНИЯ. При чём тут – «нищего»?! Жену ты… куда свою денешь? Она ж не мыло – не смылится!

АРТЁМ. (Решительно.) Разведусь. Она мне давно… поперёк жизни…

ВАРИНИЯ. А я? Я– захочу жить с таким мужем, который на шалав подзаборных бросается?.. Вот, если б дал мне от ворот поворот, когда я тебя охмурять начала, тогда бы… А так… Будешь гулять мне… налево и направо.

АРТЁМ. Вариния, клянусь! Первый раз! Сколько ездил – и ни разу, ни с кем! (Ироничная улыбка Варинии.) Ну, Варенька, послушай! Ты ведь сама меня отыскала! Нам друг от друга – деваться некуда!

ВАРИНИЯ. Некуда? А куда я мужика своего дену?

АРТЁМ. Ты ж сказала, надоел…

ВАРИНИЯ. Да не того… А другого, с которым уже пять лет… вместе…

АРТЁМ. Плевать! Ты ж с ним… не расписана!

ВАРИНИЯ. В том-то и дело… что…

АРТЁМ. Понятно… (Тяжело вздыхает.) Хочешь сказать… (Пауза.) Сыночек наш к нему… (вновь вздыхает) как к отцу родному… прикипел?..

ВАРИНИЯ. Кто?! Максимка?! Держи карман шире!

АРТЁМ. Какой ещё Максимка?!

ВАРИНИЯ. Ой, прости, что я говорю? Совсем уже… заговариваться стала… Артёмка! Конечно Артёмка! Нет, Артёмка наш к нему как раз… совсем наоборот… А дело, чтоб ты знал… как раз в том… (Замолкает.)

АРТЁМ. В чём?

ВАРИНИЯ. Что все эти пять лет… с этим мужиком… мы в законном браке…

АРТЁМ. В законном? А как развели? У стихоплёта-то в паспорте… отметка о разводе не стоит!.. Раз он об этом – ничего не знает!

ВАРИНИЯ. А это не его забота. Сейчас за бабки – тебя и разведут, и женят… и похоронят так, что не узнаешь…

АРТЁМ. А кто он, мужик твой новый?

ВАРИНИЯ. Тебе это Тёма, знать, незачем. Я про стихоплёта. Он меня, кстати, ревнует до сих пор… а ещё, недавно…

 

ЭПИЗОД IV

Робкий стук в дверь.

ВАРИНИЯ. (Озадаченно.) А вот это уже…

АРТЁМ. Что «уже»?

ВАРИНИЯ. (Вполголоса.) Тихо! Не открывай! (Глаза бегают по сторонам, она явно не знает, что делать.)

ГОЛОС. (Мужской, из-за двери.) Варенюсеник, ты здесь?

Снова стук в дверь.

АРТЁМ. (К Варинии, вполголоса.) Кто это?

ВАРИНИЯ. Не знаю, сиди спокойно.

Снова стук.

ГОЛОС. Варенюсеник, ответь мне… В чём дело?

АРТЁМ. Что он хочет?

ВАРИНИЯ. Пойди спроси.

Снова стук.

ГОЛОС. Ты не хочешь со мной разговаривать?

АРТЁМ. (С вопросительной интонацией.) Что ему…

ВАРИНИЯ. Сиди тихо!

ГОЛОС. Варенюсеник, я погорячился, прости меня…

АРТЁМ. Это к тебе?

ВАРИНИЯ. Нет, к тебе… (Пауза. Снимает с себя Артёмову рубашку и бросает её Артёму.) Вот, возьми. Спасибо! (Подбирает с пола чулки, платье, что-то ещё; начинает одеваться.)

ГОЛОС. Открой, я всё объясню…

АРТЁМ. (Растерянно.) Что ты делаешь?! Гони его…

ВАРИНИЯ. Кого?

АРТЁМ. (Подавленно.) А то ты не знаешь…

ГОЛОС. Я спрашиваю: ты не хочешь разговаривать?

АРТЁМ. (Воспрянув.) Чего ты боишься? Сейчас я ему… так и скажу: «Да хочет она, хочет!.. Только не с тобой!»

ВАРИНИЯ. Тёмочка…

АРТЁМ. «Вали кулём – за большим рублём!»…

ВАРИНИЯ. Ты не посмеешь…

АРТЁМ. Или: «Пошёл отсель – на карусель!»… Мы тоже не лыком шиты, стихоплёт драный! Так тебе «зарифмуем», что…

ВАРИНИЯ. Умоляю, не высовывайся! (Подбирает с пола фату и бросает в мусорное ведро.)

ГОЛОС. Варенюсеник, я знаю… Ты опять думаешь, я сержусь… Я не сержусь… Я прощаю… Ты же всё время говоришь: «Я кошка, которая гуляет сама по себе»… Чего, чего тебе не хватает?.. Захотела домик в Ницце – пожалуйста! Слетать в Париж пообедать – пожалуйста!.. Я же… Макдональдс, целую сеть… на тебя переписал…

АРТЁМ. Это и есть… твои «Закусочные»?..

Вариния сидит, низко опустив голову.

АРТЁМ. Так ты мне… про бизнес свой «ясновидческий»… наврала?..

ГОЛОС. Прошу тебя… Надо собраться… В порядок себя привести. Времени в обрез. Билеты заказаны… на шестнадцать ноль три. На Москву. Утвердили меня, наконец! В Кремль вызывают… в сопровождении супруги…

АРТЁМ. (Опешив.) Так это он?! Атряскин?!

Ответа нет, Вариния сидит, обхватив голову руками.

АРТЁМ. И это… твой новый… «мужик»?

ВАРИНИЯ. Прости, Тёма… я всё тебе объясню…

АРТЁМ. (Страдальчески.) Боже… Такая женщина… и у такого засранца!

ВАРИНИЯ. А сейчас… Тёма… послушай… Мне нужно выйти… Только на минутку…

АРТЁМ. Ты никуда не уйдёшь!

ВАРИНИЯ. Ты с ума сошёл!

АРТЁМ. Вариния, послушай! Мне ничего от тебя не нужно! Мне нужна только ты! (В сторону.) Что я наделал?! Будь я проклят!

ГОЛОС. Дорогая, я здесь ещё (пауза для взгляда на часы) три минуты. К шести должен быть на прямом проводе… Из Кремля будут… звонить…

Пауза, некоторое время Артём и Вариния сидят молча. Артём убит горем.

ВАРИНИЯ. Ну, Тёма… улыбнись… Не кисни…

АРТЁМ. Вариния…

ВАРИНИЯ. Что – «Вариния»? (Встаёт, торопливо надевает шубку.)

АРТЁМ. Ты этого не сделаешь…

ВАРИНИЯ. Чего? Я спрашиваю: чего?!

АРТЁМ. Сама знаешь… чего.

ВАРИНИЯ. Опять «сама знаешь»!

АРТЁМ. Прошу… (Опускается на колени, обнимает её колени.)

ВАРИНИЯ. Артём, Артём!.. Это невозможно, Тёма! Пусти! (Пытается вырваться.) Я на минуточку! Я сказала! На минуточку!

Вырывается из его объятий и выбегает из номера. Артём устремляется следом; дверь за Варинией с силой захлопывается и бьёт его по лбу. Артём падает, встаёт, пытается открыть дверь, но та уже заперта. «Вариния… Вариния…» – приговаривает Артём. Он пытается вышибить дверь плечом, очередной раз отходит, чтобы разбежаться, спотыкается о настольную лампу, стоящую на полу, лампа разбивается, на сцене – мрак. Раздаётся топот, какой-то стук… Пауза.

ГОЛОС (всё тот же, во мраке). Ну, ладно, женулька… Я знал, что ты у меня умница… А сейчас… иди, если хочешь… попрощайся… со своим… знакомцем… Но – не больше минуты… машина ждёт.

Слышно, как скрипнула отворяющаяся дверь. И сразу – хлопок (дверь закрылась).

ГОЛОС ВАРИНИИ. Вот видишь, Тёмочка?.. А ты говорил… что не приду…

 

КАРТИНА ВТОРАЯ, DOLCE

 

ЭПИЗОД I

И тут же – негромкий щелчок, вспыхивает свет. Вариния отрывает руку от выключателя. В номере никого нет, штора отодвинута, окно распахнуто настежь, в комнату из окна залетает снег. Вариния подбегает к окну, смотрит вниз. Истошные крики Варинии.

ГОЛОС (мужской, из-за двери). Ах вы, негодяй такой… Немедленно прекратите… Вы зачем… (Крики Варинии не стихают, голос за дверью внезапно превращается в голос… Романыча!) …Ты чего её, фуцен, избиваешь? Я те, сука, щас устрою садо-мазо!..

Дверь распахивается, в комнату влетает взбешённый Романыч[5].

РОМАНЫЧ. (Видит, что Артёма в комнате нет.) (К Варинии, растерянно.) Голуба, что?.. (Бросается к окну, смотрит вниз. К Варинии.) Ах ты, паскуда!

ВАРИНИЯ. (Сквозь вопли.) Я не хотела!.. Он сам!

РОМАНЫЧ. Как сам?

ВАРИНИЯ. Тёма-Тёмочка! (Навзрыд.) Что ты наделал?!

Железной хваткой Романыч вцепляется в руку Варинии выше локтя (плач тут же прекращается).

РОМАНЫЧ. Доигралась, комедиантка?! Довела-таки, да?! Довела?! (Другой рукой снимает телефонную трубку и набирает номер.) (В трубку.) Алё! Это из две тыщи четыреста девятнадцатого… Терёхин, Юрий Романыч. У вас там ничего не случилось?.. (Пауза.) «У вас» – это в подведомственной вам гостинице Промышлогорского металлургического комбината… Ничего, да? А вы в окно гляньте. Вам там с первого этажа хорошенько видать будет. (Пауза.) Ага, увидали?.. (Пауза.) Из две тыщи четыреста девятнадцатого… Да! Звоните! Я подожду… (К Варинии; не кладя трубку.) Понимаю, голуба, понимаю… У самого дочка такая же… Но… (Пауза.) Попросила – помог, сжалился… Но… чтоб – так?! Прости. Без тебя… на меня одного… это дело повесят… (Пауза.) (В трубку.) Ах, вы слушаете? Очень приятно. (Пауза.) Сосед мой, по номеру! Артём, Осветинский… Да, в окно… Щас приедут?.. Нет, ни к чему не прикасаюсь. Остаётся всё, как было. (Пауза.) И подруга с ним была… Она всё расскажет. (Пауза.) Да здесь она, здесь! Держу её. Нежно. Как прибудут, пусть сразу сюда… (Пауза.) Да какая там жена?! Холостячка она! В свободном полёте! (Пауза.) Чего ж не знаю? Медсестричка ваша, из изолятора… С восьмого этажа, в физиотерапии… Носы и уши греет. (Пауза.) А вот этого я не знаю… На то и следствие… чтоб разобраться…

 

ЭПИЗОД II (музыкальный)

ВАРИНИЯ. (Очень тихо.) Тёмочка, Тёма… Что же ты… Я же сказала тебе, Тёмочка… сказала… что приду… Хотела только… чтоб пожалел хорошенечко… что поступил со мной… так… не по-людски… Больше ничего…

РОМАНЫЧ. Садюга…

ВАРИНИЯ. Тёмочка, миленький… (Пауза.) Прости меня, если… (осекается, всхлипывает…) (Требовательно.) Пусти! Пусти! Я сказала, пусти!..

Вырывается из клещей Романыча, отталкивает его, опешившего, в сторону. Затемнение. Слышатся её поспешные шаги, и на их фоне – голос:

ГОЛОС ВАРИНИИ. (Продолжает повторять.) …пусти …пусти …я прошу! Пусти… меня (пауза, шаги смолкают) …к себе-е-е-е-е-е!!!

Крохотная пауза и – глухой удар; слышно, как что-то разбилось-раскололось-рассыпалось… И громко, оглушительно – «Вишнёвый сад», соло трубы. Далее – вся песня, со словами[6] (женский голос):

 

Цветёт, как в детстве, наш вишнёвый сад,

Зовёт под розовую сень,

И лепестки, как белый снег, летят

В весенний день.

 

Ты помнишь, было нам шестнадцать лет,

Сердца не знали грусти тень.

И улыбался нам весь белый свет

В весенний день.

 

Припев:

 

Ко мне через ограду

Тянулись ветки сада,

Цветами осыпали

И на свиданье звали,

 

Дарили ветки эти

Нам пышные букеты

И знали все секреты

Про нас с тобой.

 

Когда ж отцвёл наш дивный сад родной,

Цветы роняя на плетень,

Поцеловался первый раз со мной

Ты в этот день.

 

С тех пор, как только старый сад родной

Раскинет розовую сень,

Среди цветов сердца сильней стучат

В весенний день.

 

Припев.

 

 

Конец

Koblenz, 2017

 

 

 

[1] В экспериментальных целях – в главной роли хорошо бы попробовать непрофессионального актёра – очень хорошего трубача. Г.Ш.

[2] Толкач – человек, которому поручают похлопотать об ускорении решения того или иного производственного вопроса, связанного с поставкой необходимого оборудования или материалов.

[3] Автор музыки – Луи Гульельми. Мелодия и текст песенки приведены в самом конце.

[4] Режиссёру-постановщику. Этого времени, в совокупности со временем затемнения в конце первой картины, должно хватить на смену декораций и переодевание актёра.

[5] Режиссёру-постановщику. Романыч – персонаж, умеющий (как уже известно зрителю) имитировать чужие голоса; это он играл роль «человека-невидимки за дверью» – всемогущего Атряскина, якобы мужа Варинии.

[6] Оригинальный польский текст – А.Яковской. Имя поэта-переводчика с польского на русский автору неизвестно.

Добавить комментарий