Эпиграфом к своему второму и лучшему роману (1928) Тынянов поставил «Надпись» Баратынского, появившуюся в «Северных цветах» за сто лет до того (1826).
Взгляни на лик холодный сей,
Взгляни: в нем жизни нет;
Но как на нем былых страстей
Ещё заметен след!
Так ярый ток, оледенев,
Над бездною висит,
Утратив прежний грозный рёв,
Храня движенья вид.
Этот текст заставляет вспомнить «Памятник Петру Великому» Мицкевича:
Так водопад из недр гранитных скал
Исторгнется и, скованный морозом,
Висит над бездной, обратившись в лёд.
Два поэта, укрывшиеся под одним плащом в канун наводнения 1824 года и сравнивающие монумент Фальконе с застывшим водопадом, — не Пушкин и Мицкевич, согласно распространённой трактовке, а Мицкевич и Вяземский: Пушкин в это время в южной ссылке, что и помешало ему лично увидеть самое знаменитое наводнение в петербургской истории. Весьма вероятно также, что сравнение с водопадом приписано Вяземскому задним числом — после того как Мицкевич прочёл стихотворение Баратынского. Но именно после третьей части «Дзядов» Мицкевича застывший водопад стал олицетворять в мировой поэзии переломившееся, остановленное время, так что эпиграф имеет отношение не столько к герою-протагонисту, сколько к его эпохе. Тынянов обратился к последнему году Грибоедова, чтобы рассказать о собственном умирании: ему оставалось пятнадцать лет, но роковая болезнь — рассеянный склероз — диагностирована у него в конце двадцатых. Это накладывалось на тяжёлую любовную драму, чувство тупика и настойчивую мысль о самоубийстве, владевшую им, по свидетельству Каверина, в последние годы.
Эссе Дмитрия Быкова «Смерть Вазир-Мухтара»
1
Эпиграфом к своему второму и лучшему роману (1928) Тынянов поставил «Надпись» Баратынского, появившуюся в «Северных цветах» за сто лет до того (1826).
Взгляни на лик холодный сей,
Взгляни: в нем жизни нет;
Но как на нем былых страстей
Ещё заметен след!
Так ярый ток, оледенев,
Над бездною висит,
Утратив прежний грозный рёв,
Храня движенья вид.
Этот текст заставляет вспомнить «Памятник Петру Великому» Мицкевича:
Так водопад из недр гранитных скал
Исторгнется и, скованный морозом,
Висит над бездной, обратившись в лёд.
Два поэта, укрывшиеся под одним плащом в канун наводнения 1824 года и сравнивающие монумент Фальконе с застывшим водопадом, — не Пушкин и Мицкевич, согласно распространённой трактовке, а Мицкевич и Вяземский: Пушкин в это время в южной ссылке, что и помешало ему лично увидеть самое знаменитое наводнение в петербургской истории. Весьма вероятно также, что сравнение с водопадом приписано Вяземскому задним числом — после того как Мицкевич прочёл стихотворение Баратынского. Но именно после третьей части «Дзядов» Мицкевича застывший водопад стал олицетворять в мировой поэзии переломившееся, остановленное время, так что эпиграф имеет отношение не столько к герою-протагонисту, сколько к его эпохе. Тынянов обратился к последнему году Грибоедова, чтобы рассказать о собственном умирании: ему оставалось пятнадцать лет, но роковая болезнь — рассеянный склероз — диагностирована у него в конце двадцатых. Это накладывалось на тяжёлую любовную драму, чувство тупика и настойчивую мысль о самоубийстве, владевшую им, по свидетельству Каверина, в последние годы.
Читать дальше по ссылке в блоге.