Он закончил войну дважды, сначала в Праге, потом на Дальнем Востоке

Сегодня утром позвонил в Израиль, самому старшему (на 20 лет старше меня) двоюродному брату. Позвонил сказать спасибо — кроме него, в моей семье мне уже больше некому сказать спасибо.
Он закончил войну дважды, сначала в Праге, потом на Дальнем Востоке. Хотел рассказать — но в последний момент в интернете обнаружил видео, где он об этом рассказывает сам:

Его отец пропал без вести в начале войны; после войны его мать, старшая сестра моей (их всего было 5 сестер) вышла замуж за другого фронтовика, тот служил в тяжелой артиллерии, где шансов выжить было больше. В конце 50х или начале 60х пришло письмо из села под Прилуками, от мужика, который подростком хоронил советских солдат, погибших при выходе из окружения, и сохранил адреса погибших. Брат туда поехал и взял меня с собой делать фотографии — я тогда занимался в фотокружке.
Без вести пропал также единственный брат пятерых сестер, а муж другой из них закончил войну командиром взвода разведки, и среди немногих военных историй рассказывал, как сбежал из плена когда его вели расстреливать. После того как пробрался к своим, прошел проверку в СМЕРШе — сравнительно легко, ему как еврею поверили, что он не завербован немцами.

Лет 15 назад он приезжал в Нью-Йорк, я водил его по городу, много разговаривали. Я осторожно его спросил, что он думает о версии Суворова, согласно которой Сталин готовился напасть на Германию. Он спокойно ответил, что знал это и без Суворова: его отец показывал ему свое предвоенное мобилизационное предписание, где ему отводилась должность коменданта какого-то немецкого городка.

Напоследок — стихи поэта его поколения, который тоже выжил в той войне:

Николай Панченко

Если старуха сцапала,
вырваться — лысого черта вам!
Где вы, ребята с двадцатого?
Мальчики — с двадцать четвертого?
А я все пишу и пишу вам
про все, что случалось, подряд,
стихи, из которых «… шубу
не сшить» — знатоки говорят.
В них то, что одним — ребячество,
в них то, что д р у г и м — история.
И ты не поддержишь,
незрячая,
немая аудитория.
Лежишь в полковом отдалении
на метр и на два в глубине:
в секрете мое отделение,
в секрете мое поколение —
пятнадцатый год на войне!

***

Есть поколенья долголетние.
Мое не вызрело еще,
приняв солдатские галеты,
ружье и скатку на плечо,
как торбу, за спину — страну,
и первый взрослый шаг —
в войну!
Что до него — оно не строило,
и все, что после, — без него.
Но что бы стоила
история
без поколенья моего?

7 комментариев для “Он закончил войну дважды, сначала в Праге, потом на Дальнем Востоке

  1. Сегодня утром он умер — последниий участник войны из нашей большой семьи. В Акко, 93 года, за несколько недель до ухода стал заговаривать на идиш, хотя было не с кем.
    В марте я был в Израиле, думал его увидеть, понимал что видимо последний раз — не доехал, повернул от Хайфы обратно на юг, в стране вводили карантин. Возможно, он меня бы даже не вспомнил — он уже не всегда узнавал дочерей. А возможно, вспомнил бы — теперь уже не узнаешь.
    Странным образом, его рассказ о мобилизационном предписанил отца получил подтверждение — наш другой двоюродный брат, на 10 лет младше, вспомнил послевоенный разговор с одним из родственников. Тот рассказывал, что перед войной советовался с отцом Релена, в какой институт поступать — тот ему посоветовал не тратить зря времени, потому что должна начаться война, и он уже знает в каком польском городе будет служить после ее начала.
    Светлая память.

  2. Сегодня утром позвонил в Израиль, самому старшему (на 20 лет старше меня) двоюродному брату. Позвонил сказать спасибо — в моей семье мне уже больше некому сказать спасибо.
    Он закончил войну дважды, сначала в Праге, потом на Дальнем Востоке. Хотел рассказать — но в последний момент в интернете обнаружил видео, где он об этом рассказывает сам:

    Напоследок — стихи поэта его поколения, который тоже выжил в той войне:

    Николай Панченко

    Если старуха сцапала,
    вырваться — лысого черта вам!
    Где вы, ребята с двадцатого?
    Мальчики — с двадцать четвертого?
    А я все пишу и пишу вам
    про все, что случалось, подряд,
    стихи, из которых «… шубу
    не сшить» — знатоки говорят.
    В них то, что одним — ребячество,
    в них то, что д р у г и м — история.
    И ты не поддержишь,
    незрячая,
    немая аудитория.
    Лежишь в полковом отдалении
    на метр и на два в глубине:
    в секрете мое отделение,
    в секрете мое поколение —
    пятнадцатый год на войне!

    ***

    Есть поколенья долголетние.
    Мое не вызрело еще,
    приняв солдатские галеты,
    ружье и скатку на плечо,
    как торбу, за спину — страну,
    и первый взрослый шаг —
    в войну!
    Что до него — оно не строило,
    и все, что после, — без него.
    Но что бы стоила
    история
    без поколенья моего?

      1. Инна Ослон: Мне очень понравился Ваш брат. Интеллигентная и светлая личность.
        ::::::::::::::::::::::::::::::::::::
        И мне брат понравился, все понравились.
        Непонятно одно: «…В Акко, 93 года, за несколько недель до ухода стал заговаривать на идиш, хотя было не с кем…»
        — -Акко — городок непростой, много «двоюродных братьев», но — не с кем поговорить на идиш — трудно представить…»
        Как-то в Акко познакомился с рыбаком из Одессы, он предложикл продавать моим родственникам рыбу и пр. морепродукты, прекрасно говорил на идиш… Давно это было, где-то в конце 90-ых прошлого века…

        1. Он уже никуда не выходил, общался только с дочерьми — а они на идишь не говорили. Дочь ставила ему песни на идишь, он подпевал и плакал.

Добавить комментарий