Автор: Келейников Иосиф
Всё началось февральской ночью…
Чекисты увели отца.
Порывы вьюги, снега клочья
смели следы его с крыльца.
Я жил, выкручивая душу,
в казённой школе бытия,
и нёс тепло во тьму и стужу,
в глазах усмешку затая,
Мне это в жизни пригодилось,
как в зиму тёплое бельё.
Не верю в Божью справедливость,
но всё ещё ищу её.
07.16
Никак не согласен с печалью,
с трагедией жизни земной.
В конце, в середине, вначале,
готовимся к жизни иной.
В преддверии дьявольской пасти,
которая Богу равна,
какое неглупое счастье
исчерпывать жизнь до дна!
07. 16
Куда ни плюнь, – бесчисленны –
стихи не выше пояса,
эстрадный вой бессмысленный…
И мысли не для голоса…
О, знающий терпение
до низменной дотошности,
уйми моё презрение
убожества и пошлости!
07. 16
Вокруг костра, на перевале,
ночная мгла… и мотыльки…
Зачем мне призрачные дали,
когда на сердце угольки?
Они не опаляют память,
а только светятся в душе.
Они не могут больно ранить,
в них сам покой настороже.
Полёт галактики небыстрый
молчит о будущей судьбе…
И только мотыльки, как искры,
напоминают о себе.
Разворошу костёр трескучий,
взовьются искры над костром,
и мотыльки, и дым пахучий,
и с ними память о былом.
07. 16
Пастух Авраам
«Пустыня внемлет Богу»?
Пастух – он для овец пастух. А между делом,
он спорил с Богом, ветром и собой.
Пустыня вторила ему своим напевом,
поила родниковою водой.
С тех пор от святости осталось святотатство.
И слово – не в пустыню, а во тьму.
Теперь пастух в сутане – Пастырь, овцы – паства…
И внемлют все желудку своему.
…Песком пустыни покрываются дороги…
А ветра вой, разбудит ли глухих?
У древних греков греховодничали боги…
У древних иудеев – пастухи…
07. 16
Карандаш… Листок бумаги…
Суета пропавших дней…
Даже смерть отца в Гулаге…
Всё мелькает как во сне.
За окном луна и ветер,
а в квартире без огней,
домовые спят и черти.
Тени бродят по стене.
Полночь зыбкая приходит,
растворяется во мне.
С тайной, свойственной природе,
остаюсь наедине.
Нет меня. Как будто не был.
Если буду, то вовне,
там, где что-то шепчет небо
первозданной тишине.
12. 16
Время… Место… Всё смешалось.
Не мороз и не хамсин…
Это вычурная шалость –
бред жары и ясность зим.
В ожиданье зноя лета,
на навоз у колеи,
опадают с голых веток
будто листья – воробьи.
Перепутаны пространства,
люди, кошки, времена,
и под Вагнера и Брамса
воет вихрем Сатана.
Тише едешь – дальше будешь…
Белоснежные поля…
Память полем не остудишь.
Сани… Лошадь… Колея…
01. 17
Разница есть между правдой и ложью –
эта в салонах, а та в бездорожье.
Правда невзрачна, а кривда шикарна.
Все они бродят меж нами попарно.
А человечество ими торгует
и принимает одну за другую.
Если представить их в нашей утробе,
неразличимыми кажутся обе.
01. 17
От Земли обетованной до ЮАР девять часов лёта
Я улетаю от весны на осень,
от воли, от арабов, от молитв,
туда, где бездуховный мир несносен,
где добрый мыс надежды не сулит.
Но я вернусь в пустыню первородства,
где Бог якшался с хитрым Сатаной,
где вырытые праотцем колодцы
хранят монетку, брошенную мной.
02. 17
На презентации
Всё раздал. Стою растерянно.
Развлечений ждёт народ.
А во мне ума не меряно,
ушлый даром не берёт.
Изнываю от ненастности…
Шутки им не по зубам.
Что им, кроме несуразности
в зауми моих забав!
И стою я перед публикой
с чистой шеей, нагишом.
Раздавая дырки бубликов,
слышу вопли: «Дай ишшо!»
03. 17
Философствую в искусстве…
Не поэзия… Стихи…
Интернет нашли в капусте. –
Видно, мучили грехи.
Не могу остановиться.
По прямой… и окружным…
За страницами страницы…
И кому они нужны!?.
Места нет в моём раздрае…
Ну, возьмите, кто-нибудь,
чтоб на долбанном базаре
в них селёдку завернуть.
04. 17