Дмитрий Быков. Августовская баллада

Вижу комнату твою — раз, должно быть, в сотый.
По притихшему жилью бродит морок сонный.
Свечка капает тепло, ни о чем не зная,
Да стучится о стекло бабочка ночная.
Тускло зеркальце твое. Сумрак лиловатый.
Переложено белье крымскою лавандой.
Липы черные в окне стынут, как на страже.
Акварели на стене — крымские пейзажи,
Да в блестящей, как змея, черной рамке узкой —
Фотография моя с надписью французской.

Помнишь, помнишь, в этот час, в сумерках осенних
Я шептал тебе не раз, стоя на коленях:
«Что за дело всем чужим? Меньше, чем прохожим:
Полно, хватит, убежим, дальше так не сможем!
Слово молви, знак подай — нынче ли, когда ли,—
Улетим в такую даль — только и видали!»

Шум колесный, конский бег — вот и укатили,
Вот и первый наш ночлег где-нибудь в трактире.
Ты войдешь — и все замрут, все поставят кружки:
Так лежал бы изумруд на гранитной крошке!
Кто-то голову пригнет, в ком-то кровь забродит,
А хозяин подмигнет и наверх проводит:
«Вот и комната для вас; не подать ли чаю?»
«Подавай, но не сейчас… после…»
«Понимаю».

«Что за узкая кровать,— вскрикнешь ты в испуге,—
На которой можно спать только друг на друге!»
А наутро — луч в окне сквозь косые ставни,
Ничего не скажешь мне, да и я не стану,
И, не зная ни о чем, ни о чем не помня,
Улыбаясь, вновь уснем — в этот раз до полдня.

Мы уедем вечерком, вслед глядит хозяин,
Машет клетчатым платком, после трет глаза им…
Только скроемся из глаз — выпьет два стакана,
Промечтает битый час, улыбаясь пьяно.

Ах, дорога вдоль межи в зное полуденном!
В небе легкие стрижи, воздух полон звоном,
Воздух зыблется, дрожит, воздух полон зноя,
Путь неведомый лежит, а куда — не знаю.
Сколько верст еще и дней, временных пристанищ?
Не пытай судьбы своей. Впрочем, и не станешь.

…Август, август. Поздний час. Месяц в желтом блеске.
Путь скрывается из глаз, путь лежит неблизкий.
Еду к дому. До утра путь лежит полого.
Дым пастушьего костра стелется по лугу.

Август, август! Дым костра! Поздняя дорога!
Невеселая пора странного итога:
Все сливается в одно, тонет, как в метели,—
Только помнится: окно, липы, акварели…
Как пытался губы сжать, а они дрожали,
Как хотели убежать, да не убежали.
Ночь в окне. Глухая мгла, пустота провала.
Встала. Пряди отвела. В лоб поцеловала.

Август, август! Дым костра! Поздняя дорога!
Девочка моя, сестра, птица, недотрога,
Что же это всякий раз на земле выходит,
Что сначала сводит нас, а потом изводит,
Что ни света, ни следа, ни вестей внезапных —
Только черная вода да осенний запах?
Ледяные вечера. Осень у порога.
Август, август. Дым костра. Поздняя дорога.

Век, и век, и Лев Камбек! Взмахи конской гривы.
Скоро, скоро ляжет снег на пустые нивы,
Ляжет осыпью, пластом — на лугу, в овраге,
Ветки на небе пустом — тушью на бумаге,
Остановит воды рек медленно и строго…
Век, и век, и Лев Камбек. Поздняя дорога.

Жизнь моя, не слушай их! Господи, куда там!
Я умру у ног твоих в час перед закатом —
У того ли шалаша, у того предела,
Где не думает душа, как оставит тело.

1988 год

Один комментарий к “Дмитрий Быков. Августовская баллада

  1. Дмитрий Быков. Августовская баллада

    Вижу комнату твою — раз, должно быть, в сотый.
    По притихшему жилью бродит морок сонный.
    Свечка капает тепло, ни о чем не зная,
    Да стучится о стекло бабочка ночная.
    Тускло зеркальце твое. Сумрак лиловатый.
    Переложено белье крымскою лавандой.
    Липы черные в окне стынут, как на страже.
    Акварели на стене — крымские пейзажи,
    Да в блестящей, как змея, черной рамке узкой —
    Фотография моя с надписью французской.

    Помнишь, помнишь, в этот час, в сумерках осенних
    Я шептал тебе не раз, стоя на коленях:
    «Что за дело всем чужим? Меньше, чем прохожим:
    Полно, хватит, убежим, дальше так не сможем!
    Слово молви, знак подай — нынче ли, когда ли,—
    Улетим в такую даль — только и видали!»

    Шум колесный, конский бег — вот и укатили,
    Вот и первый наш ночлег где-нибудь в трактире.
    Ты войдешь — и все замрут, все поставят кружки:
    Так лежал бы изумруд на гранитной крошке!
    Кто-то голову пригнет, в ком-то кровь забродит,
    А хозяин подмигнет и наверх проводит:
    «Вот и комната для вас; не подать ли чаю?»
    «Подавай, но не сейчас… после…»
    «Понимаю».

    «Что за узкая кровать,— вскрикнешь ты в испуге,—
    На которой можно спать только друг на друге!»
    А наутро — луч в окне сквозь косые ставни,
    Ничего не скажешь мне, да и я не стану,
    И, не зная ни о чем, ни о чем не помня,
    Улыбаясь, вновь уснем — в этот раз до полдня.

    Мы уедем вечерком, вслед глядит хозяин,
    Машет клетчатым платком, после трет глаза им…
    Только скроемся из глаз — выпьет два стакана,
    Промечтает битый час, улыбаясь пьяно.

    Ах, дорога вдоль межи в зное полуденном!
    В небе легкие стрижи, воздух полон звоном,
    Воздух зыблется, дрожит, воздух полон зноя,
    Путь неведомый лежит, а куда — не знаю.
    Сколько верст еще и дней, временных пристанищ?
    Не пытай судьбы своей. Впрочем, и не станешь.

    …Август, август. Поздний час. Месяц в желтом блеске.
    Путь скрывается из глаз, путь лежит неблизкий.
    Еду к дому. До утра путь лежит полого.
    Дым пастушьего костра стелется по лугу.

    Август, август! Дым костра! Поздняя дорога!
    Невеселая пора странного итога:
    Все сливается в одно, тонет, как в метели,—
    Только помнится: окно, липы, акварели…
    Как пытался губы сжать, а они дрожали,
    Как хотели убежать, да не убежали.
    Ночь в окне. Глухая мгла, пустота провала.
    Встала. Пряди отвела. В лоб поцеловала.

    Август, август! Дым костра! Поздняя дорога!
    Девочка моя, сестра, птица, недотрога,
    Что же это всякий раз на земле выходит,
    Что сначала сводит нас, а потом изводит,
    Что ни света, ни следа, ни вестей внезапных —
    Только черная вода да осенний запах?
    Ледяные вечера. Осень у порога.
    Август, август. Дым костра. Поздняя дорога.

    Век, и век, и Лев Камбек! Взмахи конской гривы.
    Скоро, скоро ляжет снег на пустые нивы,
    Ляжет осыпью, пластом — на лугу, в овраге,
    Ветки на небе пустом — тушью на бумаге,
    Остановит воды рек медленно и строго…
    Век, и век, и Лев Камбек. Поздняя дорога.

    Жизнь моя, не слушай их! Господи, куда там!
    Я умру у ног твоих в час перед закатом —
    У того ли шалаша, у того предела,
    Где не думает душа, как оставит тело.

    1988 год

Добавить комментарий