«Слова способны возбуждать друг друга… и должны строиться в ряды»

Цитата, вынесенная в заголовок, взята из сочинения Н.В. Крушевского (1851-1887), российского лингвиста польского происхождения. Его имя мало у кого на слуху в отличие от другого ученого лингвиста Бодуэна де Кортунэ (1845-1929), его учителя и тоже поляка по рождению. А между тем, по мнению Романа Якобсона, они должны стоять в одном ряду, это — «два гениальных теоретика, которых языкознание дало мировой науке на склоне прошлого века»[1]
Крушевский прожил короткую жизнь, скончавшись от психического недуга, однако внес значительный вклад в лингвистику, во многом предвосхитив идеи современной отечественной лингвистики, став «провозвестником лингвистики 20 века», по словам российского ученого Ф.М.Березина.

Никола́й Вячесла́вович Круше́вский (польск. Mikołaj Habdank Kruszewski) родился 6 (18) декабря 1851 в Луцке на Украине.
Он происходил из древнего польского рода, глава которого Вячеслав Крушевский был участником Польского восстания 1831г, за что был осужден и несколько лет провел в заключении.
Его мать была немка. В семье говорили на трех языках: польском, немецком и русском.
Окончив с серебряной медалью Холмскую греко-католическую гимназию, Крушевский
поступил на историко-филологический факультет Варшавского университета. Он был одним из лучших студентов на факультете. Но история его мало привлекала, средоточием его интересов была философия, логика и психология. Помимо этого он интересовался языкознанием.
Как следует из источников, на становление ученого оказал большое влияние преподаватель кафедры римской словесности И.В. Цветаев, будущий основатель Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве, отец Марины Цветаевой.
И.В. Цветаев высоко ценил Н.В. Крушевского, говоря, что за время его студенческой и преподавательской жизни «не видел человека столь энергичного и твердого в раз принятых намерениях. Он всегда возбуждал тем большее удивление, что работать ему приходилось при неблагоприятных условиях. Студентом он нередко и подолгу прихварывал, после, с женитьбой, он редкий месяц не призывал по нескольку раз доктора как для жены, так и для детей. Кроме ученых достоинств, меня всегда привлекали и нравственные свойства этого Поляка… Чуждый неизбежной слащавости и какой-то приниженности, он всегда держался просто и резко отличался от других рациональным взглядом на вещи”[2]
После окончания университета в 1875 г. Н. Крушевский был рекомендован в аспирантуру, но женитьба вынудила его начать работать. Молодая супружеская пара уехала в далекий Троицк Оренбургской губернии (ныне Челябинская область), где по рекомендации ректора Варшавского университета Н.В. Крушевский получил место учителя древних языков и классного наставника в классической гимназии.
Но он решил посвятить себя науке, хотя в то время карьера ученого не была популярной. Он самостоятельно занимается изучением сравнительно-исторического языкознания, древнеперсидского, древнебактрийского и литовского языков. По совету варшавского профессора М.А.Колосова, который ранее отмечал «в молодом ученом пристрастие к языкознанию и недюжинные способности», в 1878 г. Крушевский вместе с семьей переезжает в Казань.
В Казанском университете он начал преподавать общее языкознание, сравнительную фонетику и грамматику индоевропейских языков, санскрит, а также курсы по разным разделам языкознания: физиологию звуков речи, русскую грамматику, романские языки, историю французского языка, лингвистическую палеонтологию. Он также принимает участие в практических занятиях по славянской диалектологии у И.А. Бодуэна де Куртенэ. Становится профессорским внештатным стипендиатом Казанского университета.
Начало его научной деятельности характеризуется необычайным взлетом. Он быстро защитил две диссертации и стал профессором в 34 года.
Главный труд Крушевского – докторская диссертация «Очерк науки о языке» (1883). В ней автор определил лингвистику как науку, выявляющую общие законы, которые управляют явлениями языка. «Пристрастие к законам» Бодуэн называл определяющей чертой его научной характеристики.
Крушевский усматривал главную слабость научного языкознания в крайней скудости обобщений, а свою очередную задачу видел в структурном анализе слова. Бодуэн писал двадцать лет спустя после выхода его «Очерка», что эта книга «остается до сих пор одним из лучших общелингвистических сочинений не только на русском языке».
«Именно в основополагающем тезисе о «возможности и необходимости науки, для которой конечной целью должно быть открытие законов, управляющих языковыми явлениями», коренится тесная связь Крушевского с нынешней лингвистической мыслью», по словам Романа Якобсона[3]
Научная деятельность Н.В. Крушевского продолжалась в основном на протяжении восьми лет. Вскоре после получения профессорского звания, он почувствовал близость помешательства и несколько раз хотел покончить с собой, а после очередного приступа болезни подписал прошение об отставке. По воспоминаниям Бодуэна, перед тем, как впасть окончательно в невменяемое состояние, Крушевский печально промолвил: «Ах, как быстро прошел я через сцену» .
Продолжение следует.
ЛИТЕРАТУРА
1. Якобсон Роман Избранные работы. Москва «ПРОГРЕСС»,1985, с.331
2. Березин Ф.М. История лингвистических учений, 1984г. http://linguistics-online.narod.ru/berezin.pdf
3. Якобсон Роман Избранные работы. Москва «ПРОГРЕСС»,1985, с.333