Дмитрий Быков. Возвращение из Египта. Поэт Николай Заболоцкий пережил уход жены, но не пережил её возвращения. Об этом история

Мой литературный учитель, искусствовед и поэт Лев Мочалов, Заболоцкого знал, говорил с ним на совещаниях молодых писателей и переводчиков, здоровался на писательских собраниях, и на его 90-летии, уже сочиняя эту статью, я его спросил — действительно ли Заболоцкий был похож на позднего римлянина.
— Ни на позднего римлянина, ни на бухгалтера. У него было скульптурное лицо, не в смысле статуарности, а в смысле рельефности: больше всего он похож на свой кубистический автопортрет. За этой ровностью — колоссальная сложность, непрерывное скрытое движение. Он был очень изломан внутренне, и человека, понимающего в скульптуре, эта гладкость не обманывала…
 
Читать дальше здесь:
 

2 комментария для “Дмитрий Быков. Возвращение из Египта. Поэт Николай Заболоцкий пережил уход жены, но не пережил её возвращения. Об этом история

  1. Дмитрий Быков. Возвращение из Египта. Поэт Николай Заболоцкий пережил уход жены, но не пережил её возвращения. Об этом история

    Мой литературный учитель, искусствовед и поэт Лев Мочалов, Заболоцкого знал, говорил с ним на совещаниях молодых писателей и переводчиков, здоровался на писательских собраниях, и на его 90-летии, уже сочиняя эту статью, я его спросил — действительно ли Заболоцкий был похож на позднего римлянина.
    — Ни на позднего римлянина, ни на бухгалтера. У него было скульптурное лицо, не в смысле статуарности, а в смысле рельефности: больше всего он похож на свой кубистический автопортрет. За этой ровностью — колоссальная сложность, непрерывное скрытое движение. Он был очень изломан внутренне, и человека, понимающего в скульптуре, эта гладкость не обманывала…

    Читать дальше по ссылке в блоге.

    1. Пролетая над пропастью во ржи (Дмитрий Быков // «Собеседник», №43, октябрь 1990 года), Д. Быков почувствовал — и без 6-ти лет пыток, допросов, лагеря и лагерных строек (1938-1944) Николай Заболоцкий всё равно был бы трагическим человеком. Как и почему — понять не удалось.
      Однако, написано по-настоящему интересно, с любовью к Н.З.
      «За один 1958 год умерли Зощенко, Шварц, Заболоцкий, годом раньше — Луговской. Начинается время более свободное, но и в какой-то степени второсортное…
      Гроссман был огромный талант, а Заболоцкий — просто гений, с массой откровенно неудачных строчек и совершенно провальных стихов. Как говорил Маяковский о Блоке: «У меня на десять стихотворений пять хороших, а у него два. Но таких, как эти два, мне не написать». Заболоцкий был явлением иного масштаба, и он имел право сказать про Гроссмана — «не очень». Мы не имеем, а он имел.
      Я бы повесил на стену — хотя кому какое дело? — «Рождественскую звезду», «Золотистого мёда струя из бутылки текла…» Мандельштама, «Меня, как реку…» Ахматовой, «То было на Валлен-Коски» Анненского, «Ты помнишь? В нашей бухте сонной…» Блока… Маяковского, может быть, «Разговор с фининспектором» — не весь, Твардовского «Я убит подо Ржевом» — не весь… Из Заболоцкого — не знаю даже. Или «Можжевеловый куст», где упоминаются аметистовые ягоды — ожерелье, подаренное Роскиной? С этим невыносимым «Облетевший мой садик безжизнен и пуст»? Или ту же «Старую актрису», от которой и посейчас реву — на словах «И когда её старая тётка бранит…»? Или «Меркнут знаки Зодиака», любимое стихотворение Роскиной, такое готическое, в сущности?
      Да почти любое у него можно взять, кроме тех, в которых явно уж он маскируется под простого советского поэта, но и там у него вдруг говорится о соснах: «Стоят, словно скопища душ», — и всё улетает очень высоко.
      А нет, понял. Всё-таки это было бы «Бегство в Египет». Он много читал Библию в последние месяцы.»
      * * * *
      Николай Заболоцкий — стихи

      Бегство в Египет

      Ангел, дней моих хранитель,
      С лампой в комнате сидел.
      Он хранил мою обитель,
      Где лежал я и болел.

      Обессиленный недугом,
      От товарищей вдали,
      Я дремал. И друг за другом
      Предо мной виденья шли.

      Снилось мне, что я младенцем
      В тонкой капсуле пелен
      Иудейским поселенцем
      В край далекий привезен.

      Перед Иродовой бандой
      Трепетали мы. Но тут
      В белом домике с верандой
      Обрели себе приют.

      Ослик пасся близ оливы,
      Я резвился на песке.
      Мать с Иосифом, счастливы,
      Хлопотали вдалеке.

      Часто я в тени у сфинкса
      Отдыхал, и светлый Нил,
      Словно выпуклая линза,
      Отражал лучи светил.

      И в неясном этом свете,
      В этом радужном огне
      Духи, ангелы и дети
      На свирелях пели мне.

      Но когда пришла идея
      Возвратиться нам домой
      И простерла Иудея
      Перед нами образ свой —

      Нищету свою и злобу,
      Нетерпимость, рабский страх,
      Где ложилась на трущобу
      Тень распятого в горах,-

      Вскрикнул я и пробудился…
      И у лампы близ огня
      Взор твой ангельский светился,
      Устремленный на меня.

Добавить комментарий