Автор: В 1909–1911 годах Осип Мандельштам посылал свои стихи Вячеславу Иванову. Когда эти стихи стали известны Ахматовой, она написала в «Листках из дневника»: «Они хороши, но в них нет того, что мы называем Мандельштамом».
Роман «Державин, или Крушение империи», первая (и до 1959 года единственная) прижизненная книга Юрия Домбровского, тоже хорошая вещь, и в ней тоже мало того, что мы называем Домбровским. Мало, но есть. Кроме того, это повод задуматься о том, что именно мы так называем: что такое вещество его прозы, как он сформировался и через какие влияния прошел. Главное же — это способ проследить за его удивительно нестандартной мыслью; Домбровский жил и работал вне всех парадигм, он не западник, не славянофил, не либерал, не консерватор, он удивительно вольная птица. Условно говоря, среди вечного противостояния русских и немцев — или русских и евреев, или русских и поляков, — он цыган. И этот миф о себе он поддерживал. Его первая книга настолько невозможна для тех времен, настолько непредставима в тридцать девятом, что читатель готов устремиться в библиотеку и удостовериться, что это издано хоть и на окраине империи, а все-таки в СССР в 1939 году. Обалдеть, конечно…
Дмитрий Быков. Един Державин (предисловие к книге Юрия Домбровского «Державин, или Крушение империи»)
1
В 1909–1911 годах Осип Мандельштам посылал свои стихи Вячеславу Иванову. Когда эти стихи стали известны Ахматовой, она написала в «Листках из дневника»: «Они хороши, но в них нет того, что мы называем Мандельштамом».
Роман «Державин, или Крушение империи», первая (и до 1959 года единственная) прижизненная книга Юрия Домбровского, тоже хорошая вещь, и в ней тоже мало того, что мы называем Домбровским. Мало, но есть. Кроме того, это повод задуматься о том, что именно мы так называем: что такое вещество его прозы, как он сформировался и через какие влияния прошел. Главное же — это способ проследить за его удивительно нестандартной мыслью; Домбровский жил и работал вне всех парадигм, он не западник, не славянофил, не либерал, не консерватор, он удивительно вольная птица. Условно говоря, среди вечного противостояния русских и немцев — или русских и евреев, или русских и поляков, — он цыган. И этот миф о себе он поддерживал. Его первая книга настолько невозможна для тех времен, настолько непредставима в тридцать девятом, что читатель готов устремиться в библиотеку и удостовериться, что это издано хоть и на окраине империи, а все-таки в СССР в 1939 году. Обалдеть, конечно…