Татьяна Хохрина. БОГ С ТОБОЮ, ЗОЛОТАЯ РЫБКА… (зарисовка)

Как когда-то говорил один мой знакомый адвокат, в каждой юридической консультации есть свой Коган и свой Шапиро. Так и с рыбным вопросом. В каждом общественно-политическом, социально-экономическом, национально-этническом, культурно-эстетическом, а также природно-географическом аквариуме есть свои рыбаки и свои золотые рыбки. От этого никуда не денешься, как глаза ни закрывай и уши не затыкай. Вот у нас в Малаховке таких рыбных промыслов было даже несколько.

В самом патриархальном варианте скромным золотым карасиком на нашей улице была медсестра Зоя. Каноническое течение жизни на Республиканской улице не предполагало радикального подхода к этой теме и исключало вызывающий эпатаж и разнузданный разврат изначально. Но сама-то жизнь если и не била ключом, то все же не могла не иметь некоторых омутов, водоворотов и стремнин. Вот в них и лупила своим блестящим хвостом Рыбка Зоя.

Прикрытая унылым, как снулый сом, мужем, она все время норовила заплыть в чужие притоки и ручейки и ухватить там своего сладкого червячка. Она очень уважала сам процесс рыбалки, но реальность требовала чередовать романтические брызги с материально подкрепленным прибоем. Поэтому, когда с тяжелым чугунным, почти колокольным боем захлопывалась знаменитая тумановская калитка Зоиного родного дома, объявлялась операция «медсестра идет на вызовы» и местный люд пристально вглядывался в заросшую темнеющую улицу, пытаясь угадать, где у Рыбки Зои сегодня клев. Кому этого не удавалось сделать сразу, тот легко решал эту простую задачку назавтра, оценив новые Зоины сапожки от комиссионщика Брофмана, сережки от ювелира Элькиса, новый шифер на сарае от стройматериальщика Катцеля и сияющую нехитрым женским счастьем золотую фиксу от протезиста Хайкина.

Такая несложная арифметика была понятна даже самым неграмотным, казалась совершенно справедливой и оправданной, особенно если не несла на себе признаков вашего собственного убытка, и уж точно не влекла политических скандалов и кровавых расплат. В худшем случае Зойкин муж Костя Туманов раз в месяц выходил из анабиоза, накрученный заинтересованными женами участников, вяло орал на террасе, демонстративно швырял в окно все равно предназначенные для утилизации рваные колготки и как-то невнятно неясно кому недолго вслух угрожал. В остальном Зойкины рейды по тылам только оживляли местную жизнь, совершенно ее не меняя.

Однако очаги малаховского разврата не были сосредоточены только на нашей улице, доходили вести и из других пределов, более яркие, скандальные и жизнеобразующие. Так, когда мне было лет восемь, Малаховка бурлила слухами о том, что в местном отделении милиции появилась та еще щучка — дознавательница Гендлина, племянница главы местной еврейской общины. Этот факт почему-то особенно смущал общественность, хотя у старика Гендлина было семь или восемь детей, что свидетельствовало о том, что при всей духовной возвышенности и он владел некоторыми житейскими практиками. Но конечно не столь разнузданно! Зато его буйная племянница не оглядывалась на ортодоксальную мораль, а самые непотребные заходы еще и норовила устроить в субботу. При этом она всегда спешила и нередко забывала в местах проведения своего личного дознания детали интимного туалета. Не раз малаховские мальчишки гогоча размахивали ее трико, как полковым знаменем, а в конце натягивали его на гендлинскую калитку и она пару часов розовела или голубела под нежаркими лучами малаховского солнца.

Старик Гендлин, которого знали все, тяжело переживал семейный позор и я не раз была свидетелем, как, встретив мою бабушку, маленький сухой Гендлин вглядывался ей в лицо, ожидая упреков, и тяжело вздыхал:»Ой, вэй из мир! Я мог так ожидать??Нет, Ви скажите, Циля, или она росла ув физкультурний институт?? Ну а шо я могу исделать?! Или посадить ее на цеп ув Бобика будка?! Так она такая нэкейвэ, шо она и Бобика спортит!» Бабушка гладила его по плечу и примиряюще довольно фальшиво говорила:»Ай, Рува, пусть все будут здоровы и Ваша блять- тоже…» Самое при этом интересное, что раскрываемость у дознавателя Гендлиной была самая высокая в Люберецкой области. Как говорил мой папа, она ставила опрашиваемых в такое положение, когда не соврешь….И щучьи рейды этой зубастой здоровенной рыбины тоже были, видно, в рамках допустимого, так что потрясений в Малаховке не вызвали, а только улучшили милицейскую статистику.

Вообще во все времена в Малаховке золотые рыбки водились в немалом количестве. Свой небольшой, но яркий аквариум имели градообразующий горбатый директор Малаховского Экспериментального Завода Локотков, Председатель Малаховского Коопторга Степанян, директор знаменитого Шаляпинского деревянного театра Дубинский, а про местные власти и говорить нечего! Место-то дачное, клев будь здоров какой! Бивших хвостами и ронявших чешую дачниц никто и не считал даже, это было общим местом, они в Малаховку, как на нерест, перли! Рынок опять же привлекает много и голодных рыб, и сытых рыбаков. Вообще широко развитая малаховская торговая сеть очень способствовала рыбному хозяйству и каждая рыбка, от скромной плотвы, до экзотической барракуды, могла рассчитывать на свою удочку и свой прикорм. Но все имели чувство меры, соблюдали правила игры, не передергивали и не кропили карты, поэтому такие истории только разнообразили Малаховскую летопись и жизнь, не разрушая ее и не оставляя наблюдающее население в недоумении. Жаль, не в ходу нынче их такой плодотворный опыт! А могли бы и прислушаться…. Хотя куда им до Малаховского культурного уровня!

© Татьяна Хохрина