Мы плавно убываем в качестве
под спудом нервов и невзгод.
Собачий год грядёт, собаческий;
считай, что наш с тобою год.
Что наши радости, свершения,
живой надежды волшебство?
Мы часто — жертвоприношения
во имя хрен поймешь кого.
Мы были мелкою пичалькою
и солью, сыпавшейся в суп.
Лисичкой были мы и Чайкою,
надо коими смеялся ЦУП.
Наверно, им видней, злокозненным:
нам рваться смысла нет из жил.
Всё то, что начато Рогозиным,
сполна Герасим завершил.
Мы, словно псы, воюем, лаемся
и рвём в грядущее билет,
но снова странно повторяемся,
свой круг пройдя в 12 лет.
А жизни суть — мелькает, прячется
искусно, как программный баг.
Не наш, не наш удел — собачиться.
Он недостоин нас, собак.
Сполна завяжем мы со сварами,
сведём трагедии на фарс…
Привет вам, Хатико с Мухтарами.
Люблю вас, Лесси и Джульбарс.
Однажды — всё на свете слюбится,
найдутся верные слова…
Не зря ж у бога, у Анубиса
была собачья голова.
Александр Габриэль. Год Собаки
Мы плавно убываем в качестве
под спудом нервов и невзгод.
Собачий год грядёт, собаческий;
считай, что наш с тобою год.
Что наши радости, свершения,
живой надежды волшебство?
Мы часто — жертвоприношения
во имя хрен поймешь кого.
Мы были мелкою пичалькою
и солью, сыпавшейся в суп.
Лисичкой были мы и Чайкою,
надо коими смеялся ЦУП.
Наверно, им видней, злокозненным:
нам рваться смысла нет из жил.
Всё то, что начато Рогозиным,
сполна Герасим завершил.
Мы, словно псы, воюем, лаемся
и рвём в грядущее билет,
но снова странно повторяемся,
свой круг пройдя в 12 лет.
А жизни суть — мелькает, прячется
искусно, как программный баг.
Не наш, не наш удел — собачиться.
Он недостоин нас, собак.
Сполна завяжем мы со сварами,
сведём трагедии на фарс…
Привет вам, Хатико с Мухтарами.
Люблю вас, Лесси и Джульбарс.
Однажды — всё на свете слюбится,
найдутся верные слова…
Не зря ж у бога, у Анубиса
была собачья голова.