Леонид Карасев. Язык как перевод

Карасев Леонид Владимирович — философ. Родился в 1956 в Москве. Закончил философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, доктор философских наук. Автор многих книг и статей, посвященных философии и филологии, в том числе: «Гоголь в тексте» (2012), «Достоевский и Чехов. Неочевидные смысловые структуры» (Москва, 2016). Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.

… Вернемся к тому, с чего мы начинали: к модусу перевода вещей мира в мир значений языка. Как и в случае с вопросом о реальности/нереальности мира, которого я коснулся в начале этих заметок, так и в случае проблемы происхождения языка ничего определенного сказать нельзя. Как возник язык — разом или постепенно — никто не знает и, скорее всего, не узнает. Поэтому в нашем случае продуктивнее просто признать факт наличия языка и рассматривать те механизмы, с помощью которых осуществляется перевод одной реальности в другую.

Что-то в вещах может привлечь к себе особенное внимание и стать знаком вещи: в одном случае — это звук, в другом — форма, в третьем — цвет, в четвертом — запах и т. д. Это свойство, особенность и становится достоянием языка: теперь оно обозначает всю вещь. А затем этот исходный смысловой импульс приводит к созданию новых значений, связанных с первоисточником напрямую или опосредованно, — а это уже десятки или даже сотни слов. Причем нередко бывает так, что похожие друг на друга звуки мира в языке могут закрепиться за совершенно разными словами.

Английское слово «squiгrel» (белка) и русское — «скворец». Внешне друг на друга белка и скворец совсем не похожи. Зато очень похожи звуки, которые они издают, — своего рода «скворчание». Именно это свойство оказалось главным для обозначения этих животных и закрепилось в языке.

То, что язык начинается со звукоподражания, — общее место. Другое дело — понять, как именно действует механизм перевода какого-либо звука в поле языковых значений, создавая линейку связанных с исходным звуком слов.

Я возьму один пример, с тем чтобы показать, как работает этот механизм. Папская булла и пузыри, поднимающиеся со дна озера или болота. Что тут общего?…

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2017/3/yazyk-kak-perevod.html

 

 

 

 

3 комментария для “Леонид Карасев. Язык как перевод

  1. Прочитала статью еще раз. «То, что язык начинается со звукоподражания, — общее место. Другое дело — понять, как именно действует механизм перевода какого-либо звука в поле языковых значений, создавая линейку связанных с исходным звуком слов.
    ….Папская булла и пузыри, поднимающиеся со дна озера или болота. Что тут общего? Общим является то, что печать, скрепляющая папскую буллу («bulla»), и пузырь («bulla») имеют круглую форму.
    Впрочем, и в русском языке исходное «бл» в значении «круглый» также присутствует. Раньше вместо слова «круглый» использовались слова «облый» и «воблый», которые перекликаются со словом «булла», а другое обозначение живота или пуза — «брюхо», вероятно, идет от отправного звука «бул».
    ….Все началось с чисто подражательных звуков, из которых вышли, если брать русский язык, такие звукоподражательные слова, как «бултыхаться», «булькать» и уже упоминавшиеся «бурлить» и «буря». Сюда же можно отнести и французское слово «бульон» — во время кипения бульон действительно издает булькающие звуки и со дна кастрюли поднимаются пузырьки. То же самое относится к словам «болтать», «взболтнуть» и «болтушка».

    А что? В этом что-то есть!

    Как писала Фрейденберг, на самых первичных стадиях человечества говорящим представляется весь космос. Все в природе говорит: шумят деревья, журчит вода, ложатся тени. «Слово» и есть природа. Но такой разговор — это не наша речь. «Слово» — это сама жизнь. Логос говорит деревьями, землей, птицами, животными, водой, людьми. Люди слушают этот голос и узнают «слова», которые приносят им «жизнь» или «смерть».
    С этим напрямую перекликаются исследования русского ученого филолога А.А.Потебни, который писал, что «звуки внешней природы весьма часто служат в народной поэзии образами членораздельной речи».
    «Как дерево шумит листвою, так человек говорит словами. Отсюда слово представляется листом древесным». О связи «листа и слова», «шума листьев и речи», «широкого листа и разума», а также таких представлений, как «гром и речь», «гром и слава», «звон и речь» свидетельствуют многочисленные семантические связки в разных языках, на что указывает Потебня.

    Спасибо Виктору( Бруклайн) за ссылку на статью.

  2. Нашего полку прибыло… А если серьезно, то статья очень интересная, легко читается, лишена, я бы сказала, того узко-сектантского характера, которым ограждает себя лингвистика (с давних пор и поныне), как от попыток проникновения, так и привлечения иных специалистов в сферу языкознания.
    В центре статьи — вопрос о том, соответствует ли название существу самого предмета, той или иной вещи. Есть ли прямая связь между предметом и названием?
    Этот вопрос восходит еще к древнегреческим мыслителям и однозначного ответа на него нет и по настоящее время. Поэтому надо сказать, отбросив предвзятость, что подход автора статьи правомерен, отмечен оригинальностью, и все его тезисы звучат достаточно убедительно.

  3. … Вернемся к тому, с чего мы начинали: к модусу перевода вещей мира в мир значений языка. Как и в случае с вопросом о реальности/нереальности мира, которого я коснулся в начале этих заметок, так и в случае проблемы происхождения языка ничего определенного сказать нельзя. Как возник язык — разом или постепенно — никто не знает и, скорее всего, не узнает. Поэтому в нашем случае продуктивнее просто признать факт наличия языка и рассматривать те механизмы, с помощью которых осуществляется перевод одной реальности в другую.

    Что-то в вещах может привлечь к себе особенное внимание и стать знаком вещи: в одном случае — это звук, в другом — форма, в третьем — цвет, в четвертом — запах и т. д. Это свойство, особенность и становится достоянием языка: теперь оно обозначает всю вещь. А затем этот исходный смысловой импульс приводит к созданию новых значений, связанных с первоисточником напрямую или опосредованно, — а это уже десятки или даже сотни слов. Причем нередко бывает так, что похожие друг на друга звуки мира в языке могут закрепиться за совершенно разными словами.

    Английское слово «squiгrel» (белка) и русское — «скворец». Внешне друг на друга белка и скворец совсем не похожи. Зато очень похожи звуки, которые они издают, — своего рода «скворчание». Именно это свойство оказалось главным для обозначения этих животных и закрепилось в языке.

    То, что язык начинается со звукоподражания, — общее место. Другое дело — понять, как именно действует механизм перевода какого-либо звука в поле языковых значений, создавая линейку связанных с исходным звуком слов.

    Я возьму один пример, с тем чтобы показать, как работает этот механизм. Папская булла и пузыри, поднимающиеся со дна озера или болота. Что тут общего?…

Добавить комментарий