Автор: … Какие стихи, дорогой Серёжа?! Давай лучше про керосин. Потому что сначала был керосин. Сладкий такой запах керосина. На углу. Почему сладкий? Не знаю. Мне так казалось. А на углу — потому что именно туда, в конец нашей улицы какой-то бородатый мужик привозил на подводе огромную бочку с керосином и аккуратно через воронку разливал его по бутылкам и банкам. Впрочем, у него там не только керосин продавался, но остальное мне было не интересно. Потому что все остальное не имело запаха. А я, как собака, реагировал в ту пору только на запах.
Ходили мы на угол каждую неделю, приносили домой бутылку керосина, и мама заливала его в керосиновую лампу. Нет, электричество у нас уже было. Но его отключали раз по десять на дню. А особенно по вечерам, когда темнота, как жаба из ближнего болотца, заползала в наш скособоченный домик. И тогда начиналось это вечернее священнодействие. Почти ритуальное. Мама снимала с лампы стекло, осторожно дышала на него, протирала специальной тряпочкой, потом чуть-чуть, буквально на миллиметры, выдвигала фитилек и подносила к нему спичку. Это чтобы не обжечься, и чтобы стекло не треснуло. Понимаешь, да? Стекло ведь должно согреться, а то точно треснет. А когда стекло слегка согревалось, мама прибавляла фитиль. И тут по стенам начинали гулять наши таинственные тени…
Ефим БЕРШИН. Я был один
… Какие стихи, дорогой Серёжа?! Давай лучше про керосин. Потому что сначала был керосин. Сладкий такой запах керосина. На углу. Почему сладкий? Не знаю. Мне так казалось. А на углу — потому что именно туда, в конец нашей улицы какой-то бородатый мужик привозил на подводе огромную бочку с керосином и аккуратно через воронку разливал его по бутылкам и банкам. Впрочем, у него там не только керосин продавался, но остальное мне было не интересно. Потому что все остальное не имело запаха. А я, как собака, реагировал в ту пору только на запах.
Ходили мы на угол каждую неделю, приносили домой бутылку керосина, и мама заливала его в керосиновую лампу. Нет, электричество у нас уже было. Но его отключали раз по десять на дню. А особенно по вечерам, когда темнота, как жаба из ближнего болотца, заползала в наш скособоченный домик. И тогда начиналось это вечернее священнодействие. Почти ритуальное. Мама снимала с лампы стекло, осторожно дышала на него, протирала специальной тряпочкой, потом чуть-чуть, буквально на миллиметры, выдвигала фитилек и подносила к нему спичку. Это чтобы не обжечься, и чтобы стекло не треснуло. Понимаешь, да? Стекло ведь должно согреться, а то точно треснет. А когда стекло слегка согревалось, мама прибавляла фитиль. И тут по стенам начинали гулять наши таинственные тени…