СТИХИ

В ГОСТЯХ У ЖЁЛТОГО ДРАКОНА

Горы – цепь защитных функций.

За заставою – застава.

По стене бредёт Конфуций –

Ищет он к бессмертью Дао.

 

Под землёй покоя бездна –

Прах не знает непогоды.

Мир хранится, как известно,

«Тьмой» солдат из терракоты.

 

Мчатся звери Зодиака

Круговертью поколенной

Солнца-афродизиака

В бесконечности Вселенной.

 

Век зачитывает за год

Вечный Лун – пекинский «стаффорд».

«Град запретный» в шляпках пагод –

Сокровение метафор.

 

Мир в нефритовых шкатулках.

Запах рыбы с пирожками.

Где-то в древних переулках

Лавка с древними божками.

 

Я зашёл туда случайно.

Сел на шёлковый диванчик.

На меня сквозь «made in China»

Зрит языческий болванчик.

 

Рядом медный чан для тризны

Полн толчёною  мошкою.

«Бог» качает с укоризной

Мне фарфоровой башкою…

 

АРАЛ

 

Если ехать к NORD от

Вышки с будкой «ОСВОД и К»,

Видно там, как народ

Все останки заводика

 

По болтам разобрал –

Вот и след от бульдозера.

Бывший морем, Арал –

В лучшем случае озеро.

 

Хлипкий холст миража

Сшит дымками тютюнными.

Съела хищная ржа

Столб причальный меж дюнами.

 

Чу! Печальный хорал –

«Упокой», если вслушаться.

Усыхает Арал,

Как шагренева лужица.

 

Злой «афганец» метёт,

Как метёлка наждачная.

Может, снова, Митёк,

Полоса неудачная?

 

Может нас оплели

Снова путами-стропами?

Видишь, вон корабли

Над барханными тропами

Понависли? Они

Плачут ранами рваными.

Здесь в далёкие дни

Шёлк везли караванами.

 

И ещё, не забудь

(Рост смертей – инфографика),

В бывший Шёлковой путь

Встроен нерв наркотрафика.

 

Нынче «дурь» в Астану

Прут в авто. Склянки пробили…

Мы такую страну

Сдуру «про-эфиопили».

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

Мир евреев ностальгией вспорот –

Те воспоминанья не из рая ль?

Возвращаюсь я в Священный Город,

Где когда-то был Святой Израиль.

 

Храм стоит одною стенкой Плачей.

Кирпичи – былого буквы Брайля.

Выше Анд, Тибета, Аппалачей

Сей кусок библейского Израиля.

 

А вокруг звучат – то «Jesus dei»,

То «Алла», звенящий с минаретов.

У стены рыдают иудеи,

Пряча в щели свёрточки секретов.

 

Я припал к следам священных зданий

И воззвал к ветхозаветным предкам,

Чтоб Израиль, после всех страданий,

Снова стал Святым, как в мире Ветхом.

 

ГОРНИЙ  ГРАД

С.Я. Маршаку

 

По горной царственной  дороге

Вхожу в родной Иерусалим.

Пророк когда-то выжег строки –

Сей город неиспепелим.

 

Реальность оказалась жёстче,

Как след тернового венка –

Не дал Господь сакральной мощи

Прозреть дорогу на века.

 

Не смог сдержать глашатай слова –

Пылал сей град, как вход в Аид.

Стена страданий – страж былого –

Среди руин сейчас стоит.

 

Я приоткрыл на небе шторку,

А там – мильярдами карат

(К души истерзанной восторгу)

В грядущем блещет Горний Град.

 

ВОЗМОЖНО, Я ЗНАЮ…

(По мотивам Гильмана Ишкинина)

 

Возможно – я знаю – что счастье приходит во сне –

Играя с душою моей, как весёлая шкода,

Как раннее утро на Землю ступает извне,

Бликуя червонно лучами на ржавом звене –

А спит где-то днём под охраной секретного кода.

 

Оно не зависит – я знаю – от времени года.

И численник жизни листая, ища новизну –

Сшиваю я с осенью лето, а с летом весну –

В мой мир терпеливо его ожидая прихода.

 

Возможно – я знаю – что значит, по сути, беда –

Когда безнадёжности давит стальная пята

И ноет душа, будто били её батогами.

Однажды глаза нам прикроет она пятаками.

 

Мне атласы бед и печалей, увы, не издать.

Нацелил отмычку в створ сердца неведомый тать.

И вот он тайфуном врывается в душу без спроса,

Следы за собой оставляя черней купороса.

 

И горло от горечи спазмы сжимают тисками,

И хочется плакать, но слёз, как воды в Атакаме.

Является в горе и в счастье души нагота.

Возможно – я знаю – что их не познать никогда…

 

ПУТЬ

 

Между глупых – умён.

Возле умных  – простец.

Мне из тысяч имён

Выбрал имя отец.

 

И, напутствие дав

Медной пряжкой ремня,

Он, от жизни устав,

В мир отправил меня.

 

Но не принял меня

Мир, как добрый пастух.

Фарисейских менял

В нём господствует дух.

 

Чуть заметной тропой

Я плутал наугад.

Гнул за харч и пропой

Горб на тех, кто богат.

 

Жил на скудном пайке –

Стал от этого лют,

Как на скачках в байге

Озверевший верблюд.

 

И пошёл я шнырять

От зари до зари,

В небо камни швырять

И крушить фонари.

 

Будто «туз козырной»

Лез везде поперёк.

Душу славой дурной

Я на муки обрёк.

 

Жить осталось чуток.

В лучшем случае – треть.

Я, как гибкий пруток,

Не успел взматереть.

 

Надоело кружить

На холодных ветрах.

Подскажи, как служить

Мне Тебе не за страх?

 

Как мне праведным стать –

Не нашёл я у Глоб.

Как стяжать благодать,

Смыв с души пятна злоб?

 

И решил я постичь,

Дух сжимая в кулак,

То, что даст мне достичь

Заповеданных благ.

 

Как ордынцы посла,

Буду рвать свою плоть,

Чтобы тьму, что вползла,

Из души прополоть.

 

Буду цепи носить,

Чтоб гордыню сломать,

И прощенья просить

У тебя, Божья Мать.

 

Вместо хлеба-питья

Буду правды алкать.

Красоте бытия

Песни буду слагать.

 

Буду зорями синими

К звёздам летать…

Но не стану пред свиньями

Бисер метать…

 

ТЕНЬ

 

Брезжит лучик сквозь мрак стеариново.

Тень ныряет ко дну с кашалотами.

Тише писка она комариного –

Не услышать её эхолотами.

 

Под обшивкой горит сердце атомно,

Призрак к цели стремится решительно

И удар, если будет так надобно,

Нанесет по врагу сокрушитльно.

 

В чреве трюма, где просто отчаяться

Под распевы команд полуматерных,

Наша жизнь, как и смерть, заключается

В иглы длинные бит термоядерных.

 

И когда плачет шторм с завыванием,

Борт царапают льды первозданные,

И, клубящихся змей извиванием,

Вырываются страхи спонтанные –

 

Вахту мира несут небожители

(Под Андреевским стягом угодников).

Человеческих судеб вершители –

Боевая когорта подводников!

 

 

МЛЕЧНЫЙ ШЛЯХ

 

То провалом, то пробелом

Жизнь бурлит, пестря.

«Si vis pacem, para bellum»

Изрекли не зря.

 

«РУПЬ» усох от злых тенденций –

Хоть гальюн оклей.

На Востоке «западенцы»

«Мочат» москалей.

 

Страх проходит белой нитью

(Путин – злой кафир).

В душу долбит – «Don’t we need you…» –

Вражеский эфир.

 

Завывают тьмы февральи

И сверчки в щелях.

Кружат танго по спирали

С небом Млечный шлях.

 

Не желают нас Канада

С Польшей почитать…

Успокоиться бы надо,

Звёзды посчитать.

 

Сбил меня на биллионе

Горних плач хоров.

Сколько ж варится в бульоне

Звёздном пра-миров?

 

В бездне светится Жар-птица,

В душах кутерьма.

Не дано освободиться

Миру от дерьма.

 

Нет доверия Росстатам,

Клятвам лже-братух.

Но парит аэростатом

Над Россией Дух.

 

Нас готов Он на поруки

Взять, как дошколят.

Всё вернётся вновь на круги,

Будь я трижды клят!

 

 

ШАПИТО

Всплывают детства образы в душе с пласта глубинного

Кусками разноцветного хрустального стекла.

Я помню – цирк приехал к нам. От возраста невинного

С тех пор река-судьбинушка далече утекла…

 

Обтянут остов реечный льняным потёртым пологом.

Трубит горнист и стелются цветных дымов клубы.

Не надо нас упрашивать, тащить не надо волоком –

Несёмся вскачь мы, радуясь, на медный зов трубы.

 

В песке манежа камешки размерами в полжёрнова.

Подкидывают кверху их легко богатыри.

Затем два рыжих клоуна, смеясь, «мутузят» чёрного,

Пуляя бутафорские слезинки до двери.

 

Гимнасты с акробатами танцуют на трапеции.

Внизу чалма атласная, в мерцаниях парча.

Факир священнодействует, бросая в пламя специи…

Вбегают следом хищники, от ярости рыча.

 

Щелчок, и звери замерли, застыв подобно олову

Расплавленному. В публике крадётся шепоток

Испуга. Дрессировщица кладёт в пасть тигра голову –

Восторг взмывает птицею под купол шапито.

 

В софитах и прожекторах пылают солнцем лампочки.

Нимфетки, неподвластные бесплотной суете,

В кисейных белых платьицах порхают, словно бабочки,

Вращать на тонких пальчиках пытаясь фуэте.

 

Толпа следит за действием – оплачен вход монетками –

Неистово от зрелища рыдая и крича.

Побыть танцорки счастливы в сей миг марионетками –

Они за звук подвешены на пальцах скрипача…

 

А утром цирка не было. Лежала площадь сирою.

Ушли куда-то магия, веселье и кураж.

Неужто потеряли мы мир сказки, как Ассирию?

 

В душе, как шрам ожоговый, остался тот мираж…