Никогда не жалела, где бы я ни жила,
коротая ночи, дни бесконечно для,
что меня таранили вычурные слова, —
с высоты полета — я — Ханаан, земля.
Это мне однажды в офсетном гореть аду,
я — что вор на выселках, биндюжник или изгой,
из сырого воздуха свет у других краду
вороватой жаброй, дырявой своей губой.
Сколько лет живу, столько во мне отчизн,
я в сердцах родной называю любую даль,
и когда‐нибудь за лирический героизм
сто лихих чертей пожалуют мне медаль.
Ах, какие земли! И все они — на крови,
мне бы медных труб, да столбы кругом, провода,
паспорта сжигай и vis‐à‐визы рви, —
у меня под ногами не твердь горит, а вода.
У подводной жизни тоже суров устав:
завывай, белуга, мечи серебро, минтай!
Этот город‐омут, словно француз, картав,
По‐немецки строг, по‐русски шалтай‐болтай.
Петушок над храмом, магнолии, соловьи,
безупречный сад, он тоже сегодня — храм.
Поверти картинку: те, что вчера — свои,
оказались дальше, чем те, что остались там.
Погадай на гуще: назавтра же быть беде,
дама пик и валет червонный, кремнистый путь, —
но в конце остается столько меня в тебе,
сколько смог осилить, а значит, совсем чуть‐чуть.
И опять, навешав цепочек на сундуки,
в потолок вперяясь в надежде увидеть — что? —
темноту в прихожей сжимаешь: плеча! руки!
ледяной ладони!.. Но это — пола пальто.
А когда на рассвете — возницей на облучок —
кот соседский проворно взбирается на капот,
улови, как настырно зеленый его зрачок,
загораясь, светит тебе в лососинный рот,
будто вверх качнется шершавая голова,
чешуя сверкнет, рыбий жир плеснет через край,
и польются в небо ворованные слова —
не про наш с тобой, так хоть про кошачий рай.
Остальные стихотворения читать здесь:
http://novigilgamesh.org/%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%BD%D0%B0-%D0%B3%D0%B0%D1%80%D0%B1%D0%B5%D1%80-%D0%BB%D0%B0%D1%81-%D0%B2%D0%B5%D0%B3%D0%B0%D1%81/
Никогда не жалела, где бы я ни жила,
коротая ночи, дни бесконечно для,
что меня таранили вычурные слова, —
с высоты полета — я — Ханаан, земля.
Это мне однажды в офсетном гореть аду,
я — что вор на выселках, биндюжник или изгой,
из сырого воздуха свет у других краду
вороватой жаброй, дырявой своей губой.
Сколько лет живу, столько во мне отчизн,
я в сердцах родной называю любую даль,
и когда‐нибудь за лирический героизм
сто лихих чертей пожалуют мне медаль.
Ах, какие земли! И все они — на крови,
мне бы медных труб, да столбы кругом, провода,
паспорта сжигай и vis‐à‐визы рви, —
у меня под ногами не твердь горит, а вода…