я справил сорокалетие жизни в совке, сорок первый
оказался последним в ряду. прощай, родное болото!
так до старости человек живет с какою-то стервой.
опомнился, убежал, глядишь — не хватает чего-то.
вспоминаешь примус и «приму», тяжелое бурое мыло.
очередь в общую баню, кабинки, банщика в грязном халате.
даже в портретах членов ЦК что-то родное было,
что-то шамкающее, дурное, как в старческой смертной палате.
и еще людские потоки, как реки, текли к трибуне,
грузовики- баррикады, чтоб люди не разбежались,
шкалик в кармане пальто. жизнь на своем горбу не
полегчала, не сжалась. откуда же эта жалость?
ровесники, что вам военная служба и мирный атом?
что вам партпросвет семинары, что длятся часами?
что вам четырнадцать младших братьев со старшим братом?
что вам мощи ленина с безбожными чудесами?
что вам красная площадь, парады, гробы на лафетах,
что вам эти красные стены и голубые ели,
что вам в неправых судах в поспешных обетах,
которые вы давали а держать не умели?
что вам спутник- пищалка на самой первой орбите,
что вам трешка взаймы — не вернем в зарплату?
что вам в скудном, немытом, насиженном быте?
наша хата с краю была. но враги сожгли эту хату.
и осталась надежда в поплиновом платье из песни булата,
чапаев, петька, анка из фильма и анекдота,
и шутка: во-первых раз в месяц была не зарплата,
а во-вторых весь месяц это была не работа.
ровесники, что вам дом отдыха, пансионат, санаторий,
пальмы в сочи, скульптуры из гипса, сталинские колоннады?
в совок подмешана юность, как в скверный кофе — цикорий
как горечь — в безудержный хохот цирковой клоунады.
Борис Херсонский
я справил сорокалетие жизни в совке, сорок первый
оказался последним в ряду. прощай, родное болото!
так до старости человек живет с какою-то стервой.
опомнился, убежал, глядишь — не хватает чего-то…
Борис Херсонский. Я справил сорокалетие жизни в совке…
by Виктор (Бруклайн) • 7 Ноябрь 2016 • 1 Comment
я справил сорокалетие жизни в совке, сорок первый
оказался последним в ряду. прощай, родное болото!
так до старости человек живет с какою-то стервой.
опомнился, убежал, глядишь — не хватает чего-то.
вспоминаешь примус и «приму», тяжелое бурое мыло.
очередь в общую баню, кабинки, банщика в грязном халате.
даже в портретах членов ЦК что-то родное было,
что-то шамкающее, дурное, как в старческой смертной палате.
Я справил тридцать шесть с половиною там, тридцать седьмой
оказался первым в ряду свободы от чуждого болота.
Вот уж сорок два живу с женой и семьей,
А совсем не с Вашей тоскою.
Примус — нет, но самовар хотел бы иметь в коллекции.
С насмешкой без жалости я читаю Мыслителя «лекции»
О седьмом ноября и о жизни той коммунальной,
Проведя много лет в жизни просто нормальной.