Михаил Юдовский. Два стихотворения

***

– Миша, – сказал мне апостол веса пера,
похожий одновременно на Павла и на Петра, –
поскольку мне доверены ключи от рая… –
(«Петр», – отметил я про себя), – …между прочим, из чистого серебра,
и я сторожу врата, скучая и загорая

под солнцем, таким пылающим, что в аду
не снилось грешникам, играющим в чехарду
по котлам, а если верить метеосводке,
то это цветочки – в следующем году
будут ягодки… Словом, хочешь выпить со мною водки?

Мы пили из горлышка, как горнисты. – Хвала небесам, –
молвил Петр, – что я водку готовлю сам:
тройная перегонка нектара – во имя Отца, и Сына,
и Духа Святаго. Течет по усам
и в рот попадает – менетекельно, упарсинно.

Всё, мне пора в этот театр, в этот… – он выругался, – …Колизей.
Водку возьми с собой – угостишь друзей.
Приходи еще – ты, вроде, нескучный малый.
Просто стой себе, на врата, как баран, глазей…
Что, придешь?
Я, подумав, ответил: – Пожалуй.

И собрав друзей в приятный застольный круг,
я им водку небесную лил из похмельных рук,
попадая в стакан, как нетрезвый, но меткий лучник.
– Водку ключница делала? – пошутил остроумный друг.
Покачав головой, я таинственно молвил: – Ключник.

* * *

Мне кажется, на ее голове шевелятся змеи,
как у Горгоны. «А ты сыграй им на флейте», –
советуют мне приятели. «Не умею, –
говорю с печалью. – Лучше водки налейте».

«Ну, а как она, – спрашивают, – руки, ноги, тело,
остальное? По ночам – не кричит ли выпью?»
«А вот это, – отвечаю, – не ваше дело.
Раз налили – пейте. Иначе один всё выпью».

Эти выпи, змеи… какие еще есть твари?
Я ни с кем не делюсь ее фауной. Да и флорой.
Но готов поклясться последней бутылкой в баре,
что ее скелет караулит меня за шторой

в полутемной спальне – играя костями в бабки,
улыбаясь отвисшей челюстью косорото.
Мой персидский кот, помочась мне со страху в тапки,
убегает прочь и ворует на кухне шпроты.

И она появляется – ликом нежней камеи.
И когда долгожданная полночь уже на взлете,
я отчетливо слышу, как шевелятся змеи,
и бездомная выпь кликушествует на болоте.