Автор: http://www.nytimes.com/2011/01/25/health/views/25cases.html?_r=1&pagewanted=print
Юная жизнь ушла, но начинается ритуал рождения новой
Игорь Файвушович, Хадера
Когда я прочитал этот рассказ не профессионального писателя, а профессора урологии Калифорнийского университета д-ра Марка С.Литвина, он меня задел за живое, если не потряс… А опубликован он в газете «Нью-Йорк Таймс». Надеюсь, что этот пересказ будет интересен широкому кругу читателей, и не только соблюдающих еврейские традиции. Ведь речь в нём идёт о еврейской жизнеутверждающей вере… Итак, слово профессору:
Мои руки дрожали, когда я зажал щипцами крошечный лоскуток кожи и отделил его от бледного, но всё еще пениса…Ребёнок лежал неестественно неподвижно на операционном столе, который я накрыл синевато-голубым полотенцем.
На расстоянии нескольких метров тихо сидели его молодые родители, заключив друг друга в объятия. По периметру этого небольшого больничного помещения, серо-зеленые стены которого погружали нас в неизъяснимое спокойствие, безмолвно стояли несколько членов семьи и друзья.
Беременность прошла без осложнений. За месяц до предполагаемых родов я получил традиционный, но, как всегда, неожиданный, звонок по поводу проведения Брит-милы, еврейского ритуала обрезания, который делается на восьмой день жизни новорожденного. Будущие родители обещали перезвонить после родов, чтобы подтвердить дату и время, с тем, чтобы они успели заказать угощение.
Как и многие сегодняшние родители, эта пара предпочла медицинское обрезание, уважающее религиозные традиции, но выполняемое врачом под местной анестезией и стерильным методом, облегчающим треволнения, связанные с некогда старомодной Брит-милой на кухонном столе… Это предыстория ситуации, в которой я оказался.
Будучи онкологом в области урологии, я обычно занимаюсь пациентами, страдающими раком, зачастую, на исходе их жизни. Но вот, 17 лет назад, я стал аттестованным моэлем, в надежде счастливо соединить свои хирургические навыки и умение успокоить нервы молодой семьи, преисполненной надежд и оптимизма. Брит-мила создаёт сокровенное и многообещающее воззрение на начало жизни.
Миновал девятый месяц, но счастливого звонка от родителей не последовало. Мне стало известно, что через неделю после срока родов, частота сердечных сокращений плода тревожно замедлилась, и он появился на белый свет посредством кесарева сечения. Так как ребёнок родился вялым и с затруднённым дыханием, его реанимировали и срочно поместили в отделение интенсивной терапии для новорожденных.
К сожалению, три дня героических усилий медицины 21-го века не принесли даже проблеска надежды. Плоская электроэнцефалограмма подтвердила страшный прогноз. Короткая жизнь младенца пошла на убыль. Близкая подруга матери позвонила мне, сообщив эти новости. «Они всё ещё хотят, чтобы вы сделали Брит-милу, но они не хотели бы подвергать мальчика ненужной боли», сказала она. «Можете ли вы это сделать после того, как он умрёт?»
По-видимому, я мог бы. Мой раввин заверил меня, что еврейская традиция позволяет это для таких особых обстоятельств. Сама церемония, конечно, отличается, — ведь речь не идёт о бар-мицве или браке, а сама молитва об исцелении перенаправляется на скорбящую семью. Посмертное обрезание позволяет достичь своего рода противовеса той огромной потери, которой нужно противостоять. Раввин научил меня, что надо сказать, чтобы сделать эту церемонию кошерной. Это фраза на иврите: «Ани Ху ха’Элохим» (приблизительно переводится так: «Как бы то ни было, есть Бог»), которая повторяется семь раз.
Персонал больницы убрал ребёнка из-под вентилятора, отсоединил трубки от капельниц, запеленал и передал его родителям. Родителей провели в больничную палату, где они просидели всего лишь один час, нежно прижимая тёплое тельце своего новорожденного сына, а затем его розовый цвет постепенно сошёл на серый….
Потом его жизнь отошла, будто свеча, внезапно потушенная порывом ветра. Осталась печальная пустота, как если бы воздух, пронизанный едким, тонким шлейфом чёрного дыма, поднимался и быстро рассеивался. И он исчез. Нет никакого будущего, только прошлое.
Объяснив тем, кто там присутствовал в тот момент, смысл того, чему мы являемся свидетелями, я начал эту ритуальную процедуру, которую выполнял тысячу раз. Я взял ребенка из рук его отца, развернул мягкое одеяло и осторожно положил его на операционный стол. Но сегодня не было никакого ёрзания ногами, никакого раствора «лидокаин» для инъекций, никаких улыбающихся бабушки и дедушки, вспоминающих Брит-милу их собственного сына поколение назад. Была просто капля пурпурной крови.
Должно быть, я слишком долго возился с инструментами. « Операция не должна быть уж такой безукоризненной, доктор!», вскрикнул молодой отец, нарушая напряженность, которая царила в операционной. Прохладное облегчение донеслось до меня в тихом шушуканье.
Я подумал – а на самом деле, эта процедура таки должна быть очень совершенной. Ведь это был единственный незапятнанный момент, связанный с новорожденным, о котором они, возможно, ещё вспомнят. Безо всякой жизни впереди, чтобы лишь прикоснуться к мечте, этот младенец задержался в этой жизни лишь на одно эфемерное мгновение перед тем, как его обволокут в саван, древнюю традицию его предков.
«Ани Ху ха’Элохим», и так трижды – я едва узнавал свой собственный голос, доносимый эхом как заклинание, а мои слова перемежались в операционной приглушенными рыданиями. Когда я запнулся, то обрёл силу непосредственно от молодых родителей. Забыв о том, что они, должно быть, ощущали, я увидел, что их лица оставались странно спокойными. Я смог почувствовать их одобрение, их поддержку, их запас жизненных сил. В свою очередь, я подумал о том, чтобы поддержать их. Я был инструментом, и они не позволили мне мешкать. Аминь.
Два года спустя они позвонили мне снова: «У нас мальчик, и мы хотели бы, чтобы вы сделали Брит. Беременность прошла без осложнений». Я растворился в своем кресле, почти переполненный двоякими эмоциями. Мое сердце пульсировало, вспоминая об их боли, но теперь эта боль была смягчена их решением и энтузиазмом заиметь нового ребёнка. Это ощущалось так, как будто тебя погружают то в горячую, как кипяток, воду, то в ледяную…
Спустя месяц у нас состоялся, к счастью, обыденный разговор о новых дате и времени Брита. Через восемь дней весеннее солнце посылало свои лучи со сверкающего голубого неба в их дом. Пахнет ароматным кофе, теплыми рогаликами и свежей осетриной, а над всем этим – звучит болтовня прибывающих гостей. Залитая утренним светом, гостиная медленно заполняется гостями. Светящиеся легкомысленными улыбками, переполненные новыми надеждами и мечтами, эти молодые родители вновь протягивают мне своего новорожденного сына. Жизнь продолжается!