Автор: Еще не время подводить итог,
еще мистрали не зашлись от свиста,
и по ночам поет то водосток,
то сломанная флейта футуриста.
Я всё еще гоняю босиком,
черчу чертят и размельчаю кальций,
то снегом притворяюсь, то песком,
и разлетаюсь, уходя сквозь пальцы.
Когда-то мне на звездных площадях
плакатным шрифтом, четким Times New Roman,
напоминали, что живу в гостях,
а дом – потом. Потом не будет дома.
(а будет сад и небо на костях)
Мне часто не хватало простоты,
и с высоты надменной, но прощенной,
со мной любой переходил на ты,
а я молчала сложноподчиненно.
Как жизнь была красива и груба!
Смеясь в лицо без устали и толку, –
«Шолом тебе, соломинка», – со лба
сдувала неподстриженную челку.
И я, всецело покоряясь ей,
откладывала ручку и тетрадку,
сажала черешковый сельдерей,
старательно пропалывала грядку.
(сама дивясь покорности своей)
Но чаще, застывая на ходу
в растерянности, будь она неладна,
я становилась деревом в саду –
оранжевым, ветвистым, листопадным.
Ни ветра не жалея, ни огня,
чтобы сломать, свалить под самый корень,
и выкорчевав, наконец, меня,
земля с собой выравнивала вровень.
Умчу к чертям, в какой-нибудь четверг,
четвертого числа, в часу полночном,
и втуне растворюсь, как черный снег,
как голос флейты в горле водосточном.
(как скобками зажатый человек)
Там тишина, там не видать ни зги –
ни имени, ни тени безъязыкой,
и так легко, что дышат сорняки
и грядки зарастают повиликой.
Марина Гарбер (СССР, США, Италия, Люксембург)
26.02.2015 alexandrbabushkin здесь и сейчас
Родилась в 1968 году в Kиеве. Эмигрировала в США в 1989 году. Магистр искусств, выпускница факультета иностранных языков и литературы Денверского университета, штат Колорадо, США. Преподаватель английского, итальянского и русского языков.
Живет в Люксембурге.
Автор четырёх поэтических сборников («Дом дождя» (Филадельфия), «Город» (Киев),
«Час одиночества» (Филадельфия), «Между тобой и морем» (Нью-Йорк)).
Стихи, переводы, рецензии и эссе публикуются в литературных изданиях США, России и Украины
(«Новый журнал», «Встречи», «Побережье», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Стороны света»,
«Грани», «Рубеж», «Ренессанс» и др). Член редколлегии «Нового журнала» (Нью-Йорк).
Член редакции журнала «Интерпоэзия» (Нью-Йорк).
ФИНБАН
[Search domain finbahn.com] finbahn.com/марина-гарбер/
***
ЭМИГРАНТ
Там, где небо над кустом смородины
В кумачовый затянулось бант,
Я стою, простой предатель родины,
Не любимый Богом эмигрант.
Биография моя подпорчена,
Кровь – что сок из ягоды, из той,
Что в народе называют волчьею,
Оказалась чересчур густой.
Поманили тряпками да цацками,
Гладкостью ружейного цевья,
В воздухе горячее шотландское
Расплескали «Грант и сыновья».
Здесь не иволга поет отчаянно,
А немецкий камерный фагот,
Я живу, никем не замечаема,
Из родных уволившись долгот.
Колет йошта иглами из никеля,
Но льняная выдержит канва –
Отщепенцы, дети безъязыкие
Женщины, не помнящей родства.
Вот вы ждете, что скажу: «Но если
По дороге – куст», – но не скажу,
Жидкою валютой – врозь и вместе –
Погашаем долг по платежу.
Только до начала индульгенции,
Дождевой воды набравши в рот,
Небо – с огоньком реминисценции –
Языков и пленных не берет.
Потускнеет лунный пёс на привязи,
Как свинец в столовом серебре,
Всё, что мы награбили и вывезли,
В бестолковом скрыто словаре.
***
к В. Инбер
Мой капитан, еще шумит Марсель,
И в кабаках пивные кружки полны,
Но, падая в измятую постель,
Какие ты испытываешь волны?
Какие накрывают с головой,
Горячую окатывая спину?
Я твой несостоявшийся прибой,
Желаемый, но не необходимый.
Внутри волны – левей, левей, вот тут –
Крылами бьет оглохшая качурка,
Она не слышит, как тебе поют
Валькирии с окраин Петербурга.
Так хлопают безумные крыла –
Без продыху, без сна, без остановки!
Пернатые глаза – что зеркала,
А в них – чернильные татуировки.
Ты всех полюбишь, ты разлюбишь всех,
И в этом незаконченном сюжете
Останется лишь черный человек,
Записывавший правду на манжете.
В наш порт намедни завезли гашиш,
Табак, кинжалы, девушек для игр, –
Мой капитан, чего же ты молчишь,
На чем сегодня остановишь выбор?
Ты даже в шторм пытаешься уснуть,
К морским чертям – и такелаж, и судно!
Пусть только снится маленькая грудь,
Пусть пьется тяжело и беспробудно.
Ты мнишь себя героем, храбрецом,
А я живу в безверии и мраке,
Но понимаю, что одно лицо –
Мой капитан и джентльмен во фраке.
***
ЛЮКСЕМБУРГ
На стенах золотится киноварь,
Созвездья пчел на крупе иноходца,
Ржавеют крыши, плавится янтарь –
Так хочет Бог Негаснущего Солнца.
Он, желторото оголив нутро,
Заглатывает купола и башни,
И катакомб неспешное метро,
И близлежащие часовенки и пашни.
Пестрит плевков не знающий Плацдарм,
А за углом – такие закоулки,
Где самки оперившимся птенцам
Приносят в клювах камни и окурки.
Фальшивой медью маленький трубач
Звенит-трубит, толпу за горло держит,
Здесь всяк – хозяин жизни и богач,
А нищие, должно быть, из приезжих.
Я тоже в этом сомкнутом строю –
Плечом к плечу, держусь шеренги внешней,
И, кажется, еще тебя люблю,
Хоть выговорить не могу на здешнем.
***
М. Шербу
Я тоже из этих, невидящих дальше плеча
И грузной спины, только шепот идущего справа
Мне ведает, будто на взгорье стоит каланча,
С которой виднее размах и масштабы пожара….
Кто скачет за нами, какие летят басмачи?
Враги, чужаки, отлученные да иноверцы.
И ты, тот, что справа, настойчиво мне не стучи
В застывшее слева, большое, как яблоко, сердце.
Ведь мы не родня, а чужие, крути-не крути,
Как маятник Бродского – маемся влево и вправо,
Шепча, предавая друг друга на долгом пути –
За хлеб и любовь, за дурную и легкую славу.
***
Нынче ветер жесток и остер,
Многокрыло январское вече –
Привокзальный шумит контролер,
Припортовый бушует диспетчер.
Нынче небо до самых краев
Наполняется липкой водицей,
Безбилетно шумит воронье,
Расправляет крыла проводница.
Пропетляет впотьмах колея
Да скукожатся рельсы косые.
Век учись – «оставаться нельзя
Улетать» – проставлять запятые.
Каждой птице положен приют
И покой наднебесного сорта,
А потом – обещают салют
Над просторами аэропорта.
* * *
Петух на крыше прокричит отбой,
На западном витке качнется поезд
И выпорхнет из подземелья. Но из
Чужбин – какую выберем с тобой?
***
Италия, прости!
А. Кушнер
Намокшее афишное рядно,
Двоится вечер в лужах темно-синих,
Мальчишки выбегают из кино,
Боккаччо вознося и Пазолини,
Залюбленные мамины сынки,
Пропахшие младенчеством и домом,
Их руки-в-брюки – словно черенки,
Торчащие из брюха чернозема.
Италия, ты снилась мне вчера!
Над Каракаллой медленные кони,
Разрозненные звуки со двора,
Липучие, как мокрые ладони,
Трастевере обшарпанный уют,
Где ангелы, остерегаясь света,
Под низкими карнизами снуют,
Проворнее, чем ящерицы Фета….
***
РАХЕЛЬ
Голову закинь, под облаками
Яркий пламень загорелся – маков,
Там чужие Исааку камни
Обживал задумчивый Иаков,
Медленно, по капле, терпеливо,
Как в светильник заливают масло, –
Почему же дальнее огниво
Зажигалось и повторно гасло?
Почему стоящую напротив
Вечные не мучают вопросы?
Будто знает, сбудется Иосиф,
Предпоследний, огненноволосый.
Будто шьет пожизненное платье
Из холодных листьев иван-чая –
Так живут среди царей и братьев,
Задыхаясь, а потом прощая…..
:::::::::::::::
» Замечательное стихотворение…»
——
по-моему, гениальные стихи,
спасибо Виктор.
Александру Биргеру
Марина Гарбер читает стихотворение «Ещё не время подводить итог…» (видео):
https://www.facebook.com/marina.colacicchi/videos/10154178067595140/
Поэты редко ТАК читают свои стихи.
Мне необыкновенно повезло слышать, как читают свои стихи Б.Ахмадулина, А.Межиров, И.Бродский. Чтение Марины Гарбер — на том же, imho, высочайшем уровне.
Спасибо Вам, Виктор, за подарок в Блогах.
Замечательное стихотворение…