Николай Мотовилов. Классификация литературы о Катастрофе. 3а Литература о Катастрофе в отдельных странах. 1) СССР, Россия, постсоветские государства и Польша

С разрешения автора

В СССР – стране, больше всех пострадавшей от Катастрофы – ее научное исследование началось только в 80-ых гг. Конечно, о Катастрофе знали, во время войны публиковались документы о нацистских зверствах (хотя в них слово «евреи» чаще всего заменялось эвфемизмами «мирные жители», «мирные граждане»), даже БСЭ вынуждена была упомянуть об уничтожении 6 млн. евреев[1], но от этого до серьезного исследования и создания целостной картины Катастрофы было очень далеко. После войны советский читатель узнавал о ней лишь из художественной литературы (И. Эренбург,  А. Кузнецов, И. Мерас, А. Рыбаков) и из иностранных источников. Целые поколения росли в убеждении, что был такой несчастный народ, на который Гитлер отчего-то озлился и стал его уничтожать, и этот народ сам давал себя уничтожать и погиб бы, если бы не пришел русский солдат и не спас – а то что 500 тыс. русских солдат были евреями и 200 тыс. из них погибли на фронтах, об этом узнали только в конце 80-ых гг. из журнала «Советиш геймланд». В 1990 г. этот же журнал напечатал в переводе с русского языка хронику «Евреи СССР и война 1941-1945» (русский оригинал так и не увидел света). Затем постепенно стали доступны труды А. Абрамовича («В решающей войне») и безвременно умершего Ф. Д. Свердлова («Энциклопедия еврейского героизма», «Подвиги еврейских солдат» и др.). Так постепенно опасный перекос в нашем знании о Катастрофе стал ликвидироваться. В последующие два десятилетия вышли в бесцензурных изданиях Гроссман, Кузнецов, Рыбаков, Анна Франк, тогда же в России и бывших советских республиках, преимущественно подвергавшихся оккупации (Украина, Литва, Латвия, Молдавия) издавались сборники документов, воспоминания и работы, представляющие собой попытки научного осмысления проблем Катастрофы. Некоторые из них были направлены против «отрицателей» Катастрофы («Отрицание отрицания, или битва под Аушвицем», М., 2008), но и они, содержавшие документальный или ранее неизвестный фактический материал, еще раз доказывали несостоятельность попыток замолчать Катастрофу или преуменьшить число ее жертв. Тогда же начали выходить работы, посвященные восприятию Катастрофы новыми поколениями, в некоторых из которых было предоставлено слово и самим этим поколениям. Наконец, относительно недавно (2009 г.) появился капитальный труд, позволивший точно датировать многие (но не все) акты геноцида евреев в СССР и определить число жертв в каждом отдельном случае – «Холокост на территории СССР. Энциклопедия».

Дальнейшее расширение и углубление сведений о Катастрофе зависит не только от энтузиазма исследователей, но и от доступности архивных материалов и от других внешних условий.

В Польше тема Катастрофы никогда, даже в 60-е – 70-е годы, не снималась с повестки дня. О лагерях уничтожения (Освенцим, Треблинка) и у нас, и на Западе впервые узнали именно от польского подполья. Первая брошюра – М. Канн – об «окончательном решении» – появилась в 1943 г. в эмиграции (не считая многочисленных публикаций в подпольной печати). Стихотворения В. Броневского на эту тему (“Ballady I romanse”, “Źydom polskim”) стали хрестоматийными.

После войны выходят дневники (дневник Рубиновича), воспоминания (“Przominęło z ogniem”), хроники (Рингельблюм), исторические труды (Марк, Эйзенбах), художественные произведения, из которых можно прежде всего отметить «Медальоны» З. Налковской. Этот сборник рассказов выделяется среди других не только беспощадной честностью в изображении фактов, но и стремлением понять психологию убийц («Профессор Шпаннер») и «вне стоящих», юридически невиновных, но также убивающих своим равнодушием («На железной дороге»). Немалое внимание уделялось Катастрофе и в исторических работах, посвященных оккупации (“Kronika lat wojny i okupacji” Ландау, W. 1962 – здесь мы находим самое полное описание восстания в Варшавском гетто, сделанное по горячим следам; “1859 dni Warszawy” В. Бартошевского). Наконец, дневник Анны Франк был издан в Польше на несколько лет раньше, чем в СССР.

Все это не значило, что параллельно здесь не выходила и антисемитская литература (под флагом «антисионизма»), и литература, которая, верно передавая факты, в их трактовке делала уступки антисемитизму (“Polacy-Zydzi”), но именно в Польше всякое действие реакции вызывало почти равное ему противодействие. К сожалению, в 90-е годы культурные связи России и Польши почти оборвались и книги из бывших «братских стран» стали поступают в наши библиотеки значительно реже, чем из ранее «братских республик», а в книжную торговлю перестали поступать совсем, так что о теперешнем состоянии польской литературы о Катастрофе трудно сказать что-нибудь определенное, хотя и то, что было издано в 1944-1989 годы, не утратило своей ценности до сих пор.

[1] БСЭ, 2 изд., т. 2, стр. 513