Автор: Господин Л.Мининберг написал здесь в Гостевой о рассказе Якова Фрейдина «Паспортный Контроль» (http://club.berkovich-zametki.com/?p=23675): «Автор допустил принципиальную ошибку, дав подзаголовок (быль) вместо (байка)», см. 2016-07-04 11:26:08(323). Чего только не наворочено в этом рассказе, но самое главное – ради чего? Ради идеи фикс, и из-за последней фразы: «Никогда в жизни ноги моей не будет в этой ужасной стране…». Действительно, страна наша «велика и обильна, а порядка в ней нет», но что же делать? Надо все-таки жить.
В последнем номере альманаха «Еврейская старина» мы прочитали очень интересные воспоминания Виктории Клейн «Они живут как два голубцы», см. http://berkovich-zametki.com/2016/Starina/Nomer2/Klejn1.php. Воспоминания рассказывают о нелегкой, если мягко сказать, жизни семьи американцев в Советском Союзе, «завербованных» в Америке для работы и жизни в СССР. Виктория Клейн пишет о своих родителях: «Так они и поженились. А поженившись, решили уехать в Советский Союз. В 1929 в Америке, да и во всём мире, разразилась Великая депрессия. Работы не было, люди были в отчаянии. В это же время, в Америке находилось большое число курьеров из Москвы, которые агитировали людей поехать в Советский Союз, обещая, при этом, золотые горы, а главное, работу. Как и многие другие американцы, мои родители купились на эту агитацию. Они считали, что главное — это иметь работу: они были молоды и полны надежд. К тому же, было интересно принять участие в строительстве первого в мире социалистического государства. Они не были коммунистами, но были либерально настроены. По приезде в Советский Союз, мама довольно быстро нашла работу, причём, по специальности: её взяли преподавателем в англо-американскую школу. В то время в Москве были такие школы, в основном, для детей дипломатов и высокопоставленных чиновников. Папе не сразу удалось найти работу, но потом и он устроился на завод, где ему выделили комнату для жилья».
Мне показался такой зачин рассказа немного странным, ведь я совсем недавно прочитал книгу Роберта Робинсона «Черный о красных» (СПБ, 2012). Роберт Робинсон, работавший в 1930 году на одном из заводов Форда квалифицированным станочником, был «зафрахтован» советскими вербовщиками для работы в СССР. Вот как описывает Робинсон процесс своей вербовки: «Затем последовало предложение немедленно подписать годовой контракт. «Разумеется, его можно будет продлить, если вы хорошо себя проявите». Тут только я пришел в себя и понял: этот русский не шутит. И какие условия он мне предлагал! У Форда я зарабатывал 140 долларов в месяц и на большее пока рассчитывать не приходилось. Русский предложил мне 250, бесплатное жилье, обслугу, месяц оплачиваемого отпуска, автомобиль, бесплатный проезд в обе стороны. Кроме того, он обещал, что 150 долларов из зарплаты будут поступать на мой счет в американском банке».
Вот оно, как было на самом деле, подумал я, а Виктория Клейн пишет: «А поженившись, решили уехать в Советский Союз». Не просто, оказывается, было взять и уехать. Действительно, в 30-ые годы ХХ века Советский Союз производил ускоренную индустриализацию страны, обернувшуюся неслыханными жертвами народа. Такая индустриализация потребовала в большом числе квалифицированных кадров инженеров и рабочих, которых посланные гонцы из Союза находили на Западе, в частности, в Америке. Эти гонцы искали специалистов, заключали с ними договоры, включавшие определенные гарантии оплаты и социальные льготы. Приглашались хорошие специалисты машиностроения, которых очень ждали на вновь строящихся предприятиях, в частности, наш герой Роберт Робинсон был сразу приглашен на новый, только что построенный Сталинградский Тракторный завод. А ведь если прочитать рассказ уважаемой Виктории Клейн, то вроде как получается, что главной приглашенной была ее мама, причем на должность, кажется, преподавателя английского языка.
Есть еще одна тонкость, из-за которой, возможно, Роберт Робинсон приехал в Союз – расовая дискриминация в США, ведь он был чернокожим. Могу предположить, что и будущие родители Виктории Клейн, евреи по национальности, тоже не всегда чувствовали себя в Америке 30-х годов вполне комфортно. Вот, что пишет, например, хрестоматия «Евреи США» издания ОУИ (Раанана, Израиль, 2008) об атмосфере антисемитизма в США 30-х годов: «Экономическая депрессия способствовала распространению антисемитских настроений, проявлявшихся в различных сферах. В эти годы целый ряд отраслей оказался закрытым для евреев. У евреев не было никаких шансов найти работу в банках, страховых компаниях (за исключением компаний, страховавших евреев), крупных корпорациях, в супермаркетах, в качестве адвокатов в больших фирмах, врачей в больницах и преподавателей в колледжах и университетах. Большинство частных высших учебных заведений установили квоты на прием еврейских студентов. Особенно активно дискриминационная политика проводилась на медицинских факультетах, вследствие чего сотням молодых евреев пришлось уехать учиться заграницу (главным образом, в Эдинбургский университет в Шотландии). Антисемитизм в те годы приобрел также и религиозную окраску. Наиболее известным примером этого являются радиопроповеди католического священника Чарльза Кофлина из Детройта, сопровождавшиеся крайними антисемитскими высказываниями. На уличных митингах в Нью-Йорке ораторы выступали с зажигательными речами против евреев, увлекая за собой толпы слушателей. Были отмечены случаи нападений на евреев в нью-йоркском метро. Свой вклад в создание антисемитской атмосферы вносили многочисленные антисемитские и нацистские организации, возникавшие по всей стране. В дополнение к этому, в Бостоне и в Нью-Йорке из-за конкуренции за рабочие места произошли столкновения между евреями и ирландцами. Они были связаны с тем, что евреи претендовали теперь на работы, которые обычно выполняли потомки переселенцев из Ирландии (работа в офисах и в муниципальной системе образования). В дополнение к этому усилилась борьба за контроль над тем крылом Демократической партии, которое могло «позаботиться» о рабочих местах в различных областях (начиная от подметальщиков улиц и кончая судьями). Избрание итальянца Фиорелло Ла-Гвардия мэром Нью-Йорка в 1934 году воспринималось как удар по традиционному ирландскому контролю над муниципальной системой и отражало рост влияния евреев и итальянцев». Вместе с тем, исследователь Д.Сарна отмечал, что наличие в США самых различных меньшинств, не могло сделать только евреев единственными «козлами отпущения» при возникавших трудностях американского общества.
Однако вернемся к замечательному рассказу Виктории Клейн. Он действительно замечательный, очень правдивый, ну, может быть, лишь иногда немного неточный, как, например, факт, отмеченный выше. Другую неточность Виктории я бы назвал литературным украшением. Здесь я имею в виду частое обыгрывание автором оговорок-обмолвок матери автора. К числу этих обмолвок я отношу и заголовок статьи. Он, этот заголовок, безусловно интересный и вызывает улыбку читателей, но для филолога, много лет профессионально занимающегося языками, не вполне оправдан. Вот, к примеру, американский поэт, всего лишь несколько месяцев пробывший в России, и то может отличить голубцы от голубей:
Я помню лавровый лист на дне тарелки,
и голубцы, эти маленькие голуби,
завернутые в крылья капустных листов,
наполненных мягким рисом в томате.
Но, будем считать, что это уже моя шутка. А вот когда мне не до шуток, так это тогда, когда в Гостевой ставится откровенная ложь. Например, я сильно рассердился, когда некий господин, «не из Бруклина, но как-то похоже», как написал в Гостевой Маркс Тартаковский, поставил здесь фальшивую информацию из блогов «Литературной газеты» на фоне столь же фальшивого номера ЛГ за 9 июня. Мне это сразу показалось сомнительным, я стал разбираться. ЛГ за 9 июня не существует. ЛГ с некоторых пор — еженедельник, выходит по средам, ближайший номер был за 8-14 июня. Пока разбирался, пока хотел опротестовать, ложная информация из ЛГ оказалась удаленной. Так я понял этот прием: главное — отметиться, «прокукарекать». Через некоторое время откровенно ложную информацию можно удалить.
Я призываю вас, господа: «Давайте отличать были от баек, и называть, соответственно: что точно было – былями, а что сами придумали или где-то, когда-то слышали – байками!