Автор: Номер открывается подборкой стихов петербурженки Норы Яворской.
…………………………
но если нагреется печка,
теплом наполняя избу,
то ровное это тепло
и стужу осилит, и зло,
и горе позволит избыть…
Влюбиться — не значит любить.
Короткий роман Игоря Куберского «Полынья» фиксирует раздумья о жизни главного героя Алексея, литературного редактора. Сами раздумья продолжаются всего около семи часов одного мартовского дня, примерно с 13 часов до 20 часов, но перед глазами протагониста за это время проходит большая часть его жизни, сначала достаточно успешной почти во всем: служебной карьере, личной жизни, здоровье, но с началом перестройки многое рухнуло. Сможет ли герой романа вновь встать на ноги?
В рассказе москвички Ольги Покровской «Огонь на другом берегу» говорится об очень обыденном — отдыхе на реке. Однако автор переводит нашу сегодняшнюю российскую безалаберно-причудливую жизнь, нашу обыденность на уровень фантасмагории.
Живущий сейчас в Лондоне, известный поэт Олег Дозморов представляет в журнале подборку своих стихов.
Стихи суть грехи. В слабости, а не в силе
Пишет поэт, в гордыне. Будьте же вы, стихи,
Слабыми, без спецэффектов и прочей пыли,
С нежностью обязательно, преимущественно тихи.
Другой поэт, Владимир Болохов из г. Новомосковска, отчасти вторит Олегу Дозморову.
Чего мы делим, если — не себя?
Вчерашним – в предстоящей яви – живы,
зачем мы тянем друг из друга жилы,
сук будущего – в нынешнем – рубя?
29 мая с.г. исполнилось 90 лет со дня рождения видного литературоведа, мемуариста, историка и культуролога Бориса Федоровича Егорова, коллеги Ю.Лотмана по Тартускому университету. Собственно Егоров и пригласил Лотмана в этот университет, в 1960 году передал ему руководство занимаемой им кафедрой, чтобы самому уже в 1962 году вернуться в Ленинград. Юбилею Б. Егорова посвящены статья Александра Рубашкина «От Хомякова до Лотмана» и статья собственно Б.Егорова «Патриотизм и любовь».
Статья радиожурналиста и литературного исследователя Николая Кавина посвящена сыну поэта Николая Олейникова видному ученому-геологу и тоже поэту Александру Олейникову. Статья Кавина называется «Поэт, сын поэта». Публикация Кавина завершается представлением стихов собственно Александра Олейникова.
Одним – покрыться шкурою мохнатой.
Другим – составить высшее звено.
А третьим – так завещано когда-то –
Деревьями родиться суждено.
Статья прозаика Аллы Дубровской рассказывает о ее доброй американской знакомой Марии Николаевне Воробьевой, бывшей, в свою очередь, надежной помощницей Иосифа Бродского и просто талантливым человеком. Статья называется «По направлению к Мортон-Стрит», по названию нью-йоркской улицы, на которой жила Мария Воробьева. Именно ей, Марии Воробьевой, посвятил Бродский свое стихотворение «Что нужно для чуда…» 1993 года.
В журнале напечатаны отрывки 1999 года из «Переделкинского дневника» известного публициста и литературоведа Юрия Карякина (1930-2011).
Многие россияне знают писателя Вениамина Каверина по его роману «Два капитана», но я считаю лучшим произведением Каверина роман «Перед зеркалом», написанном на основе 25-летней переписки русской художницы-эмигрантки Лидии Никаноровой с известным ученым-математиком Павлом Александровичем Безсоновым. Безсонов сам передал письма Лидии Никаноровой Каверину, возможно желая сохранить их для будущих поколений. Часть этих писем из Парижа и с Корсики за период 1925-1935 годы представлена в журнале под заголовком-отрывком из одного из писем «Это одно из «самого хорошего» в моей жизни…». В письмах Никаноровой очень живо представлено окружение художницы, в том числе, например, Марина Цветаева, и художественная жизнь Франции того времени в целом. «Милому другу письмо!» — так начинает Никанорова одно из писем.
Материал Константина Азадовского «Виреки» посвящен двум поэтам, двум Вирекам – Виреку-старшему, Джорджу Сильвестру , и его сыну Питеру. Оба Вирека, немцы по происхождению, жили в Америке и были в СССР. Вирек-старший (1884-1962) по убеждениям был германофилом вплоть до поддержки Гитлера, кроме его антисемитизма, и противником большевизма. Питер (умер в 2006 году, немного не дотянув до 90-летия) унаследовал от отца антисоветизм, но отверг его немецкий нацизм. Он встречался в Ленинграде с Иосифом Бродским и, возможно, помог ему с трудоустройством в Америке в престижный колледж Маунт-Холиок, где работал сам. «Еще десятилетие тому назад фамилия Вирек была известна лишь узкому сообществу историков-американистов. Сегодня, буквально на наших глазах, оба Вирека — и отец, и сын – уверенно пополнили собой когорту американских авторов ХХ века, вызывающих интерес у русских читателей», — пишет Константин Азадовский.
Однажды Гегель ненароком
И вероятно наугад
Назвал историка пророком,
Предсказывающим назад.
Вокруг этого четверостишия Пастернака Александр Жолковский ведет обстоятельный разговор о категории времени и пророчестве в поэзии и философии. Материал называется «Гегель ненароком». «…перед нами интригующий фрагмент, недостатки которого бросаются в глаза, но не оказываются роковыми. Правда, сам Пастернак в дальнейшем опустил его – наряду со многими другими – из окончательного текста поэмы («Высокая болезнь», Е.Л.) … А вот на несомненной поэтической удачности этого фрагмента, обеспечившей ему – вопреки авторской воле – долгую жизнь, мы сосредоточимся», — пишет Александр Жолтовский.
Николай Крыщук в своих трех записках рассказывает об удивительных свойствах «устройства человеческой памяти». Приведу по одному отрывку из каждой записи. «Ломтик прекрасного»: «Шел знаменитый поэт, косоглазый и немного скособоченный….А рядом жена, сильно припадавшая на укороченную ногу….Они составляли как бы некую гармонию, перенаправленные природой или обстоятельствами в разные стороны пространства». «Моя мечта чрезмерностью слаба»: «Позже, когда начинаем понемногу разбираться в нехитрых правилах обступившей жизни, приходят совсем еще не романтическое разочарование и скука, наступает тоска по небывалому, тоска по пространству». «Розанов – Достоевский: «Легенда о Великом инквизиторе»: «Если видеть во всем этом руку дьявола, то она в раздробленности мира, в обилии специальных устремлений и дел, подробностей при отсутствии общего плана, что неизбежно должно привести к катастрофе. Но и при этом главным остается вопрос: ошибся Христос или нет? Какова природа человека? И в зависимости от ответа на него: проходит ли человечество через долгое, страшное испытание, уклоняясь от единственно верного пути, или, согласно со своей природой, движется к самоуничтожению?».
Михаил Эпштейн в статье «Коты, смыслы и вселенные» рассуждает о «путях объединения гуманитарных и естественных наук» (цитата). А вот еще цитаты: «Из всех гуманитарных категорий именно сознание приобретает наибольшее признание как физическая реальность, которая должна найти место в целостной естественнонаучной картине мира», «Модель многомирия позволяет придать более ясное содержание и таким гуманитарным категориям, как сознание и свободная воли. Свобода воли – еще одно нефизическое проявление многомирия».
Последние страницы журнала посвящены новым книгам. Александр Мелихов пишет о книге Анджея Иконникова-Галицкого (М., 2014) «Три цвета знамени». Галерея героев этой книги очень пестрая: Каледин, Корнилов, Врангель, Слащев, Тухачевский, Шкуро, Буденный, Унгерн, Чапаев, Котовский, Каменев (военный деятель), Муравьев, Бонч-Бруевич, Май-Маевский, Снесарев, Балахович. Он же (Мелихов) пишет о сборнике «Социальные последствия войн и конфликтов ХХ века: историческая память (М.-СПб., 2014). Сборник «посвящен небольшому народу — словакам, но общечеловеческая природа проступает в их истории отчетливо, как в лабораторном образце» (цитата).
Маргарита Пимченко рецензирует книгу «Посмотрим, кто кого переупрямит…»: Надежда Яковлевна Мандельштам в письмах, воспоминаниях, свидетельствах» (М.; АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015).
Елена В. Васильева пишет о книге Марии Панкевич «Гормон радости» (СПб.: Лимбус Пресс, 2015).
Надежда Сергеева рассказывает о книге Саши Филипенко «Травля» (М.: Время, 2016), а Кирилл Филатов – о сборнике рассказов Захара Прилепина «Семь жизней» (М.; АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2016). О последней книге Кирилл Филатов пишет: «Посколько, судя по тиражам (а это маркер популярности, читательских ожиданий и проч.), «новый Прилепин» окончательно приобрел статус «нового Пелевина» (в моей районной библиотеке этих двух писателей путают), отзывы на новые произведения читать иной раз оказывается интереснее, чем сами произведения… в мире Прилепина все недвижимо, все решено заранее: простые веселые пацаны (одно из ключевых слов прилепинской идеологии) – соль земли, забитый еврей-школьник – будущий враг на войне…». Дальше уже неинтересно, точнее, именно здесь — самое интересное.