«Этимологические причуды» иврита ткак древнего языка.

Трудности, с которыми сталкиваются исследователи древних текстов, отмечались еще учеными прошлого и связаны с особенностями древнего словотворчества. Язык сопутствует мысли, и архаическое словообразование неотделимо от древнего мышления.

Идеи о «соответствии языкотворчества развитию мышления и взаимозависимости языка и мышления» восходят к классику теоретического языкознания В.фон Гумбольдту. Он писал, что «различие языков состоит не только в отличиях звуков и знаков, но и в различиях самих мировидений». Применительно к «мировидению» древнего человека, способу осмысления им окружающего мира – это высказывание как нельзя более правомерно.
Очевидно, что древнее мышление откладывало отпечаток на словотворчество, выражением чего было неповторимое своеобразие словосочетаний и языковых оборотов, в которые облекалась древняя языковая мысль. С точки зрения ученых, это шло в нарушение всех лингвистических законов, что побуждало относить эти особенности к «этимологическим причудам» древнего языка.

Так, по мнению прошлых ученых, исследовавших древние египетские тексты, «этимологическая игра слов и фантастические метафоры древних авторов часто для нас утомительны и вовсе бесплодны для нашего знания, иногда же они загадочны, чтобы не сказать совсем бессмысленны В этих этимологических упражнениях мы склонны скорее видеть произвольную игру слов»
[1].

Например, « Богиня Шедит почиталась в фаюмском городе Шеде как супруга Себека. Имя ее просто означает «уроженка города Шеды», тем не менее, благодаря своему созвучию со словом шедет (schedet) – разрушительница – оно подало повод к возникновению сказания о богине – разрушительнице врагов Себек — Ра. К сожалению, часто бывает очень трудно выяснить настоящее положение дела» [2].

По признанию ученых, «ход мыслей древних жрецов мы можем проследить только отчасти, почти полное отсутствие логической связи в мыслях представляет серьезное затруднение». Поэтому «этимологические причуды древних текстов доставляют немало трудностей к их пониманию» и ставят перед учеными ряд неразрешимых проблем. «Мы совершенно не можем понять, могли ли иметь эти пустые для нас слова более глубокий смысл для древних авторов или мы должны в них видеть выражение могучего влияния языка на мысль»[3]. Эти вопросы ученые оставляют открытыми.

«Игра слов», семантическое сближение слов, сходных по созвучию, обобщение одноименным корнем разнородных слов по значению – все это озадачивает и современных ученых при исследовании древних текстов.

В плане этого обращает на себя внимание фундаментальная монография «Поэтика библейского параллелизма» [4]. Ее автор — А. Десницкий, известный ученый библеист, историк и филолог. Исследуя поэтику библейских текстов, он пишет об «удивительном для нас свойстве архаического сознания проводить нелогичные или, лучше сказать, внелогические связи между предметами и явлениями и обозначающими их словами».

В ходе своего исследования он не раз задается вопросом о происхождении того или иного древнееврейского слова.
Так, он размышляет над неясной этимологией имени Израиль из Ветхого Завета:

«В библейском тексте мы находим то, что современный лингвист считает безусловно ошибочной «попыткой этимологии»:
Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль ( ישראל), ибо ты боролся с Богом
(שרית עמ אלהימ) и людьми и превозмог. (Быт 32:28, СП)
Он боролся с Ангелом ( וישר אל-מלאך ) и превозмог. (Ос 12:4-5, СП)
Действительно, библейские авторы недвусмысленно связывают здесь имя ישראל с глаголом שרה‘бороться’ (для чего современные лингвисты не усматривают веских оснований) и с существительным אל ‘Бог’ (а вот эта связь как раз совершенно бесспорна)».

Но, продолжает автор, « оценка этого построения по критериям этой научной дисциплины оправдана не в большей степени, чем оценка самой борьбы Иакова с Незнакомцем с точки зрения правил дзюдо или карате.
Однако для древних авторов само это случайное, казалось бы, звуковое сходство, на котором и построено большинство ветхозаветных рассуждений о смысле того или иного имени, становится фактом исключительной важности».

Для автора очевидны особенности древнего словообразования. Он предпринимает попытки объяснения их происхождения, с точки зрения древнего архаического мышления и словотворчества, но далее признает «ошибочность» такой этимологии, потому что она не вписывается в установленные современной лингвистикой законы.

Еще один пример неясной этиологии — слово שקד, которое обозначает одновременно, и «миндальный жезл», и «бодрствую» [Иеремия 1:11-12].

Десницкий пишет: «С нашей точки зрения, здесь сопоставляются два слова, обладающих чисто случайным внешним созвучием. Для нас подобная игра слов может быть предметом разве что шутки. Мне однажды довелось услышать, как моя жена обращалась к нашему маленькому сыну, хватавшему подряд все предметы на кухне: «вот это лук порей, и если ты не успокоишься, то я тебя выпорю Связь между луком-пореем и гипотетической шлепкой малолетнего шалуна совершенно случайна. Но для пророка Иеремии сходство между миндалем и бодрствованием достаточно глубоко, чтобы через нее Господь открывал людям Свое Слово.
Может быть, носители языка видели в корне שקדодно слово, парадоксальным образом
означающее одновременно «миндаль» и «бодрствование», и раскрытие внутренней связи этих двух понятий было не просто изящной языковой игрой, но средством познания мира?». Знаменательные слова!

Действительно, древняя языковая мысль устанавливала такие связи между словами, которые, с точки зрения современного человека, кажутся невозможными и немыслимыми. Это свидетельствует о совершенно ином типе причинно-следственных отношений и другом типе мышления, отличающемся качественно от современного.

В плане этого очень красноречивым видится нам пример, который приводит Десницкий: «Если для А.А. Блока выражение «чудь начудила, да меря намерила» было скорее языковой игрой, то для библейского автора подобное звуковое сходство наверняка стало бы поводом подробно рассказать, как именно начудила чудь и что именно намерила меря, и как эти события повлияли на дальнейшую судьбу этих народов».

Но если серьезно подходить к тому, что «начудила чудь», и что именно «меря намерила», то надо исходить из закономерностей древнего словотворчества и особенностей архаической семантики. В чем же они заключаются? Где, собственно, «зарыта собака»?

Продолжение следует.
\
ЛИТЕРАТУРА
1. Иллюстрированная история религий в двух томах. Под редакцией проф. Д.П.Шантепи де ля Соссей. Российский фонд мира. Том первый, с.152.
2. там же
3. там же
4. Десницкий А. Поэтика библейского параллелизма. http://azbyka.ru/dictionary/02/poetika.pdf