«Дикий капитализм», которого не было

Вернемся в первый том «Капитала» и обратимся к последней (фактически), XXIV, главе, которую Маркс назвал «Так называемое первоначальное накопление».[1]  Эпитет «так называемое» очевидно выражает иронию автора (дескать, все было не так, как вы себе представляете).  Как увидим вскоре, ирония, здесь еще более уместна, чем  полагал автор, ибо все было совсем не так, как он нам представил.

Согласно теории Маркса, капитал образуется в результате того, что собственник средств производства присваивает неоплаченный труд рабочих.  Для этого должны быть в наличии: (а) средства производства, (б) их собственник и (в) неимущие пролетарии, которые нанимаются к нему на работу.  Но как возникла такая ситуация?  Откуда взялись на исторической сцене три перечисленные составляющие «капиталистического способа производства» — ведь не всегда же они существовали?  Ведь когда-то был «феодальный способ производства».[2]  Каким образом картина столь резко изменилась?

Уже у Адама Смита мы встречаем термин «первоначальное накопление».  Смит говорит о том, что издревле предприимчивые и благоразумные люди старались сберегать часть продукта своего труда или полученной прибыли.  Постепенно накапливая запасы, они рано или поздно получали возможность использовать их как капитал.  Вот эту картину (без ссылки на Смита) и высмеивает Маркс.  «Как известно, — пишет он, — в действительной истории большую роль играют завоевание, порабощение, разбой, — одним словом, насилие.  Но в кроткой политической экономии искони царствовала идиллия…  В действительности методы первоначального накопления – это все, что угодно, только не идиллия».

Свою не-идиллическую картину он рисует на примере истории Англии, где все это, его словами, «совершается в классической форме».

В противовес картине эволюционного процесса долгого и постепенного формирования классов предпринимателей и наемных рабочих, Маркс рисует рождение капитализма как катастрофический общественный переворот, осуществленный насильственными мерами.  Этот переворот, по Марксу, произошел в течение примерно двух-трех столетий, от конца XV и до второй половины XVIII вв.  Он сопровождался крутой ломкой общественных отношений.  То есть, радикальным  перераспределением собственности путем хищнического присвоения ее имущим классом и насильственной пролетаризацией огромных масс сельского населения.  Рождение капитализма носило, по Марксу, взрывной характер.  То ничего не было, и вдруг, за какие-то лет двести с хвостиком  – возник капитализм!

Идиллия???…  У колыбели капитализма стояло насилие сильных над слабыми!  «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, — пишет Маркс в своем ярком стиле. – Само насилие есть экономическая потенция».

Три главные вехи этого взрывного переворота: (1) роспуск феодальных дружин в конце XV – начале XVI вв., (2) реформация в Англии в XVI в. и – (3) массовое обезземеливание крестьян.

В случае (1) «масса поставленных вне закона пролетариев была выброшена на рынок труда».  Измерялось эта масса сотнями, тысячами или миллионами – Маркс не сообщает.  Скорее всего, не знает.  Кто их считал в свое время?  Но можно прикинуть порядок величины.

Нужно учесть, что не дружина составляла армию феодала, а его вассалы – мелкопоместное дворянство и  крестьяне.  Дружина же была его личной гвардией, которую он должен был содержать и еще одаривать, так что она не могла быть численно большой.  Если принять, что в Англии было тогда 40 графств (что близко к истине) и, соответственно, 40 графов (не обязательно, но важен порядок величины), и что каждый граф имел свою дружину средней численностью 100 чел., тогда общее число дружинников составит 4 тыс. чел.  Очень грубая оценка, но мы хотим лишь представить порядок величины.

По позднейшим оценкам, население Англии в начале XVI в. составляло не менее 4 млн. чел.  Так что «масса пролетариев», как называет это Маркс, составила порядка 0,1 процента населения и не могла быть существенно больше.  Понятно, почему никто из авторитетных исследователей экономической истории Англии, например, Торольд Роджерс,[3] не упоминает роспуск феодальных дружин как фактор рынка труда своего времени?

Вторая веха, по Марксу, — реформация.  Здесь он упоминает «колоссальное расхищение церковных имений».  Это было.  Примерно пятая часть земель Англии перешла из церковной собственности к новому дворянству Тюдоров.  Из него вышло большинство богатых фамилий и потомственных пэров Англии последующих веков.  Но мы ведь знаем, что богатство еще не есть капитал.  Зато «уничтожение монастырей и т.д. превратило в пролетариат их обитателей».

Капиталистов еще нет, а пролетариат уже явился.  Какими бы богатствами ни владели монастыри, общее число «их обитателей», то есть монахов, в такой маленькой стране могло измеряться только тысячами, не миллионами.  Те же десятые доли процента от всего населения.   Среди них было большое число доминиканцев и членов других орденов, а это вам не просто послушники.  Несомненно, какая-то часть монахов предпочла скорее удалиться в католические страны – Испанию, Италию, чем стать безработными пролетариями на родине.

Другое дело – крестьяне на монастырских землях.  Да, и что с ними?  Они просто обрели другого землевладельца.  Монастырь сменился дворянином.  Какова их судьба?  Тут мы подошли к самому серьезному моменту переворота.  Это – обезземеливание крестьянства, создавшее массу неимущего населения, у которого ничего не осталось, кроме рабочих рук.  Это – знаменитые огораживания.

Землевладельцы выгоняли крестьян со своей земли, огораживали ее и превращали в пастбище для овец.  Вследствие повышения в Европе спроса на шерсть в XVI в. и далее, стало более выгодным отдавать земли под овцеводство, чем под пашню.  Все больше и больше крестьян теряло возможность жить на земле и возделывать ее.  Они теряли свои дома, которые тут же сносились, свою занятость, средства к существованию.  Они становились нищими бродягами, которые наводнили страну настолько, что правительство стало издавать законы против бродяжничества.

Такую картину рисует Маркс и подытоживает:  «Разграбление церковных имуществ, мошенническое отчуждение государственных земель, расхищение общинной собственности, осуществляемое по-узурпаторски и с беспощадным терроризмом, превращение феодальной собственности и собственности кланов в современную частную собственность – таковы разнообразные идиллические методы первоначального накопления».

Бродяжничество и борьба с ним

Вырванные из привычной среды, такие люди не могли найти себе новое трудовое применение.  «Они массами превращались в нищих, разбойников, бродяг,  частью по склонности, в большинстве же случаев под давлением обстоятельств.  Поэтому в конце XV в. и в течение всего XVI в. во всех странах Западной Европы издаются кровавые законы против бродяжничества.  Отцы теперешнего рабочего класса были прежде всего подвергнуты наказанию за то, что их превратили в бродяг и пауперов».

Так пишет Маркс.  «Кровавое законодательство против экспроприированных» — так назвал он этот раздел XXIV главы.

«В Англии это законодательство началось при Генрихе VII» — начинает Маркс, упоминая закон от 1495 г.  Смотрим текст закона.[4]  Что за странность?  Первым делом там идет ссылка на подобный закон от 1383 г.  Не в том странность, что Маркс перенес начало «кровавого законодательства против экспроприированных» на сто лет вперед — конец XV вместо XIV в. (такие вещи как раз в его стиле).  А в том странность, что тогда еще не было тех огораживаний, которые как бы стали причиной массового бродяжничества.  И феодальным дружинам еще предстояло быть распущенными лет через сто.  И реформацией еще не пахло.  Откуда дровишки?  Где экспроприированные пролетарии?  Не из-за таких ли неудобных вопросов автор умолчал о законе XIV в.?  Скоро ответ будет найден….

Дальше Маркс рассказывает (своими словами) о подобных же законах 1530, 1547, 1572, 1576, 1597 гг. и др.  Знакомство с упомянутыми статутами позволяет утверждать, что Маркс выбрал из их текстов лишь то, что годилось для его целей, и умолчал о тех статьях, что для его целей не подходили.   Вот несколько примеров.

Умолчав о законе 1383 г., Маркс лишь упомянул закон 1495 г., ничего про него не рассказав.  А там сказано, что цель этого закона – смягчить тот, предыдущий, по которому бродяг и нищих просто бросали в тюрьму на долгое время.  Теперь их надлежало брать в колодки на 3 суток, держа на хлебе и воде (часто ли они могли добыть попрошайничеством чего-то большего? А тут – хотя бы гарантированный паек!).  Затем их следовало выслать из города.  При повторном задержании в том же городе – в колодки на 6 суток.

Из закона Елизаветы I от 1572 г. Маркс выбирает лишь наиболее тяжкие наказания – порку, клеймение, вплоть до смертной казни «при третьем рецидиве».  И добавляет, что в других законах все аналогично.  А в сноске дает статистику — казни, клеймения, порки – за некоторые годы по некоторым графствам.

Тем самым создается впечатление, что жестоким наказаниям подвергали только пролетариев, обездоленных власть имущими.  Сгоняли людей с земли, лишали жилья и средств к существованию, да еще и наказывали за бездомность и отсутствие работы.  Вот какие злодеи!   И не было в Англии тогда преступности — ни уголовной (убийства, разбой, грабеж), ни государственной (шпионаж, измена присяге, действия в пользу претендентов на престол…)?

В том же законе можно найти (не упомянутые Марксом) подробные правила — как определять лиц, подпадающих под его действие.  Очень рекомендую ознакомиться.  Указаны такие категории: «занимающиеся хитрой и ловкой и беззаконной азартной игрой»;  «обманщики под видом хиромантов и физиогномистов»;  лица «здоровые и крепкие телом, которые не могут объяснить, каким законным путем они добывают себе пропитание»;  «жонглеры, разносчики, паяльщики и мелкие торговцы, бродящие и промышляющие без надлежащего разрешения»;  «здоровые телом и отказывающиеся работать за ту разумную плату, какая установлена и обычно дается в тех местах, где таким лицам приходится жить»;  студенты Оксфорда и Кембриджа, побирающиеся без разрешения университетских властей;  «все матросы, лживо заявляющие, что потерпели кораблекрушение» и еще ряд категорий, которые все «должны быть почитаемы за бродяг и упорных нищих, предусмотренных настоящим актом».

Одна только категория, как раз нами ожидаемая, отсутствует.  С такой примерно формулировкой:  «здоровые и крепкие телом, заявляющие, что были согнаны с земли в результате ее огораживания».  Ничего похожего нет во всем этом перечне.  Вот сколько непостижимых странностей обнаруживается в рисуемой Марксом картине.  Увы, это еще не все.

Кроме наказания злостных бродяг, этот кровавый закон предписывает заботу о бедных, престарелых и немощных.  Таковых надлежит взять на учет в каждом округе и «предоставить им всем жилище и убежище», для чего обложить налогом всех жителей каждой местности, а за уклонение от такого налога —  штраф в 10 шиллингов.  Это — половина фунта, серьезные деньги по тем временам (Роджерс сообщает, что зарплата городского рабочего в эти годы составляла, в среднем, чуть больше 4 шилл. в неделю).

В законе от 1576 г. говорится: «Чтобы молодежь приучалась и воспитывалась в труде и работе и не вырастала подобно ленивым бродягам и чтобы те, которые уже выросли в лени и, таким образом, являются бродягами в настоящее время, не могли оправдываться тем, что не могут найти службу или работу,… и чтобы другие бедные и нуждающиеся люди, желающие работать, могли быть поставлены на работу, приказывается и узаконяется…» — знаете что?  В каждом городе и городке, а также во всех рыночных поселениях «оборудовать склад шерсти, пакли, льна, железа или иного материала» на средства от налога на жителей данной местности.  Всем бедным и безработным выдавать с этих складов сырье для переработки.  Продукт сдается управителю склада, который оплачивает труд «согласно качеству их работы».  Трудоспособных, кто откажется работать или станет портить материал, — в тюрьму.

Как можно догадаться, про все эти вещи у Маркса нет ни слова, он упоминает только о наказаниях для злостных бродяг.  Он пишет, что на 43-м году царствования Елизаветы (а это 1600 г.) «правительство вынуждено было, наконец, официально признать пауперизм, введя налог в пользу бедных».  Очередная неправда.  Меры заботы о бедных были предписаны уже в законе 1536 г.

Короче говоря, было бродяжничество и связанная с ним преступность.  Была борьба государства против бродяжничества, включая жестокие меры к злостным бродягам.  Но была также забота государства о безработных и нетрудоспособных.  И добровольно-принудительное воспитание трудолюбия среди части населения, развращенной бездельем и бродяжничеством.  И все это, заметим, в XV-XVI вв., то есть, во времена Ивана Грозного на Руси, а во Франции — Людовика XIII, кардинала Ришелье и д’Артаньяна.

Бродяжничество

XVI — XVII вв. – время всеобщих жалоб на страшное развитие нищенства и бродяжничества по всей Западной Европе.[5]  Голландия «кишит нищими».  В немецких епископствах на тысячу жителей насчитывали 260 нищих.  В Пруссии в XVII – XVIII вв. было выпущено свыше 100 указов против бродяжничества.  В Париже число голодных и нищих составляло до четверти населения.  Однажды там даже возникла «республика нищих».

И весь этот пауперизм, столь широкомасштабный, имел место, говорят позднейшие ученые, в условиях острой нехватки рабочей силы.  Нечего и говорить, что все это не было следствием развития капитализма – по причине отсутствия такового.  Не отмечается в  континентальных странах Европы и массового – катастрофического — обезземеливания крестьян.

И то сказать, мало ли было причин для обнищания людей?   По И.Кулишеру, все эти пауперы были, в основном: погорельцы; жертвы наводнений; раненые в войнах; бывшие солдаты и матросы; слепые и увечные; разорившиеся ремесленники и трактирщики; бродячие студенты; потерявшие должность священники или учителя; не допущенные в цех подмастерья и т.д., и т.п.

Можно по достоинству оценить историческое первенство Англии в заботе о бедных, безработных и нетрудоспособных, постепенное создание зачатков системы социального обеспечения.  Маркс охаивает чохом эти меры и называет «кровавым законодательством против экспроприированных».

А все же — где эти массы согнанных с земли крестьян?  Куда они все подевались?  Не они ли, как говорит Маркс, составили основную массу бедных,

нищих и бродяг?
Огораживания

В предисловии к своей книге «Английская деревня в эпоху Тюдоров» (1903) Александр Николаевич Савин, авторитетный русский историк-англовед, пишет, как он однажды собрался изучить историю обезземеливания крестьян в Англии.  Приступив к работе в Британском музее, он познакомился там с молодым историком — американцем по имени E. F. Gay.  Этот Гэй специально изучал документы по огораживаниям и собирался написать об этом книгу.

Вскоре Гэй опубликовал результаты своих исследований в малоизвестном научном сборнике.  В 1908 г. в России вышла книга И. Граната «К вопросу об обезземеливании крестьян в Англии», где использованы результаты исследования Гэя.

Коротко, вот что нашел Гэй.  Было две крупных волны огораживаний пахотных земель ради превращения их в пастбища для овец: в 1485 – 1517 гг. и в 1588 – 1607 гг.  По обеим «волнам» было много жалоб, и парламент создавал комиссии для изучения последствий.  Эти комиссии нашли, что в первый из двух указанных периодов было изгнано с земли 7 тысяч крестьян, во второй период – 2,2 тыс. крестьян.

Практически, это все.  Конечно, для жертв огораживаний это была большая беда.  Но общая их численность (менее 10 тыс. чел.) не дает возможности поддержать утверждения Маркса о «массовом обезземеливании», породившем «массы пролетариев» и послужившем главной причиной массового нищенства и роста преступности в Англии в указанный период.

По всему видно, что Маркс, если вообще изучал этот вопрос, то весьма поверхностно.  Ибо реальное положение дел в сельским хозяйстве Англии на исходе средневековья было совершенно иным.

Невозможность массового обезземеливания крестьян в Англии

Издавна в стране сложились две системы землепользования: хлебопашество и овцеводство.  Первая была характерна для местностей, расположенных достаточно близко к морскому побережью (особенно, юг и восток страны).  Большие объемы зерна можно было перевозить морем.  Во внутренних графствах, удаленных от моря, где  полагаться можно было только на гужевой транспорт (лошадиная упряжка) преобладало овцеводство, главным продуктом которого была знаменитая английская шерсть.

Англия всегда была страной крупного землевладения.  По общему правилу, о котором Маркс не знал и никогда не узнал, крестьяне землей не владели.  Не было «общинной собственности», которую якобы кто-то экспроприировал.  Вся земля принадлежала дворянам – лендлордам (помещикам), а крестьяне ее арендовали.  Территория, принадлежащая лендлорду, называлась мэнор.  Крепостное право в Англии постепенно исчезло само собой не позднее XIII — XIV вв. (сообщение Адама Смита).  Просто лендлорды нашли, что отдавать землю в аренду крестьянам за твердую денежную плату — выгоднее, чем барщина или оброк.

Выиграли обе стороны.  Лендлорд – потому что его доход от земли (по договору) не зависел от урожая, погоды  и других случайностей.  Крестьянин – потому что мог вкладывать деньги в землю, улучшая ее.  Отдача земли повышалась, но рост урожайности не вел к росту арендной платы, зафиксированной договором.  По тем же причинам обеим сторонам также выгодна была долгосрочная аренда (обычно на 20 лет), хотя она имело место не везде и не всегда.

Так сложился класс крепких крестьян — йоменов.  Как правило, они были зажиточны и нередко привлекали к работе наемных рабочих, не располагавших земельным наделом.  Йомены пользовались правом голоса при выборах в парламент страны и потому были весьма уважаемым сословием.

Отличительной особенностью землепользования была чересполосица – чередование полос по 1 или 0,5 акра, принадлежащих разным крестьянам.  Это компенсировало разницу в плодородии разных участков земли – все крестьяне были в одинаковых условиях.  Общий же надел йомена составлял от 30 до 50 акров (12 – 20 га).  Вся пахотная земля мэнора составляла «открытое поле» (open fields).  Она обрабатывалась одновременно и сообща всеми держателями полос — от вспашки и до уборки урожая, от которого каждый получал долю в пропорции к его наделу.  После уборки урожая открытое поле становилось общим пастбищем.

Кроме открытого поля, то есть, возделываемой земли, в мэноре обычно были еще «общие земли» (common lands) — луга, пустоши, болота, торфяники, перелески.  Здесь можно было, по договоренности с лендлордом, промышлять (собирать хворост, рубить дрова, охотиться и т.п.).

На этих землях селились пришлые малоземельные крестьяне – коттеры, с наделом от 0,5 до 4 акров.  Они строили себе хижины – коттеджи и пользовались ограниченными правами выпаса скота на «общих землях», а также сбора топлива, лесных порубок и пр.  Их них набирались наемные работники на землях йоменов.  Права их были, скорее, следствием терпимости и обычая, чем закона.  И отсюда – многие последствия, ибо коттеров редко касались законы, защищавшие права крестьян.  А такие законы были, да еще какие…  Очень непросто было согнать йомена с земли.

Важнейшим из таких законов был введенный в 1498 г. (на 14 году царствования Генриха VII).  Он дал крестьянам право возбуждать «Иск об изгнании». Арендатор получал не только возмещение убытков вследствие произвольного изгнания с земли, но также утраченное право на аренду земли.  «Этот род иска даже считался настолько эффективным, — свидетельствует Адам Смит, — что в новой практике, когда собственнику приходилось  обращаться в суд по вопросу о владении своей землей, он редко прибегал к процедурам, установленным для собственников земли, а действовал от имени своего арендатора, путем иска об изгнании.  Таким образом, в Англии прочность владения арендатора такая же, как и собственника земли»  («Богатство народов», книга III).

Мы видим, что государство стремилось эффективно защищать права крестьян.  Оно и понятно.  Во-первых, это была забота о сохранении налоговой способности населения.  Во-вторых,  обезлюдение приморских территорий (где преобладало зерноводство) создавало бы угрозу безопасности страны.

Король и дворянство Англии были более дальновидными, чем представлял Маркс, приписывая им один лишь мотив жадного стяжательства, не останавливающегося перед ограблением своего населения.  Упомянутые выше  законы 1498 и 1515 назывались: «Против разрушения деревень».  Закон 1533 г. ввел лимит на размер новосозданного стада овец.  А законами 1536 и 1552 гг. вводился налог на новые пастбища в размере половины приносимого им дохода.  Меры против огораживаний, если угодно.  Понятно, обо всем этом вы у Маркса ничего не найдете.

«Генезис капиталистических фермеров»

Так назвал Маркс следующий раздел все той же главы XXIV.  Эта тема имеет самое прямое отношение к нашим изысканиям.

«Мы рассмотрели те насилия, при помощи которых были созданы поставленные вне закона пролетарии, тот кровавый режим, который превратил их в наемных рабочих, те грязные высокогосударственные меры, которые, усиливая степень эксплуатации труда, повышали полицейскими способами накопление капитала» — пишет Маркс.

Мы тоже рассмотрели кое-что и теперь можем судить о том, насколько правдива нарисованная Марксом картина.  И о честности Маркса-историка тоже.

Цитированное выше резюме предваряет вопрос, который ставит Маркс. «Спрашивается теперь: откуда же возникли первоначально капиталисты? – вопрошает он. —  Ведь экспроприация сельского населения создает непосредственно лишь крупных земельных собственников».

И тут у него опять не вяжется.  Так как крестьяне никогда не владели землей, которую обрабатывали, слово «экспроприация» (лишение собственности) к ним не подходит.  Еще раз: Англия всегда была страной лендлордов. Крупные они были или не крупные, распределения земли между ними не изменила бы никакая «экспроприация сельского населения» (даже если бы обезземеливание крестьян имело место в истории).  К генезису фермеров система собственности на землю отношения не имела.

Всякий может взять I том «Капитала», прочитать две странички, отведенные данному вопросу и убедиться, что Маркс пишет там об обогащении фермеров (тот же джентльменский набор: эксплуатация, насилие и пр.), но не о генезисе.  Откуда же, как и когда появились в Англии фермеры современного типа?  Маркс не дает ответа.  Мы его найдем сами.

Ответ: в результате огораживаний.

Но мы ведь только что… и т.д.  Кажется, у нас тоже что-то не вяжется…  И знаете, почему не вяжется?  Потому что англичане говорили «огораживания» (enclosures), а имели в виду два разных явления.  Они же не думали о возможных  спекуляциях на понятии «огораживаний»

Были две разные вещи.  Огораживание открытого поля (превращение пашни в пастбище)  и разгораживание открытого поля на индивидуальные участки (сохраняя использование его под пашню).  То есть – передел земли с ликвидацией чересполосицы.   Указанный процесс явно обозначился где-то в XVII в. и принял массовый характер в XVIII в.  Арендаторы в этом случае, естественно, оставались на земле.  Больше того, они чаще всего и выступали с инициативой передела.

Дело в том, что с 30-х гг. XVIII века в Англии стали распространяться методы интенсивного хозяйства, часто заимствованные у голландцев (глубокая вспашка, травопольный севооборот, культивирование свеклы и турнепса, которые позволяли заготавливать на зиму корм для скота, а это устраняло необходимость зимнего его забоя, и др.).  Применение таких методов – дело индивидуальное, и этому препятствовала чересполосица.

Если в данном мэноре все арендаторы были согласны с предложенной схемой передела земли, все подписывали совместный протокол и – вперед.  Если не все были согласны с предложенной схемой, в Парламент подавалась петиция.  Там ее рассматривали и принимали билль.  Только за десятилетие 1761 – 1770 гг. было принято более 400 «биллей об огораживаниях» (читай: о разгораживаниях).  Обычная формулировка: «разверстать и разгородить».  Понятно, что ключевым моментом здесь было разверстание, то есть передел.  Новообразованные наделы разделялись оградами – видимо, чтобы исключить в будущем споры о меже.

Маркс называет это: «декреты, при помощи которых лендлорды сами себе подарили народную землю на правах частной собственности, — декреты, экспроприирующие народ».  Поскольку эта земля и без того принадлежала лендлордам, и «народ» благополучно оставался на ней после передела, к исторической правде определение Маркса отношения не  имеет .

Так появился в Англии класс капиталистических фермеров.  На своем участке каждый хозяйствовал, как умел.  Более хваткие и умелые богатели, менее удачливые беднели, кто-то разорялся и подавался в город искать работу по найму.

Вся эта волна разверстания с разгораживанием пахотных земель подана Марксом как огораживания с обращением пашни в пастбище.  Ввиду массового характера разверстания земель с ликвидацией чересполосицы в XVIII в. (сотни биллей парламента!), сама собой получалась картина «массового обезземеливания крестьянства», которое на самом деле благополучно пахало и засевало свою землю.

«Приблизительно к 1750 г. исчезают йомены, — пишет Маркс, — а в последние десятилетия XVIII столетия исчезают всякие следы общинной собственности земледельцев».  Звучит как похоронный звон.

По ком звонит колокол, однако?  Всего лишь по примитивному сельскому хозяйству с чересполосицей.  Йомены исчезли, но превратились они не в бродяг-пролетариев, а в капиталистических фермеров.  «Общинной собственности земледельцев», как мы уже знаем, просто никогда в Англии не существовало.  Про систему землевладения в Англии Маркс не знал даже того, что писал об этом Адам Смит.  Или делал вид, что не знал.

Два последующих раздела той же главы «Капитала» посвящены вопросам о появлении рынка труда для промышленного капитала и о «генезисе промышленного капиталиста».  Коротко:  первое основано на обезземеливании крестьян, второе – всевозможный грабеж и нещадная эксплуатация всего на свете – от колоний до детского труда.  Понятно, вся эта картина слишком стилизована, чтобы быть правдой.

 

Окончание следует

 

[1] Там есть еще глава 25: “Современная теория колонизации».  Но это частное приложение к основному корпусу.  Ну конечно, грабеж…

[2] Еще одна фикция Маркса.  Феодализм в собственном смысле был способом организации общества.  Он был основан на договорных отношениях и обеспечивал общественную стабильность.

[3] «История труда и заработной платы в Англии с XIII по XIX век», русское изд. 1899 г.

[4]  «Хрестоматия по социально-экономической истории Европы в новое и новейшее время». Ред. В. П. Волгина. ГИЗ, Москва — Ленинград, 1929

[5] См. И.М. Кулишер.  История экономического быта Зап. Европы.  Множество изданий в 1920-30-х гг.  Недавно переиздана в России.