«…Весной у меня в стакане стояли цветы земляники»… — об одном стихотворении Е.М. Ширман

22 Ноябрь 2015
Газета »Биробиджанер Штерн»
Сахар, сигареты и евреи
А десятый заезд — губернаторский
Комариные страсти
Депутаты решили
Бесплатные путевки для детей
И дачники тоже
Век Облучья
Я, ты, он, она, а все вместе мы — народонаселение
Гармония цвета
Под солнышком — с пеленок
* * * * * *
Елена Михайловна Ширман родилась 8 февраля 1908 года в Ростове-на-Дону в семье штурмана и учительницы.
С детства увлекалась сочинением стихов, публиковалась в ростовских изданиях. Позднее ее стихи стали публиковаться в московских журналах «Октябрь» и «Смена».
В 1933 году после окончания литературного факультета Ростовского
пединститута она начала работать в библиотеке, занималась сбором фольклора и продолжала литературную деятельность. В 1937 году Елена поступила в Литературный институт им. А. М. Горького на семинар Ильи Сельвинского. Одновременно девушка сотрудничала с рядом ростовских изданий, руководила детской литературной группой, была литературным консультантом газеты «Пионерская правда».
С началом Великой Отечественной войны Е. Ширман возглавила выходившую в Ростове-на Дону агитгазету «Прямой наводкой», в которой публиковались ее сатирические стихи.
В июле 1942 года она выехала в командировку в район села Ремонтное, где была схвачена гитлеровцами. На глазах Елены фашисты расстреляли ее родителей, а на следующий день, сорвав с нее одежду, заставили рыть себе могилу. О том, как она погибла, стало известно только через 20 лет.

ВикипедиЯ
…Я всю жизнь пыталась
быть мужественной,
Я хотела быть достойной
твоей доброй улыбки
Или хотя бы твоей доброй памяти.
Но мне это всегда удавалось плохо,
С каждым днём удаётся всё хуже,
А теперь, наверно,
уже никогда не удастся.
Вся наша многолетняя переписка
И нечастные скудные встречи —
Напрасная и болезненная попытка
Перепрыгнуть законы
пространства и времени.
Ты это понял прочнее и раньше, чем я…
…Ты требуешь от меня благоразумия,
Социально значимых стихов
и веселых писем,
Но я не умею, не получается…
(Вот пишу эти строки и вижу,
Как твои добрые губы
искажает недобрая «антиулыбка»,
И сердце моё останавливается заранее.)
Но я только то, что я есть, — ни больше, ни меньше:
Одинокая, усталая женщина
тридцати лет,
С косматыми волосами,
тронутыми сединой,
С тяжелым взглядом
и тяжелой походкой,
С широкими скулами, обветренной кожей,
С резким голосом и неловкими манерами,
Одетая в жёсткое коричневое платье,
Не умеющая гримироваться и нравиться.
И пусть мои стихи нелепы,
как моя одежда,
Бездарны, как моя жизнь,
как всё чересчур прямое и честное,
Но я то, что я есть.
И я говорю, что думаю:
Человек не может жить,
не имея завтрашней радости,
Человек не может жить,
перестав надеяться,
Перестав мечтать,
хотя бы о несбыточном…
… Весной у меня в стакане
стояли цветы земляники,
Лепестки у них белые
с бледно-лиловыми жилками,
Трогательно выгнутые, как твои веки.
И я их нечаянно назвала твоим именем.
Всё красивое на земле мне хочется
называть твоим именем:
Все цветы, все травы,
все тонкие ветки на фоне неба,
Все зори и все облака
с розовато-желтой каймою —
Они все на тебя похожи.
Я удивляюсь,
как люди не замечают твоей красоты,
Как спокойно выдерживают
твое рукопожатие,
Ведь руки твои — конденсаторы счастья,
Они излучают тепло на тысячи метров,
Они могут растопить
арктический айсберг,
Но мне отказано даже в сотой калории,
Мне выдаются плоские буквы
в бурых конвертах,
Нормированные и обезжиренные,
как консервы,
Ничего не излучающие
и ничем не пахнущие…
…Я могла бы пройти босиком до Белграда,
И снег бы дымился
под моими подошвами,
И мне навстречу летели бы ласточки,
Но граница закрыта, как твоё сердце,
Как твоя шинель,
застёгнутая на все пуговицы.
И меня не пропустят.
Спокойно и вежливо
Меня попросят вернуться обратно.
А если буду, как прежде, идти напролом,
Белоголовый часовой
поднимет винтовку,
И я не услышу выстрела —
Меня кто-то как бы негромко окликнет,
И я увижу твою голубую улыбку
совсем близко,
И ты — впервые — меня поцелуешь в губы.
Но конца поцелуя я уже не почувствую.