Автор:
Поэт плевал на все условности
И на уколы бледной совести ,
Плевал с высоких этажей.
Любил порою нецензурности,
Слова вытаскивал из урны он.
В почетном обществе бомжей.
Бывало что ругался матерно,
Нетрезв был засветло и затемно,
Вступал в идейный диалог.
Ответы получал по случаю
и на катушку их накручивал.
Потом распутывал, как мог.
Пророков множество цитировал,
В хороших отношеньях с Иродом
Был, как ни странно, поощрял.
Гулял по пляжу в шортах с пальмами,
Пил ром со шлюхами вокзальными,
И все их глупости прощал.
Бывало спорил и с Мухамедом.
Был явно против нас., не с нами он.
Вдруг мир исчез, как торт бизе.
Мол где он, мир, адепты спорили
И даже пели ораторию ,
Но на нейтральной полосе.
А где гранотометы, выстрелы,
Там правды нет, сплошные вымыслы
Про справедливость пела лесть.
И там ходил поэт с с винтовкою
С Сережей, Сашей, Павлом, Вовкой,
А рядом ханжество и спесь.
Потом писал углем, не ручкою,
Спал с мед. сестрой, противной сучкой,
Ну просто не было другой.
Врал Моисею или Якову,
Про то что не ходил в атаку он.
Хотя ходил два раза в бой.
Врага любил, любил особенно,
Был не в ладах с собой и родиной.
Так полагается – еврей.
Народец маленький, неистовый
И аферисты в нем и приставы,
И кординал что всех важней..
Поэт один, ему все по фигу,
Как будто наглотался опиум.
Он свыше получал сигнал.
При жизни был посажен в классики,
Но ни в Европе и ни в Азии
Его не ждали у себя.
Он не удобный, стих разгуливал
По Дизенгофу или пулею
Влетал в спокойный тихий дом.
Где мрамор и паркет начищенный,
Ну современное жилище там.
Все хорошо, не нужен бром.
Ну а поэт, он богохульничал,
Порою презирал и умничал.
Господь призвал ,»» давай иди!»
Теперь они сидят на лавочке,
Поэт листает толстый справочник
Но не покаялся, поди.
наглотался опиума.
Спасибо!
Кое-что из биографии М.Г.
Согласно записям К.Кузьминского, безусловно нуждающимся в проверке, в разные годы Генделев подрабатывал «на лесоповале, санитаром в больнице для душевнобольных, фельдшером на скорой помощи, лит. редактором в газете, в этнографической экспедиции
на Севере, фельдшером в психосоматической б-це, грузчиком в Таллиннском порту, художником на стадионе, скульптором в совхозе, почтальоном, ныряльщиком за рапанами, спарринг-партнером, лоточником на Сухумском пляже, режиссером и сценаристом агит-бригады», писал тексты для телевизионных агиток и т.п. Под влиянием массовой эмиграции в Израиль, начавшейся в первые годы семидесятых, стремление к отъезду постепенно крепло и у Генделева. Сионистских убеждений у него в то время не было. В поздних интервью свой отъезд Генделев мотивировал политическими и эстетическими разногласиями с
советской властью и невозможностью разделить ценности, существенные для русского писателя, в частности – ответственность за судьбу страны. Вместе с тем, он не представлял себя и русским писателем в изгнании, считая такую позицию «смешной» для еврея.
…..Препятствий не чинили – 11 мая 1977 г. Генделев, по собственным словам, вместе с женой «вылетел пулей» из СССР и 19 мая 1977 г. очутился в Израиле. Семья поселилась в Беэр-Шеве, где Генделев работал анестезиологом в больнице «Сорока». В 1978 г. родилась дочь Тали.
… Позже ачалось время безработицы, перемежавшееся случайными заработками в виде «шмиры» – охраны стройплощадок, офисов и т.п., через которую прошли многие и многие иммигранты.
На литературном фронте дела складывались куда удачней. В Израиле Генделев нашел поэтического наставника в лице блестящего петербургского поэта Анри Волохонского, с конца 1973 г. жившего в Тверии (Тивериаде). Глубоким влиянием Волохонского отмечена вторая книга Генделева «Послания к лемурам», вышедшая в иерусалимском издательстве «Лексикон» в 1981 г. В беседах с Волохонским, эссеисткой М. Каганской, прозаиками Л. Меламидом и Ю. Милосла-ким и др литераторами вызревала и оттачивалась концепция особой «израильской литературы на русском языке».
Основные положения ее сводились к утверждению, что в условиях Израиля возникает новая литература, равно независимая и от «метрополии», понимаемой как Россия и русская литература, и от русской эмиграции.
Это — литература измененной «семантики и сюжетики», занятая «небывалыми в русской литературе темами» – литература, которую питают живые смыслы новой, израильской экзистенции. В разные годы, помимо перечисленных, по ведомству этой литературы числились (или причислялись) такие авторы, как
Л. Гиршович, Ю. Шмуклер, А. Верник, И. Бокштейн, Э. Люксембург, Я. Цигельман, К. Тынтарев, С. Шенбрунн, А. Гольдштейн, И. Малер, Г.-Д. Зингер, А. Бараш, М. Король,
В. Тарасов, Д. Кудрявцев, А. Горенко, литературоведы М. Вайскопф и З. Бар-Селла, ряд журналистов, критиков и переводчиков, группировавшихся вокруг журнала «22» (ред. Р. Нудельман) и др. Однако эти новые голоса зачастую встречались в штыки как «ура-сионистами», так и литераторами, унесшими в эмиграцию вполне советское представление о целях и средствах
литературы. В русскоязычных газетах публиковались постановления о борьбе с «антинациональным и антисионистским течением небольшой группы модернистов»; в то же время, в среде израильского культурного истеблишмента муссировалась вечная тема «русского гетто». Так, уже в 1979 г. Генделеву, наряду с другими литераторами, пришлось вступить в резкую полемику с печально известной журналистской
Р. Рабинович-Пелед, опубликовавшей в одной из ведущих израильских газет пасквиль под названием
«Коньяк и разврат в Москве, гашиш и депрессия в Иерусалиме»…Весной 1983 г. Генделев развелся с женой и купил «под ключ» (с фиксированной помесячной оплатой) крошечную двухкомнатную квартирку на улице
Бен-Гиллель, 8, в центре Иерусалима, куда и въехал 3 июля 1983 г. Это жилище под крышей, которое Генделев немедленно окрестил «мансардой» и неоднократно перестраивал, стало центром богемной, артистической и литературной жизни города – поэт умел быть радушным и обаятельным хозяином и обладал великим талантом объединять самых разных людей.
1984-86 годах поэт долгое время жил в фантастическом арабском доме в Яффо с художницей И. Рейхваргер (Раухвергер), погибшей в 2001 г., общался с т-авивской артистической и литературной богемой. Тексты этого периода собраны в книге «Праздник», вышедшей в 1993 г. в иерусалимском издательстве «Элия Капитолина» (тираж 1500 экз., дизайн «Modern Graphiса», фот. С. Синельникова).
Финансовое положение Генделева в середине 1980-х годов оставляло желать лучшего: проработав некоторое время спортивным врачом в иерусалимской YMCA
и врачом при Израильской футбольной ассоциации, он окончательно оставил занятия медициной, перебивался случайными литературными или книжными заработками и благотворительностью друзей, часто уходил на резервную службу в армию (в последний раз был призван на военные сборы в 1992 г.).
Литературная ситуация также казалась тупиковой – с 1979 г. иммиграция из СССР была фактически пресечена, приехавшие варились в собственном соку,
читателей становилось все меньше.
С политической перестройкой в СССР начали налаживаться культурные связи , в Израиль хлынул ручеек новых иммигрантов, превратившийся к концу десятилетия в бурный поток, появились новые периодические издания, книжные магазины. Новые лица (А. Гольдштейн, Е. Игнатова, А. Бренер, К. Капович, В. Панэ, А. Носик, Д. Кудрявцев, А. Карив, А. Горенко, В. Орел, Е. Штейнер и многие другие). Обогатился литературный ландшафт Иерусалима и Тель-Авива.
М. Генделев познакомился с писателями и поэтами Москвы и Петербурга – Г. Айги, В. Вишневским, А. Вознесенским, В. Ерофеевым, Г. Сапгиром, И. Холиным, Б. Окуджавой, Д. Приговым, Е. Поповым, Е. Рейном, Л. Рубинштейном, Т. Кибировым, И. Иртеньевым,
Н. Искренко, А. Кабаковым, В. Пьецухом и многими другими (с Венедиктом Ерофеевым и Генрихом Сапгиром он поддерживал тесные дружеские отношения вплоть до смерти этих литераторов). В числе российских собеседников Генделева были и журналисты, и критики, и политтехнологи, и политики. Первые встречи Генделева с российскими читателями характеризовались известным недоумением – прежде всего вызванным его позицией
«пишущего по-русски» израильтянина. В нем часто видели лишь певца экзотических реалий и незнакомого военного опыта, своего рода «израильского Киплинга».
…Журналистская карьера Генделева завершилась в 1996 г., когда он вошел в группу копирайтеров «русского штаба» предвыборной кампании Б. Нетаниягу
(ставшего в итоге премьер-министром). В 1999 году Генделев успешно работал в том же статусе в предвыборном штабе русской партии Н. Щаранского….
…Генделев долго боролся с болезнью исключительно благодаря своей неизбывной витальности и бескорыстной духовной и материальной помощи многочисленных друзей. Единственной надеждой оставалась пересадка легких. В феврале 2009 г., незадолго до операции, Генделев написал свое последнее стихотворение под названием «Первая баллада бульвара Бен-Маймон». 10 февраля около 8 вечера раздался звонок из больницы – есть донор. Решать следовало немедленно – и Генделев решился.
В ночь на 30 марта 2009 года Михаил Генделев умер в больнице Бейлинсон под Петах-Тиквой: ослабленное пересадкой и послеоперационной инфекцией тело прекратило борьбу, от которой отказался и разум. За несколько часов до смерти он сложил из карточек-букв (говорить не мог из-за трубки в горле) слова «не могу» и попросил поставить на маленьком проигрывателе диск со своими стихами. Поэт похоронен на кладбище Гиват-Шауль в Иерусалиме. На дворе стоял «весенний месяц нисан», что Генделев наверняка сопроводил бы кривой ухмылкой: пафос покойник не жаловал.
Е. Ханина, Израиль
А где гранотометы, выстрелы,
Там правды нет, сплошные вымыслы
Про справедливость пела лесть.
И там ходил поэт с с винтовкою
С Сережей, Сашей, Павлом, Вовкой,
А рядом ханжество и спесь.
Е. Ханина, Израиль.
…………………………..
А где гранотометы, выстрелы,
Там правды нет, сплошные вымыслы
Про справедливость пела лесть.
И там ходил поэт с с винтовкою
С Сережей, Сашей, Павлом, Вовкой,
А рядом ханжество и спесь.
….
Ну а поэт , он богохульничал,
Порою презирал и умничал.
Господь призвал ,»» давай иди!»
Теперь они сидят на лавочке,
Поэт листает толстый справочник
Но не покаялся, поди.
—-
дрожит рука , колоть устала коменты вылетают вдруг незаконченными и нелепыми — как всегда , скажет Ильин и будет ПРАВ; немногие заглянут в Блоги немногие вернутся , несмотря на обещания читать всегда читать везде — ЕГО стихи его поэмы. Но ниТчего Есть Гостевая, а там есть он , там есть Ильин и с ним музЫка полкОВая , а с ним немало почитателей музыки, поэзии, истории и всех семи искусств. До встречи , г-да Хулиганы, Бутафоры ,Философы, Учёные , до встречи , дорогие соплеменники и собесед-ники! Лехаим !