Интервью с американской слависткой, которая издавала Бродского в США и помогла ему эмигрировать (отрывки)

Разговор ведет Кирилл Головастиков

— Я хотел бы поговорить об отношениях «Ардиса» и ваших героев с советской властью. Скажите, как, по-вашему, «Ардис», издавая за рубежом тех, кого не печатали в СССР, занимался диссидентской деятельностью?

— У нас не было этого слова — «диссидентство». Очевидно, некие авторы были, как сказать, [диссидентски настроены]… Ну, например, Горбаневская — диссидент, но у нас она публиковала стихи, вполне нормальные стихи, не политические.

Единственный настоящий диссидент, который у нас издавался, — это Лев Копелев . Мы издавали много его книг, потому что он наш личный друг, и его главная книга принесла нам много денег, которые позволили издавать другие. Мы его издавали не оттого, что он диссидент, это был друг. Мы хотели сохранить навечно его мемуары, которые были частично о том, как русские солдаты вели себя около Берлина во время войны. Это, конечно, была шумная книга — и диссидентская. Но и историческая тоже.

А диссидентства у нас особенно не было, потому что другие крупные издательства, которые получили деньги либо от ЦРУ, либо от других групп, уже взяли главное. То есть главные диссиденты знали: идти в [издательства] «Посев», YMCA-Press. Мы среди них были единственные литературные. И когда мы издавали что-нибудь чуть-чуть политическое, ну, «Записки диссидента» Амальрика  например, это было сравнительно поздно — это было из-за других причин. Диссиденты могли свободно печататься в других местах, а мы хотели быть центром для литературной пищи.

— Вы были свидетелем эмиграции Бродского. Его адаптация проходила долго, или благодаря своей изначальной американскости с него все советское слетело быстро?

— Ой нет, долго, что вы! Cамое обидное — это фраза (не помню, кто ее сказал, то ли он сам, то ли Лосев, но ее напечатали), что они так много знали о западном мире, что для них этот переезд прошел относительно легко, потому что внутренне они были свободны. Слов нет! Слов нет!

— Это неблагодарность?

— Нет, просто они настолько отличались от американских взглядов!.. Я имею в виду литераторов-американцев, естественно, потому что не надо сравнивать апельсины и яблоки, надо сравнивать апельсины с апельсинами. Если так — они были совершенно несвободны внутренне, несвободны от предрассудков. Не умели понять, что можно не согласиться и остаться друзьями. Это важная вещь, и в нашей жизни компромисс — это не плохое слово. В нашей жизни баланс — прекрасное слово. А Иосиф так реагировал: если это антисоветские, он за, если это просоветские — он против.

Полностью см. http://arzamas.academy/materials/678