Новая старая страна

http://www.jewishworldreview.com/0115/new_old_country.php3

Перевод с английского Игоря Файвушовича

Павел Брамсон вырос в белой, католической стране, и ему это нравилось. Будучи подростком в Варшаве, он презирал редких арабских и африканских иммигрантов, которые начали селиться в Польше в 1990-х. Он и его друзья брили наголо головы, бывало, преследовали их, иногда избивая. Однажды, они бросили горящие предметы в окна общежития, чтобы испугать арабских студентов, живущих там. Он также знал, что он и его приятели презирали евреев, даже при том, что он никогда не сталкивался ни с одним из них.

– «Не было никаких евреев», – говорит он. – «Никто никогда их не видел».

Поэтому в течение прошлых нескольких десятилетий, Польша была этнически и религиозно гомогенной страной – согласно переписи 2011 года, 97.7 % населения составляли этнические поляки. Но так было не всегда. Перед Второй мировой войной в Варшаве жили сотни тысяч евреев, а в Польше – почти 3 миллиона – самое большое еврейское население в Европе. Мрачные оценки предполагают, что меньше чем 50,000 пережили Холокост.

Коммунистический режим, который пришёл к власти при поддержке советского руководства после Второй мировой войны, был нетерпим к религии и проводил кампанию против нового израильского государства. Подпольное оппозиционное движение против коммунистического правительства, названное «Солидарностью», было не намного лучше: оно не позволяло евреям занимать ключевые роли, потому что боялось их ответной реакции. К 1969 году почти все евреи Польши либо сбежали, либо ассимилировались. Даже после падения коммунизма, слово «еврей» несло в себе клеймо. Во время самой первой кампании по выборам президента Польши в 1990 году, лидирующий кандидат был ложно обвинён в сокрытии своих еврейских корней и исключён из списка.

Польские скинхеды выкрикивают антинемецкие лозунги во время демонстрации возле немецкого посольства в апреле 1992 года, выступая против того, что они называли немецкой и еврейской оккупацией Польши. (Фото: Алик Кеплич/AP)

Приблизительно в то время Брамсон, которому было тогда 18 лет, женился на своем возлюбленной из средней школы, Оле. Как и 90 % поляков, и Ола, и Брамсон были католиками. Или так они думали.

В 1996 году Oла пришла домой из архива генеалогии с грудой документов. Она пошла туда, чтобы разузнать о своей родословной, но также провела некоторое исследование о своём муже. Среди этих документов была копия родословной Брамсонов, которая восходила к 1835 году. Бабушка и дедушка Павла жили на юго-востоке Польши, недалеко от Украины, и, согласно документам, они были евреями.

Брамсон, тогда 21 года, не поверил этому. Он принёс эти документы своим родителям, думая, что они убедят его, что те евреи вовсе не были его ни бабушкой, ни дедушкой. Но они лишь подтвердили его опасения. Хотя оба были выращены евреями, родители Брамсона скрыли свою еврейскую принадлежность, потому что боялись антисемитизма. – «Я был сердит. Я был оскорблён. Я был также разочарован», – признаётся он через переводчика. Брамсон говорит, что его память тогда была затуманена, потому что он купил немного водки и пил всю неделю.

Он, возможно, проигнорировал это открытие, но, знаменательно, что Oла тоже обнаружила в своей родословной еврейские корни. Она пережила подобный шок и растерянность и загорелась желанием больше узнать о религии народа, из которого она происходит. И она хотела, чтобы Павел присоединился к ней. Они беседовали, он образумился, и они стали больше говорить об этом. В течение шести месяцев он ничего не предпринимал. Затем они пошли в синагогу.

Первый поляк

За пределами Европы, евреи до сих пор иногда называют Польшу Старой страной, местом, где деревни когда-то были построены вокруг синагог, и где вы могли бы найти газету на идиш, и кошерную лавку мясника почти на каждом углу. Воспоминания о Старой стране, однако, тесно переплелись с травмой Холокоста. Треблинка, где во время Второй мировой войны погибли почти миллион евреев, находится менее чем в часе езды от Варшавы. Освенцим  – в часе езды от Кракова. Десятки туристических компаний привезут вас в лагеря смерти, но вы с трудом найдёте тур в район живой, процветающей еврейской Польши.

Группа польских евреев, которую депортируют немецкие солдаты СС, в апреле / мае 1943 года, во время разрушения Варшавского гетто немецкими войсками после восстания в этом еврейском квартале. (Фото: AP)

Медленно, но всё меняется. Первый еврейский общинный центр Польши открыт в Кракове в 2008 году. Ещё один такой центр, на этот раз в Варшаве, – был открыт в 2013 году. Через год последовало открытие исключительно элегантного Музея истории польских евреев, вызвавшее большой отклик в международных СМИ. Сосредоточив внимание на еврейской культуре и социальной истории, а не только на Второй мировой войне, этот музей подчёркивает, что в Польше еврейская жизнь пульсирует больше, чем до Холокоста.

Северин Ашкенази, который родился в Польше в 1936 году, пережил Холокост и основал в Польше движение «Друзья обновления еврейской общины в Польше», недавно заявил, что его страна, возожно, является самым безопасным местом для евреев в современной Европе. Это – правдоподобная декларация, учитывая недавние проявления антисемитского насилия во Франции, которая является домом для третьей по величине еврейской общины в мире. В то же время, несколько последних опросов показывают, что, по крайней мере, половина всех поляков считают, что евреи имеют слишком большое влияние в сферах финансов и СМИ. Это – очень большое число, сравнимое с результатами опросов в странах со здравомыслящими движениями правого толка, такими, как Австрия, Венгрия и Испания.

Старейшая синагога в Польше находится прямо в самом сердце Варшавы, зажатая между офисных зданий и небоскрёбов, которые создают ей некоторое уединение от окружающих автомобильных сигналов и сирен. Эта синагога «Nożyk» символизирует как долгую историю Старой страны, так и активизацию новой еврейской жизни в Польше. Это – скромное здание, сложенное из старого камня и кирпича, но оно выстояло, выдержав немецкие и российские артиллерийские обстрелы и кампании сноса Второй мировой войны, которые уничтожили 85% этого города.

В 1940-х годах по улице Варшавского еврейского гетто едет  трамвай, демонстрирующий звезду Давида. (Фото:AFP / Getty)

В эти дни, в синагоге «Nożyk» молятся несколько сотен ортодоксальных евреев. Константин Геберт, прихожанин этой синагоги, работающий в качестве журналиста и активиста, вспоминает, насколько хрупкая еврейская община существовала под властью коммунистического правительства. В 1967 году Израиль вёл войну с арабскими соседями, и Советский Союз резко критиковал Израиль. Польша, будучи зависимой от советской поддержки, следовала его примеру. Польские политики приравняли еврейские корни своих граждан к поддержке Израиля и начали общенациональную «антисионистскую» кампанию. – «Организованное польское еврейство практически заканчивается в 1968 году», – рассказывает Геберт. Те, кто остались, в  первую очередь были поляками, а во вторую – евреями.

В начале 60-х годов, Адам Szyc принял участие в еврейских летнем и зимнем молодёжных лагерях. Дома его мать, бывало, готовила домашнюю халу и фаршированную рыбу. – «Я помню, что я был членом хора», – рассказывает он, улыбаясь и поглаживая свою бородку клинышком. Сегодня, Szyc – хозяин магазина, который много смеётся и восседает за прилавком своего магазина, как будто это – аналой.

Однако когда я спрашиваю Адама о 1968 годе, он выдерживает длинную паузу, чтобы взять себя в руки. Он переходит с беспечного английского языка на спокойный польский. – «Это был самый эмоциональный момент в моей жизни», – говорит он. В том году Польша заставила евреев покинуть страну или отказаться от своей религии, а также от любых связей с Израилем. Десятки тысяч эмигрировали, в том числе почти все, кого знал Адам Szyc, а такие многочисленные еврейские организации, как дома культуры и летние лагеря, были закрыты. По словам Геберта, еврейская община «стала после этого своего рода основой нашего существования».

Семья Szyc осталась, поскольку зарабатывать на жизнь казалось ей более важным, чем отправлять религиозные культы. Его родители пережили Вторую мировую войну, скрываясь в России, на грани голодной смерти, и вернулись в свой город, опустошенный самыми ожесточёнными боями войны. Поэтому, когда отец Адама выяснил, что он сможет поддержать семью, делая обувь в новой Польше, он сказал своему сыну: – «У меня есть квартира. Ты можешь ходить в школу. Это  – хорошая страна». Они остались, даже если это и означало удушение их культурной самобытности.

Ограничения в Польше в отношении евреев начали слабеть примерно с 1980 года, а хватка коммунизма – тоже ослабла. Геберт говорит, что небольшие группы евреев начали встречаться за закрытыми дверями, чтобы обсуждать веру и культуру. Он помнит своё посещение одной из тех первых встреч и то, как он увидел человека, стоящего в дверях, всматривающегося в два десятка людей, находящихся там. Этот человек плакал. Геберт спросил его, что случилось. – «Я никогда не видел так много евреев в моей жизни», – ответил тот мужчина.

Таким образом, несколько сотен евреев, которые теперь молятся в синагоге «Nożyk», уже представляют собой прогресс. Так же, как  и маленький магазин Адама Szyc. Он связан с синагогой и специализируется на кошерной пище, подобной той, что, бывало, готовила его мать, наряду с замороженными курами, маринованными пикулями и израильскими закусками. – «Этого достаточно, чтобы жить, но не достаточно, чтобы жить хорошо», –говорит Адам, улыбаясь. – «Но, вы знаете, в моём возрасте, это –OK». Так что с того, если израильские туристы изредка покупают его израильские соления по завышенным ценам? У него много постоянных клиентов. Одним из них является Павел Брамсон.

Павел Брамсон в Варшавской синагоге, 2 июля 2010 года. Бывший водитель грузовика и скинхед-неонацист, Павел, 33, с тех пор стал ортодоксальным евреем, в ермолке на бритой голове, сменив свою фашистскую идеологию на Тору. (Фото: Адам Лач / New York Times / Redux)

Я стал своим собственным врагом

Ещё в 2001 году, Брамсон был спокойным, но всё ещё несколько сомневающимся и боялся поговорить с раввином. – «Может быть, некоторые экстремальные эмоции могли бы пробудиться во мне», – вспоминает он об этом с тревогой. – «Возможно, я мог бы стать агрессивным. Я собирался говорить с врагом. Хотя я уже осознал, что я стал своим собственным врагом».

Внутри синагоги «Nozyk» располагаются мрачные коридоры, старые лестничные клетки и превосходный центральный зал, вмещающий несколько сотен прихожан. Когда прибыли Брамсон и его жена, они сели не рядом с польским евреем, а с американским раввином по имени Михаэль Шудрич. Он проработал в Польше в течение большей части 1990-х годов, и был главным раввином Польши с 2004 года. Когда Шудрич говорит по-английски, в его голосе можно услышать Нью-Йорк Сити. Он говорит так, как Вы, может быть, и надеялись услышать раввина, почти невероятно обнадеживающе, всегда имея наготове избитые афоризмы и многозначительно пожимая плечами.

Эта встреча впечатлила Брамсона. Раввин был спокоен, собран и был готов рассказать этой супружеской паре столько об иудаизме, сколько они хотели услышать.

В этой первой встрече была великая историческая ирония. В 19 веке, задолго до создания Государства Израиль, Польша была мировой столицей еврейской учёности. Молодые американские мужчины ездили туда, чтобы изучать Талмуд под руководством некоторых самых известных в мире раввинов. Но здесь сидел американский раввин, объясняющий тонкости кошерного приготовления пищи еврейскому поляку.

– «Это было сложно», – вспоминает Брамсон. Молитва, правила, ритуал. Всё было странно и запутанно: никакого мяса с молоком, не работать по субботам, никаких женщин на первом этаже синагоги во время богослужения. Брамсон походил на футболиста на его первом теннисном матче, интересующимся, для чего нужны ракетки, и почему по центру корта натянута сетка. Но он продолжал возвращаться в синагогу.

Два марша смерти

В конце 2013 года, на тихой жилой улице, недалеко от Старого города, открылся первый еврейский общинный центр Варшавы. Это – трёхэтажное здание с большими окнами, длинными столами и ярким, современным декором. По воскресеньям в течение первого лета, здесь собирались разного рода еврейские общины на трапезу, состоящую из халы, салата из огурцов и картофельной запеканки. В день моего посещения, по крайней мере, присутствовала дюжина молодых людей, 20+, несколько атеистов и несколько молодых матерей. Снаружи на солнце, несколько детей опрыскивали друг друга водой.

22-летний Дамиан (второй слева) держит свечу «авдалы» (ритуал конца Шаббата), тогда как Славек (справа) читает молитву в присутствии других молодых еврейских студентов Еврейского Общинного Центра (ЕОЦ) Кракова, во время церемонии «авдалы», в доме одного из студентов в Кракове, Польша, 28 сентября, 2013 года. (Фото: Мириам Альстер / Flash90 / Redux)

Две еврейские женщины, Агата Раковицкая и Helise Либерман, рассказывают мне, как многое изменилось за последние годы. Раковицкая, молодая полька, работает в ЕОЦ. Либерман, американка, которая живёт в Польше в течение двух десятилетий, руководит «Центром Таубе по Возобновлению Еврейской Жизни в Польше». Ни одно из подобных учреждений не могло бы здесь существовать до падения коммунизма.

Мариан Турский, 88 лет, который возглавляет совет директоров «Музея истории польских евреев», посещает этот общинный центр в первый раз. – «Мы стараемся, и евреи, и язычники (неиудеи) –заполнить вакуум, появившийся после Шоа», – говорит он, используя еврейское слово для обозначения Катастрофы. Турский отправился в Освенцим задолго до создания туристического маршрута – он был отправлен туда в 1944 году и пережил два марша смерти. – «Мы не можем заполнить [вакуум] людьми. Но мы можем заполнить его идеями, воображением, памятью».

Двадцать пять лет прошло с момента падения коммунизма. В то время, утверждает Либерман, появилась новая и разнообразная группа евреев, которая не очень перекрывается прихожанами синагоги «Nozyk». Эта община растёт. Синагогу посещают не так много детей, но только потому, что они все находятся в летнем лагере. Либерман утверждает, что это разнообразие знаменует собой возвращение к прошлому – оно повторяет разнообразие евреев в довоенной Польше, которое включало в себя случайных евреев, людей, говорящих на идиш, хасидов и атеистов. – «Это было, как от «А» до «Я» – от антисионистов до сионистов», – говорит она. Евреи здесь пытаются преодолеть бремя истории Польши, но в то же время, они воплощают его. Это – не Старая страна», – заключает она.

«Что это, чёрт возьми?»

Напротив синагоги «Nozyk» есть небольшое здание с потрескавшейся краской и двор. В этом доме на втором этаже расположен кошерный ресторан, который является, в котором теперь работает Павел Брамсон.

Узнав о своих еврейских корнях, Брамсон n и его жена размышляли в течение нескольких месяцев о том, что они должны делать. Мать Брамсона предостерегала его, что смена веры будет плохой идеей, поскольку в Польше много антисемитизма. С другой стороны, Павел и Ола думали и надеялись иметь детей. – «Я не мог себе представить, как их воспитывать без осознания нашей семейной истории», – рассказывает Павел.

Брамсон отрастил бороду и начал носить кипу. Он и Ола начали регулярно посещать синагогу, и Павел решил научиться готовить кошерную пищу. Он учился, чтобы стать кошерным мясником, обслуживая еврейских туристов, которые проезжали через Варшаву.

Ян Давид Спивак, основатель еврейской молодёжной организации ZOOM, с членами ZOOM в кафе в Варшаве, Польша, 12 декабря, 2009 года. (Фото:  Rafal Milach / Anzenberger / Redux)

Сложные правила и ритуалы теперь, кажутся ему его второй натурой. До встречи со мной в ярком солнечном свете перед рестораном, Брамсон курировал завод, выпускающий кошерный шоколад. Он всё ещё любит ту же футбольную команду, и даже сегодня вечером собирался на игру. Это должно быть интересное зрелище: Брамсон с бородой и кипой в окружении гордых шумных поляков.

Есть и другие вспышки из его прежней жизни. Однажды пару лет назад, Брамсон гулял в Варшаве. Он только что закончил свою работу и надел кипу. Когда он завернул за угол, он увидел знакомого, хорошо сложённого мужчину с бритой головой. Они уставились друг на друга. Этот человек спросил его: – «Брамсон? Это – ты? Что это, чёрт возьми?»

Это был старый друг, они не виделись более чем десятока лет, со времён разбивания окон и националистических футбольных песнопений. Брамсон сделал шаг назад. – «Я получил ощущение, что разговор может стать агрессивным». – Брамсон провёл свою юность, создавая страх другим; теперь он почувствовал, что такое бояться самому.

Но это чувство оказалось неуместным. – «Он просто обнял меня», –вспоминает Брамсон. Мужчина спросил, как идут дела. Затема он объяснил: он видел Брамсона в телевизионном документальном фильме. С тех пор, как раввин Шудрич подбодрил его поделиться своей историей, имя Брамсона стало регулярно появляться в заголовках СМИ.

Кошерный магазин в Варшаве на улице Twarda, 6, принадлежащий Адаму Szyc. Павел помогает «раскрутить» кошерный ресторан поблизости, а иногда и сам приносит оттуда еду. ( Фото: Daniel A. Gross)

Процесс пошёл. В настоящее время, для евреев Варшавы так называемое «обновление» является старыми новостями. Агата Раковицкая сравнивает еврейскую общину с домом, который быстро становится действительно домом. – «Вначале вы восхищаетесь шторами и диваном», – говорит она, –  «вы поражены самим существованием самых основных вещей. Затем, медленно, вы начинаете выяснить, как на самом деле живут в этом доме. Вы начинаете говорить: – « Этот диван удобный», – говорит Раковицкая. – «Она хороша для чтения».

В Польше, Раковицкая и другие, на первый взгляд, ошеломлены основами еврейской общины: еженедельный бранч (полуденный завтрак) в общинном центре, посещение Еврейского летнего лагеря для их сыновей и дочерей. Только теперь, когда они поселились в Польше, они начинают открывать для себя реальные ритмы своей новой жизни.

У Павла и Олы двое детей, которых они воспитывают на е врейских традициях; их сын-подросток даже провёл некоторое время в Америке, учась в «Академии Талмуда» Балтимора. Между тем, некоторые из наиболее посещаемых еврейских учреждений Варшавы, это – детский сад и школа, своего рода места, которые создают и увековечивают небольшую общину как эта.

Польша – не Старая страна, какой была некогда, но небольшая община евреев создаёт здесь резонирующий новый дом. Лишь тогда, когда ковры начинают истончаться, а ступеньки лестницы округляться, вы узнаете, что на самом деле создали нечто.

Кшиштоф Игначик работал над этой историей в качестве переводчика.

За творчеством Daniel A. Gross можно проследить на Twitterreadwriteradio. Эта статья создавалась в сотрудничестве с «Latterly magazine», независимым издателем международного литературного органа.