Автор: Постулат профессора В.В. Зеньковского: « НЕ КРАСОТА СПАСЁТ МИР, НО КРАСОТУ В МИРЕ НУЖНО СПАСАТЬ – ВОТ СТРАННЫЙ ТРАГИЧЕСКИЙ ВЫВОД, К КОТОРОМУ ПОДХОДИТ, НО КОТОРОГО НЕ СМЕЕТ ОСОЗНАТЬ ДОСТОЕВСКИЙ»
Продолжение (нач. 19 09 2014).
/…/ Центральное значение идеи спасения в христианстве нужно непременно иметь в виду, чтобы понять диалектику духовных исканий и философских построений Достоевского. Эта диалектика определяется двумя исходными темами – темой о падении человека и темой его спасения и восстановления. Эти две темы как бы две главы из христианской антропологии – одна предполагает другую, вернее, одна сопряжена с другой, ибо только в своём сочетании они раскрывают христианское учение о человеке. Лишь в свете христианского учения об образе Божием и о его восстановлении в падшем человеке через обожание – до конца открывается ложь и неправда, вся тьма и неустроенность человека, неизбежность характеристики его, как «падшего», в то же время открывается путь для «восстановления» и спасения. /…/ Обратимся сначала к первой, очень характерной и существенной мысли Достоевского. В том же «Дневнике писателя» (за 1873 год) читаем: «Красота есть нормальность, здоровье» и в другом месте: «Красота есть гармония, в ней залог успокоения, она воплощает человеку и человечеству его идеалы». Эта красота уже есть в мире, и горе наше в том, что мы её не замечаем, проходим мимо неё, не пользуемся ею. «Я не понимаю, – говорит князь Мышкин, – как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его». Особенно много этой уже наличной, но не замеченной нами красоты в детях; в своём учении о детях («дети до семи лет – существа особого рода») Достоевский возвышается до чисто евангельского любования красотой детской души. «Смеющийся и веселящийся ребёнок, – читаем в одном месте в «Подростке», – это луч из рая, это откровение из будущего, когда человек станет так же чист и прост душой, как дитя /…/. /…/ Эта красота разрушена грехом… – в душе нашей сохранилось лишь влечение к красоте, трепетное искание её. Но о том, как, по словам Достоевского, «помутилась эстетическая идея в человечестве», скажем далее, вернёмся пока к учению о красоте в мире и значению её для нас. «Я объявляю, – говорит в надрыве старик Верховенский, что Шекспир и Рафаэль выше освобождения крестьян, выше иного поколения, выше всего человечества, – ибо они уже плод, настоящий плод всего человечества – и, может быть, высший плод, какой только может быть… да знаете ли вы, что без англичан ещё можно прожить человечеству, без Германии можно, без русского народа слишком возможно, без науки можно, без одной только красоты невозможно, ибо совсем нечего будет делать на свете. Вся тайна, вся история тут. Сама наука не простоит без красоты, обратится в хамство». Эта замечательная тирада, вложенная в уста Степана Трофимовича, когда он уже был вне себя, развивает, однако, одну из важнейших мыслей Достоевского, что всё «держится» красотой, которая и есть «вся тайна» жизни, её основа и норма.
20.09.2014.