Автор: АТАС! К «БЕСАМ».
Перед вами цитата из Анатолия Зелигера «Лямшин в романе Достоевского «Бесы» –ссылка http://club.berkovich-zametki.com/?p=12187:
«Заразительна ли его (писателя – Г.Ш.) болезнь? Я думаю заразительна. Роман «Бесы» преведён на все европейские языки и на множество восточных языков, так что количество читателей необозримо. Кто знает, сколько из них сбито с толку и вовлечено в придурь юдофобства бредом больного автора?
Ведь именно из таких грязных ручейков и образовалась чёрная река фашизма…».
Следует задуматься и поделиться некоторыми мыслями, уважая формат площадки.
Для начала два определения:
- Экзистеционализм – иррациональное направление в философии и литературе (в особенности немецкой и французской); считает, что предметом философии является человеческое существование, человек, который рассматривается лишь как духовное начало [Современный словарь иностранных слов. – М.: Русский язык, 1992. – С. 701].
- Социопат – разновидность психопата, патология поведения которого лежит исключительно в сфере социального поведения, индивид с клинической неспособностью к адаптации в человеческом социуме. Фактически – инвалид по совести [http://traditio-ru.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D1%82].
Далее выдержки из экзаменационного опросника студента IVкурса ОЗО филологического факультета ЧГПУ Швеца Г.Л. от 15.04.1998:
«Нынешний век кончится в старой Европе чем-нибудь колоссальным, то есть, может быть, чем-нибудь хотя и не буквально похожим на то, чем кончилось восемнадцатое столетие, но всё же настолько же колоссальным, стихийным и странным и то же с изменением лика сего» [Ф.М. Достоевский. Полн. собр. соч. – Т. 21. – С. 172].
Так твердит Достоевский неустанно в годы шестидесятые и особенно упорно – семидесятые XIXвека. В «Зимних заметках о летних впечатлениях» славянофильское «гнетение Запада» конкретизировалось для писателя в герценовский «покой мещанства». В эту же пору, в годы семидесятые, Фёдор Михайлович отграничивает власть мещанства в пределах одного только буржуазного класса и знает, что «униженные и обойдённые» пока от него свободны, по крайней мере как сила разрушавшая. Если воображение Герцена питалось главным образом эпохой падения Рима, сосредотачивалось преимущественно на внутреннем состоянии спокойного в своём поведении умирающего античного мира, на быте вырождения (если этично такое выражение вообще), – то воображение Достоевского в этой же мере приковала к себе эпоха Великой французской революции, момент крушения быта и рождения нового мира, кровавые и героические призраки и события у самой грани перелома.
Писатель говорил об этой приближающейся европейской катастрофе тем более смело и уверенно, что это было настроение общее, охватившее тогда и самоé Европу: тот же близкий конец буржуазному миру предрекали с не меньшей решимостью, чем он, такие ясные умы, как основатели т.н. научного коммунизма Маркс и Энгельс. Именно в пределах девятнадцатого столетия, – был уверен Достоевский, – история буржуазного мира и завершит свой полный круг. Его историко-философское обоснование личной уверенности предельно ясно: «Великая французская революция не удалась; новая формула всемирного единения оказалась недостаточной, новая идея незавершённой». /…/ Наконец, если уж тогда (в 1789 г. – Г.Ш.) ясно было, что человек надеется только на свои силы и думает уж «окончательно и бесповоротно» устроиться на земле одними лишь своими средствами, то тем более в наше время, когда идеей века стал атеизм. И пусть французская революция не удалась, пусть мучительно разочарование, постигшее после неё Европу, – западное человечество ещё раз попробует силы свои в таком же роде; ведь другого выхода у него нет и не может быть» /…/.
Экзенционалист Достоевский не мог творить без мстительной ненависти на всё и вся.
Почему?
Потому что социопат по природе.
Мир в его произведениях (включая и «Братьев Карамазовых») представляется таким, что без его кардинального слома невозможно жить адекватно. Более того, сюжетные коллизии продуманы и выстроены так, что герои всё время решают какие-то странные головоломки, попадают в прострацию, не находят себя в загнанном тупике. Превращаясь при этом в необузданных зверей. Впрочем, и хищные звери лучше нелюдей.
Следовательно, герои произведений писателя порочны, катастрофически ничтожны и авантюрно опасны.
В «Бесах» т.н. галерея антигероев зашкаливает. Причины две: предчувствие исторического слома, с одной стороны, и маниакальное стремление быть первым вдохновителем этой тематики, со стороны другой.
Что касается антисемитизма, – без этого постыдного явления писатель не смог бы воплотить в жизнь идеи, которые не давали ему покоя на всём протяжении творчества.
Такое утверждение рождает множество вопросов, не правда ли?
Но… «Обречённые на вечное, да ещё мировое беспокойство, на искание новых формул идеала и новых слов» – в устах Достоевского это великая похвала, такой характеристики удостаиваются его лучшие люди: Раскольников, Версилов, Иван Карамзин.
Поэтому-то воспалённому писательскому сознанию нужны те, на кого удобно взваливать все земные и неземные грехи.
Конечно же, это – жиды, которые слишком часто думают, странно выглядят и подозрительно многого хотят.
(В цитате А. Зелигера буква «ё».)
Геннадий Швец, 07 08 2014. 21:30.