Автор: Ефим Левертов
Петербург, Россия — at 2014-07-31 22:04:22 EDT
Дорогая Елена Аксельрод!
Спасибо за Ваши прекрасные стихи! Как неудобно окошко для отзыва: хочу написать о прочитанном, а сами стихи не видны. Но пусть это будет нашим последним несчастьем!
«что я не та, что была во сне,
что не те уж гости мои…
Говор амхарский
с птицами соревнуется
по высоте звучания»
Что и говорить,гости наши уже не те, да и мы уж не те, что были во сне:
«в холодильнике мерзнет йогурт,
срок его истечет не скоро
и наш не вечен.»
Но как музыкален и обострен Ваш слух и Ваше обоняние.
«Я брожу меж кустов, между запахов и голосов,
меж молитв и проклятий, не видя последних ступеней.
Не умею ответить на зов изнуренных кустов.
но у веток сухих к январю иссякает терпенье.»
Истину, истину говорите Елена! Б-г посылает только то, что можем вынести, и именно тогда, к январю, когда уже нет сил
терпеть всю эту мороку жизни и жары мы безошибочно предчувствуем дождь, он на нас проливается, и мы снова воскреcаем.
«Вот мой сегодняшний тихий улов:
……………………………
Тянутся руки одна к другой
и не встречаются так же, как жители
этих домов, что друг друга не видели,
или, вернее, не разглядели…
Назначь мне свиданье на этой неделе.»
Здесь имеет место определенное панорамирование: поэт констатирует разъединенность людей: руки не встречаются, жители не видят друг друга. Затем эта «невстреча» и «невидение» преодолеваются. Поэт переступает через сегодняшний «тихий улов», становится способным видеть перспективу, хотя бы на неделю вперед.
«Моя заботливая тень
меня опередила.
……………….
От няньки я оторвалась,
ей место уступила.»
И что же видит этот поэт? Не лучше ли оторваться от своей тени-няньки, уступить ей место? Тем более, что:
«Достроила бы здание –
проблемы с кирпичом,
…………………
Никто стучится в двери,
и я не слышу стука.»
И вот наш поэт, летит в самолете:
«Слушаю справочную Эль-Аль:
шестьсот тринадцатый рейс
по расписанью прибудет в даль,
саднящую, как порез,
как старый неизлечимый недуг,
как врожденный изъян…»
Что и говорить, в России врожденных изъянов немало. Но как вести себя при таких недугах и изъянах? Здесь каждый выбирает свой путь:
«Проковыляла свой путь по ухабам.
Уподобляясь не дерзким, не храбрым,
я выбирала не гору, а холм,
полу-молчанье с полу-стихом,
…………………………..
дескать, не надо лишних усилий,
будто бы мне все равно, все одно ?–
угол какой и какое окно.»
Эти воспоминания своего угла и своего окна часто возникают перед взором поэта:
«Что же было там хорошего –
верно, память коротка.
Промелькнувшей жизни крошево
тонет в мареве песка.»
Воспоминания детства чередуются с сегодняшним жестким взглядом:
«Старуха видела плохо. Ее старик
пуговицу искал, закатившуюся под кровать.
Нашел. Распрямился не вмиг
и принялся нитку в иголку вдевать,
пуговицу пришивать.
Старуха ждала… Застегнула с усильем жакет,
к зеркалу подошла. Себя кое-как обсмотрела.
Дед не смотрел. В книжку уткнулся дед.
Вослед старикам солнце в окне горело.»
Дорогая Елена Аксельрод! Я — не поэт и уже не брюнет. И это не рецензия, а лишь первые впечатления, о которых решил написать здесь. Закончу Вашим стихотворением, посвященным известному литературоведу, писателю, исследователю Достоевского Юрию Федоровичу Карякину (1930—2011):
Памяти Юрия Карякина
Не возлагайте венков, пожалуйста,
на того, кто не чувствует благоуханий.
Тому, кто не слышит, не надо жалости,
не надо ваших признаний.
И ваших скорбных не надо лиц
тому, кто лишился зренья.
Не надо пенья, не надо молитв –
умерьте градус кипенья.
Не знаю… Скажите, что я не права,
что, может быть, нужно, нужно
венки возлагать, восклицать слова
страстно или натужно,
а вдруг не так уж вы далеки.
а вдруг не бумажные ваши венки.