Автор: МИРОВАЯ И ОТЕЧЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА.
Опыт экранизации романа «Как закалялась сталь» в отечественном кинематографе.
Продолжение (начало – 02 07 2014, 03 07 2014 ).
«Как закалялась сталь» / По заказу Государственного Комитета Совета Министров СССР по телевидению и радио; сценарий Александра Алова, Владимира Наумова; режиссёр-постановщик Николай Мащенко; оператор-постановщик Александр Итыгилов; художники-постановщики Виктор Жилко, Эдуард Шейкин; композитор Игорь Шамо; текст песни Роберт Рождественский; звукооператор Татьяна Нилова; главный консультант Тамара Главак; в роли Павла Корчагина Владимир Конкин; в ролях:. Жухрай – К. Степанков; мать Павла – А. Максимова; Токарев – Ф. Панасенко; Тоня Туманова – Н. Сайко; Рита Устинович – А. Лефтий; Тая – Л. Ефименко; Д. Цветаев (как Ю. Ротштейн) – Ю. Мысенков; Артём – М. Голубович; Брузжак – С. Иванов; Панкратов – А. Белина; Окунев – В. Талашко; Гришутка – П. Миронов; Клавичек – А. Луцюк; Литке – С. Полежаев; Ирина Александровна – Э. Радзиня; Файло – Л. Прыгунов; Бритоголовый – А. Вигдоров; Палянина – Д. Миргородский; Саломыга – Л. Сердюк. /…/ Директоры картины Н. Мокроусов, Н. Злочевский; Киевская киностудия им. А.П. Довженко, Творческое объединение телефильмов 1973 г.
Данность… Тоже – увы или благо?! – данность. Как давно и недавно это было. Было не с кем-нибудь, а с нами. Двадцать шесть лет назад не было человека, который не посмотрел бы эту картину. Эти фамилии и титры запомнились наизусть очень многим советским людям, никогда не подозревавшим о том, что в 1998 году Министерство образования РФ запретит изучение «Стали» Н.А. Островского на… школьных… занятиях…
Впрочем, я пишу в стиле ретро. Вспоминая советскую эпоху. «Правила игры» нужно выполнять, хотя игрок я плохой.
«Павла Корчагина» Алова и Наумова Николай Мащенко увидел в пятьдесят седьмом. Собственно не фильм даже, а его часть. Живую. Мизансцену, разыгранную перед кинокамерой.
Пройдёт полтора десятилетия, и они припомнят: то была сцена, когда сжигают билет комсомольца, который смалодушничал на строительстве узкоколейки и швырнул на стол «кусочек картона». В телестудии, куда пригласят после премьеры авторов фильма, Наумов обернётся к Мащенко: «Был именно этот эпизод?» – «Этот».
А перед тем в разговоре Мащенко восстановит своё первое ощущение, ощущение начинающего ассистента, пришедшего на съёмочную площадку: тогда казалось – фильм о Павке Корчагине снимается навсегда…
Любопытная штука жизнь: через несколько лет Алов и Наумов выступят в качестве сценаристов в его картине. Вот тебе и навсегда!..
Над телевизионным фильмом Николай Мащенко начал работать сразу после Всесоюзного съезда кинематографистов в Москве. Впервые вся картина была ему ясна сразу. Тревожило одно: как её из тебя добыть, Корчагин? Из тебя, Жухрай? Из тебя, массовка? Предстояло нелёгкое – за два года снять шесть серий, собственно, шесть фильмов. Ровно столько, сколько он поставил за всю свою режиссёрскую жизнь.
При первом обсуждении со сценаристами решили: из романа не брать ни одного эпизода, как бы ни был он интересен, если в нём не участвует Павка. Это не только приём для отбора материала. Важнее другое – впереди виделась не пунктуальная экранизация, а фильм о корчагинской жизни. И всё, что будет отобрано для него из романа, должно освещать центральную фигуру фильма.
Авторы вспоминают, как Мащенко не раз и не два повторял:
– Все герои, все роли – это камень, из которого мы будем высекать Корчагина.
Таков был принцип.
Таков был творческий прицел.
Корчагин, как они его представляли, – синтез. «Комиссары», одна из предыдущих работ, – борцы с клинками. Леся Украинка – боец, безошибочно владеющий оружием слова (помните: «Слово, чому ти не твёрдая криця?» –
цитата из стихотворения Леси Украинки, буквально: «Слово, почему ты не твёрдая сталь?»). Павка – синтез. Становление борца-комиссара с будёновской щшкой, комиссара со словом, острым, как шашка…
Безусловно, поиск формы рассказа о борце вернул их к стилистике предыдущих работ. Никто, конечно, не подсчитывал, сколько в каждой из них крупных портретных планов – даже не лицо, а иногда глаза занимают всё пространство экрана.
■ «Зёрнышко».
Режиссёр-постановщик говорил:
«Если наш герой окажется недостижимо величественным», значит, наше сражение за него проиграно. Как только зритель ощутит недосягаемость героя, невольным побуждением его будет отступиться. Зачем карабкаться на крутую вершину, если пик её всё равно недостижим? И потому наша цель – найти такую меру героического, возвышенного, чистого, чтобы зрители ни на минуту не теряли веру, что та же нравственная высота доступна и им, что у них самих хватит сил достичь её, встать вровень с Корчагиным».
Те же тревоги владели и исполнителем главной роли, молодым актёром Владимиром Конкиным. О них он поведал корреспонденту «Комсомольской правды» /ист. указ./.
« – Вначале Павка не давался мне. Ну совсем. Чувствую – моё сердце не пульсирует в унисон с его сердцем. Явные перебои.
Корреспондент спрашивает:
– Что, слишком высок оказался для вас?
– Да… Нет, не совсем так. Он был просто придуман для меня. Я его не чувствовал. Я знал, что, не почувствовав, не сыграю. Сыграть Корчагина плохо – ну смерть, это-то я понимал… Дело не в актёрской неудаче, чёрт с ней, с неудачей. Дело в тех тысячах мальчишек и девчонок, которые будут впервые смотреть фильм «Как закалялась сталь». Не поверив моему Павке, – а вдруг они не поверят ему вообще?»
Не правда ли, звучит почти невероятно: «он был просто придуман для меня»?? Для иного демагога – это бросающий в дрожь негодования повод обвинить молодого актёра Бог знает в чём. А между тем будем реалистами и посмотрим правде в глаза. Конкин нисколько не рисуется. Его свидетельство неопровержимо. Ведь ему предстояло сыграть Корчагин, прожить в его образе, и он ощутил его «придуманным». С эти нельзя не считаться. Это факт.
Надо понять, что поколение, к которому преимущественно обращены сегодня фильм и книга, поколение, к которому принадлежит сам актёр, родилось после войны. Оно выросло в атмосфере социалистического общества. Его отрочество совпало с эпохой НТР, с первыми полётами человека в космос. А в космос не рванёшься усилием одной воли. Современную промышленность не перестроишь на новый уровень с криком «ура». И, читая сегодня о строительстве на Боярке, современный молодой читатель представляет себе всё это с неменьшим трудом, чем, скажем, сооружение пирамиды Хеопса.
Прав Н. Потапов, когда в своей рецензии на фильм, опубликованной в «Правде» писал:
«Если бы на современной стройке людям пришлось работать в таких же условиях, как это было на Боярке, нам уместнее было говорить не столько о героизме, сколько о плохой организации дела, о головотяпстве руководителей, о бесчеловечном отношении к людям. Работа на износ сегодня – это аномалия, а для строителей узкоколейки это была железная необходимость» /ист. указ./.
Вот отсюда-то и вытекает главная трудность для создателей фильма: показать неповторимость тех усилий, убедить зрителя, что так оно и было, и перенести их, сегодняшних, туда, помочь им ощутить себя в той атмосфере. Только в руках искусства ключ к таким «перенесениям». Никакая наука и техника даже века НТР тут помочь не могут. А искусство всесильно, если… Да, всё дело в этом «если», которое так любил великий Станиславский. «Если… », открывающем актёру душу человека иной эпохи. «Если… », погружающем зрителя в никогда доселе, может быть, незнакомые ему обстоятельства, ощущения, переживания. «Если… », затрагивающем глубины духовной жизни, дающем импульс к росту того самого «зёрнышка», о котором говорит Володя Конкин.
Продолжение следует.
Г.Ш. Челябинск, 04 07 2014.