Ольга Муранова. Письма из Исландии — 36

Продолжение

Будем пока еще говорить об Исландии эпохи викингов, но теперь в более историко-религиозном контексте. Начнем с краткого рассказа о местных правителях и о появлении христианства в Исландии.

1

Практически сразу после начала эмиграции норвежцев в Исландию король Харальд Прекрасноволосый решил, что не будет потакать непокорным подданным, которые стремились «улизнуть» от него на далекий остров, а потому сначала ввел отступной налог, а затем решил подчинить себе непокорную Исландию. Отступной налог, который платил каждый отъезжающий в Исландию, продолжал взиматься даже после окончания эпохи заселения острова. Когда же остановить эмиграцию не удалось ни запретами, ни взиманием дани, Харальд решить поставить в Исландии своего наместника — ярла. Он послал на остров шведа Унна, сына того самого Гардара, который одним из первых побывал в Исландии, с тайными полномочиями. В случае удачного выполнения поручения и подчинения независимой республики Унн, сын Гардара должен был стать исландским ярлом. Но тайная миссия провалилась, а цель посольства стала известна исландцам. Когда Унн с одиннадцатью дружинниками поселился в Исландии, никто не хотел продавать ему скот или еду. С трудом найдя кров для себя и своей дружины в усадьбе одного бонда, будущий ярл не нашел ничего лучшего, как отплатить злом за добро и гостеприимство, и соблазнил дочь хозяина усадьбы. Не собираясь жениться на обесчещенной девушке, Унн бежал из усадьбы, однако разгневанный отец сумел отомстить за дочь: он нагнал неблагодарного гостя и убил его вместе со всеми дружинниками. С тех пор король Харальд и его преемники вплоть до Олава Святого довольствовались податью, собираемой с каждого исландца, торговавшего с Норвегией. Прошло более ста лет, когда норвежский конунг Олав, сын Трюггви предпринял очередную попытку подчинить Норвегии Исландию и обратить ее языческое в своем большинстве население в христианскую веру. Случилось это в 998 году. Конунг послал в Исландию фламандского священника Тангбранда из Страны Саксов, которому удалось обратить в христианство нескольких знатных исландских ярлов, но большинство исландцев относились к нему с неприязнью. Поскольку христианский миссионер и сам не отличался кротостью, то дело закончилось плачевно: он убил нескольких исландцев, которые осмелились ему перечить. После такого «просвещения» язычников он вернулся к Олаву и свалил всю вину за свой провал на упрямство и испорченность жителей острова. Король пришел в ярость и пригрозил смертью всем исландцам, находившимся в этот момент в местечке Нидарос, однако ж успокоился, когда они незамедлительно приняли крещение. Вскоре к королю прибыли два знатных исландца-христианина — Гицур Белый и Хьяльти Скеггьясон. Они постарались успокоить конунга и пообещали ему, что Исландия сама будет готова к принятию христианства. Спустя два года в 1000 году священник Тормод, под покровительством принявших крещение исландцев, прибыл из Норвегии на остров. Христианам удалось уговорить тогдашнего лагмана Торгейра из Льосаватна, чтобы он разрешил их спор с язычниками и вынес дело на тинг. Сначала обе стороны, христианская и языческая, противостояли друг другу с оружием, и едва не завязалась битва. Но на следующий день Торгейр произнес со Скалы Закона речь, в которой говорил о том, как важно, во избежание раздора и разорения страны, всем исландцам держаться одного закона и одних обычаев. В результате решили, что впредь всякий исландец должен быть христианином, а кто еще не крестился, тот обязан принять крещение; но относительно подкидывания детей остается прежний исландский закон, и то же относительно употребления в пищу лошадиного мяса. В будущем кто захочет, тот может приносить тайные жертвы богам, но, если найдутся свидетели этого, виноватый должен оставить остров. Впрочем, «льготы», дарованные язычникам, исчезли, как и можно было предвидеть, через несколько лет после принятия христианства.

2

Введение христианства в Исландии явилось уникальным историческим событием, так как оно прошло мирным путем. Постепенно христианские священники стали уважаемыми людьми, и к ним перешла часть обязанностей годи. Последние, однако, сохранили свои правоохранительные функции. Особым уважением в стране пользовался епископ Гицур, внук Гицура Белого, пришедшего к конунгу с предложением крестить Исландию мирным путем. Ари Мудрый так пишет о нем: «Епископ Гицур пользовался таким расположением у своих земляков, как никто из живших на острове. Из любви к нему и по убеждению Сэмунда, с совета лагмана Маркуса, состоялось постановление, чтобы все люди привели в известность и оценили все свое имущество, движимое и недвижимое, присягнули в верной оценке и платили с него десятину». Это случилось в 1096 году. Ари прибавляет: «Великое доказательство преданности жителей этому человеку, что они, по его мысли, под присягой оценили все имущество, какое только было на острове, и самые земли, стали платить десятину и даже издали закон, что это должно продолжаться до тех пор, пока Исландия имеет обитателей». Гицур (1042–1118) был удивительным человеком, умным политиком и прирожденным лидером. О нем говорили, что он одинаково хорошо справился бы с ролью короля, вождя викингов и епископа. Гицур решил стать епископом — и вошел в историю своей страны как учредитель епископата и церковной десятины. Он объявил свой родной хутор Скальхольт исландской епископией и наделил ее собственными землями и другими богатствами, а также налогом, собираемым с народа. На тинге было постановлено принять десятину и освободить от нее следующие виды имущества: все имущество, имеющее благочестивое или общеполезное назначение для церквей, а также мосты и паромы; книги священников и церковную утварь (со всякого другого имущества они платят десятину); остатки хозяйственной продукции весной, если употребляют их для домашнего обихода, но не для продажи; доходы с должности годи, «потому что годи — власть, а не деньги». Свободны от налога также были все, не платящие денег для путешествия на тинги. После заселения Исландии долгое время всякий, едущий на альтинг, отправлялся туда за собственный счет, но постепенно все, обязанные посещать альтинг, получали некоторое вознаграждение, которое собиралось с остававшихся дома в пользу приехавших на тинг, если они явились в назначенное время. Бедняки не только не платили ничего, но могли требовать пособия на свои путевые расходы от тяжущихся, имевших в них нужду по суду. Свободные от такого налога не были свободны от десятины, если они по уплате своих долгов владели еще имуществом в 10 эйриров. С десяти эйриров свободного от долгов имения, не считая платья на каждый день, начиналась обязанность платить десятину. Зато от нее освобождалось всякое имущество, превышающее сумму 100 эйриров. И, чтобы компенсировать налог, который не брали с богатых, бедняков обложили податью еще и сверх десятины. Всякий, имевший 10 эйриров, помимо каждодневного платья, или 60 аршин сукна, платил один аршин, или овечью шкуру, владелец 20 эйриров — два, 40 эйриров — три, 60 эйриров — четыре, 80 эйриров — пять, 100 эйриров — шесть аршин ежегодной десятины. Кроме десятины, не было никакой поземельной подати, кроме налога на путевые деньги на альтинг. Первоначально назначенный для годи, как подать с каждого дома его участка, он обратился потом в дорожную подать, собираемую, как мы уже сказали, с не посещавших альтинг, но уже самая необходимость присутствия годи в Тингвеллире освобождала его от этой подати.

3

С принятием христианства в стране произошли изменения как в лучшую, так и в худшую сторону. Христианская Церковь запретила бросать детей, что было несомненным добром, в то же время она запретила употребление в пищу лошадиного мяса, как следствие — в Исландии появились нищие. Им старались помочь милостыней, раздаваемой духовенством (четвертая доля церковной десятины всегда посвящалась бедным),  и принуждая родичей кормить таких бедолаг. В случае нужды помогала и община. Попрошайничество было запрещено; только за работу давали что-нибудь чужеземным нищим. Первоначально для поддержания порядка в округе, сбора десятины, помощи нищим, а также изгнания семейных пар бедняков, родивших ребенка, не имея на то разрешения властей, остров был разделен на небольшие округи, называемые хреппами. Каждый хрепп состоял из 20 соседних бондов, достаточно богатых для уплаты путевых издержек на альтинг. Члены хреппа выбирали старшего — старшину — из пяти землевладельцев своей общины, по выбору или по жребию. На него возлагали обязанность подвергать наказанию нарушителей спокойствия, требовать десятины в хреппе и часть налога, принадлежавшую бедным, вместе с подаяниями в съестных припасах. Он также следил за раздачей помощи нуждающимся, имевшим право на это пособие, но ни в коем случае не нищим бродягам и таким бедным, которым могли и обязывались помогать родные. Здоровый и способный к труду бедняк, просто бродяжничающий из-за лени или иного порока с одного ночлега на другой, через две недели такой жизни призывался на суд. Там должны были свидетельствовать девять соседей, и по их показаниям нищий подвергался опале. Если такие изгнанные нищие приходили во время обеда и просили есть, хозяин мог ссудить их сапогами и платьем, но, под страхом изгнания, не смел давать им пищи и ночлега. В случае необходимости таких изгоев могли прогнать со двора силой, и, если они при том получали побои, за то не платилось никакой виры, если на теле не осталось ссадин или ран. Помощь, еду и кров изгнаннику могли предоставлять только его родичи. В законе написано: «Всякий должен кормить прежде всего свою мать, также, если станет сил, и отца, потом своих детей, после того сестер и братьев». Если же средств содержать и отца и мать одновременно не было, то сын должен был входить в долги для содержания матери, а отец тогда переходил на содержание к ближайшим родственникам, к которым сын и приводил его. Даже дальних родственников, на наследство которых человек имел право, он был обязан кормить, при достаточных для того средствах, если имущество позволяло ему содержать одновременно еще жену и детей.

4

Поговорим теперь о способах передвижения в эпоху викингов. Викинги жили в динамичное время, когда поездка из одной страны в другую была самым обычным делом, а переезд и заселение новых земель ни у кого не вызывали и тени удивления. Передвигались как по морю, так и по суше. По земле можно было путешествовать пешком или верхом, а в зимнее время — на санях, лыжах, снегоступах или коньках. Если нам кажется, что коньки — чисто русская забава, мы ошибаемся. Коньки изобрели викинги. Коньки в те времена представляли собой сточенную снизу лошадиную кость, ремнем она прикреплялась к обуви. В дорогу часто отправлялись верхом на лошади. Лошади были менее крупными, упряжь же существенно не отличалась от современной.
Отличительным признаком сбруи лошадей викингов были так называемые «звучащие» плети с набором железных колец. Такие лошадиные уздечки искусствоведы называют шедеврами ювелирного искусства. Самая красивая уздечка с многочисленными бронзовыми позолоченными бляшками была найдена на Готланде и датируется началом X века. Поверхность таких бляшек покрыта сплошным узором из почти невесомых фигур животных. Наиболее красиво были орнаментированы навершия дуг конской упряжи. Зимой копыта лошадей подбивались шипами, чтобы они не скользили по насту или льду. Дороги прокладывались как по общей земле, так и по территории усадьб. Законы предписывали собственникам усадьб и хуторов разрешать свободный проезд по частной дороге, но при этом человек, едущий по ней, нес ответственность за причиненный полям или домашнему скоту ущерб. На хутор должна была вести травяная дорога, и если кто ее вспашет, тот должен был трижды заплатить штраф. Если же кто-то решал ехать через нескошенный луг или возделанное поле, то должен был заплатить штраф за каждое колесо своей телеги. При повторном нарушении такой проезд называется «грязной дорогой», нарушитель платит большой штраф три раза. Если хозяева хотели огородить свои поля или дворы, они должны были оставить проезд между изгородями шириной в 15 шагов. Если изгородь пересекает дорогу, то в этом месте надо делать разрыв изгороди.
Так как Скандинавия изрезана фьордами, речками, ручьями и водопадами, то викинги в те далекие времена научились преодолевать водные препятствия устройством бродов.  Мосты появились на Севере не ранее конца 900-х годов. Первые мосты скандинавы увидели у славянских народов. Самым большим мостом викингов считается мост через реку Вейле в Ютландии. Длина его около 800 метров, ширина — 5,5 метра, а общая площадь проезжей части около 35 тысяч квадратных метров! Строительство мостов было трудоемким занятием. На содержание таких сооружений также надо было тратить немало сил и денег. Скандинавы ремонтировали свои мосты каждые 10–15 лет. Мостами викинги называли также настилы или гати. Самой известной гатью считается настил через болота в Тэбю в Швеции. Длина его около 150 метров, ширина — 6,5 метра.

5

В пути людей подстерегали опасности, самой большой из которых были разбойники. Из шведских городов Конунгахеллы и Льодхуса товары привозились в Вестгёталанд лесом. Это занимало два дня пути. «Сага о Халльфреде» сохранила об этой дороге следующий рассказ:
«Некто Аудгисли, имевший в Гёталанде двор и жену, возвращался из поездки по торговым делам в Конунгахеллу. Он привез с собой много богатства. Повстречавшись однажды с Халльфредом Оттарссоном Трудным Скальдом, незадолго до того потерпевшим кораблекрушение и утратившим все имущество, Аудгисли сказал ему: «Я дам тебе десять фунтов серебра и зимний приют в своем доме, если проводишь меня к востоку в Готланд; дорога небезопасна, и многие, собиравшиеся идти туда, остались дома». Халльфред согласился. Они навьючили пять лошадей и сверх того имели порожнюю лошадь. В лесу попался им человек высокого роста и крепкого сложения, шедший с восточной стороны: он был шведский уроженец и звался Энунд. «Этот путь опасен, – сказал он путешественникам, – если вы идете в восточную часть леса и не знаете его хорошо. Некоторые говорят, там нельзя ходить с каким бы то ни было добром. Со мной, однако же, ничего не случилось, потому что знаю я все тропинки и стараюсь обходить места, где живут разбойники. Если дадите мне что-нибудь, я, пожалуй, пойду с вами». Они обещали ему 12 серебряных монет. Под вечер они подошли к дому, построенному посреди леса для путешественников. Они уговорились, чтобы Аудгисли принес воды, Халльфред развел огонь, а Энунд наколол дров. Халльфред снял свой пояс, к которому привешен был нож, как носили в то время: ножик попал ему на спину, когда он набрасывал пояс на шею и нагибался раздувать огонь. В ту же минуту Энунд вернулся назад, подошел к Халльфреду, взмахнул своей большой секирой и ударил его поперек спины. Удар пришелся в нож, и Халльфред получил только легкие раны по обеим сторонам ножа. Схватив Энунда за ноги, он повалил его и заколол коротким мечом, который носил под платьем. Аудгисли же не возвращался. На рассвете другого дня Халльфред пошел искать его и нашел убитым у колодца. Он понял, что Энунд был одним из людей, делавших опасной дорогу по глухим пограничным лесам для купцов и других путешественников, которые ехали не с пустыми руками. Похоронив Аудгисли, он взял его пояс с ножом и продолжал путь с лошадьми и поклажей к востоку. Одно было плохо: он не знал дороги. К вечеру послышалось ему, что колют дрова в лесу. Он отправился в ту сторону и выехал на лесную просеку. Человек, рубивший дрова, был высокого роста и крепкого сложения, с рыжей бородой, с темными густыми бровями и смотрел очень неласково. На вопрос Халльфреда он отвечал: «Меня зовут Бьёрн, я живу недалеко отсюда в лесу; пойдем ночевать ко мне; в моем доме будет для тебя довольно места: я постерегу и твои товары». Халльфред пошел с ним, но бонд показался ему подозрительным: глаза у него были слишком уж завидущими.
Бьёрн прекрасно угостил путника. На дворе у него было много народа. Ночью хозяин и его жена легли на кровать с дверцей впереди; в той же комнате поместился и Халльфред на кровати с таким же отверстием. Однако ж, боясь злого умысла, он не раздевался и не ложился, но присел на краю постели и вынул меч, подаренный ему конунгом Олавом Трюггвасоном. В самую глубокую ночь хозяин встал, взял копье и кольнул им в кровать Халльфреда. Но скальд не растерялся и ударил его мечом и ранил смертельно. В доме поднялся шум. Зажгли огонь. Жена Бьёрна бросила платьем в Халльфреда, который приготовился к обороне. Скальда одолели, связали и повели на тинг судить. Но пояс и нож Аудгисли, которые он представил в подтверждение своих показаний, были узнаны женой убитого, умной Ингеборг. Она со своим отцом, Тори-ром, отправилась на двор Бьёрна. Там нашли все пожитки Халльфреда и ее покойного мужа. Послали людей в западную сторону леса, и тогда оказалось, что подсудимый рассказывал правду. Он провел зиму у Ингеборг; с ним обходились ласково; жителям было что рассказать про него. Он и Ингеборг, продолжает сага, не гнушались друг другом, несмотря на то, что один был христианином, а другая язычницей. Он просил ее руки и получил ее.»
Из этой истории становится ясно, что, останавливаясь на ночлег в чужой усадьбе, путнику надо было быть очень осторожным. Однако в лесах возле дорог строились специальные домики для проезжающих, своеобразные гостиницы. Такое пристанище находилось, например, на дороге из Тронхейма в Йомталанд (Емтланд). Эти пристанища в дремучих лесах, по которым пролегали торговые дороги, были довольно большими, может быть, потому, что купцы ездили многочисленными компаниями для безопасности. В одной из саг говорится, что однажды вечером 12 купцов прибыли в гостиницу Йомталандского леса и нашли там ночлег для себя и помещение для товаров, хотя в эту же ночь остановились там и другие проезжие. После ночевки считалось обязательным при отъезде оставить в доме наколотые дрова, чтобы будущие проезжие тотчас же могли развести огонь, обогреться и приготовить еду.

6
Поскольку все северные страны имеют выход к морям и океанам, нет удивительного в том, что они славятся своими прекрасными мореходами. Исландия также не была здесь исключением. Предки викингов впервые упоминаются у Тацита в «Германии». И вплоть до 1862 года о кораблях викингов знали лишь по описаниям Тацита, араба Ибн Фадлана и по изображениям на гобелене из Байе, вытканном королевой Матильдой, женой Вильгельма Завоевателя. Эти корабли поражали и современников, и нынешних посетителей Музея викингских кораблей в Осло своей красотой и элегантностью. До наших дней дошло описание (быть может, слегка преувеличенное) флота завоевателей с Севера, которое сделал в 1040 году монах из монастыря Святого Омера во Фландрии: «На штевнях были укреплены отлитые в золоте львы, а на верхушках мачт – позолоченные птицы, которые, поворачиваясь, указывали направление ветра. На носах кораблей извергали дым многоцветные резные драконы. Иногда нос ладьи украшали фигуры людей, почти неотличимые от живых, иногда – наклонившие крутые рога быки, иногда – бронзовые дельфины и кентавры, напоминавшие о преданиях седой старины. Борта кораблей были выкрашены в яркие краски и украшены изображениями из злата и серебра… По знаку, данному королем, все корабли одновременно вышли в море и выстроились так, как было приказано. Часть их плыла слева от ладьи конунга, часть – справа, однако все форштевни были на одной линии». Обыкновенно строили суда, заостренные с обоих концов, которым придавали вид драконов, змей или других животных: передняя часть судна имела сходство с головой животного, а задняя – с его хвостом.
Корабль, отнятый Олавом Трюггвасоном у Рауда Могучего, норвежского бонда-язычника, который никак не хотел принимать христианство, был похож на дракона. Вот как о том рассказывается в «Круге Земном»: «Впереди у него была драконья голова, и за ней изгиб, который кончался как хвост, а обе стороны драконьей шеи и весь штевень были позолочены. Конунг назвал этот корабль Змей, так как, когда на нем были подняты паруса, он походил на крылатого дракона. Это был самый красивый корабль во всей Норвегии».
Военный корабль конунга Олава Толстого назывался Зубр. «Это был огромный корабль. На носу у него была позолоченная голова зубра. Сигват- скальд пишет:

Жабер полыхая,
Нес отпрыска Трюггви
К бармам брани, ярый.
Другой – рядом с Зубром
Волна рокотала –
Струг, рогат, рать воды
Пустил Олав Толстый.
Другой корабль, на котором тот же король сражался в битве при Несьяре, назывался Человечья Голова, потому что на носу его была вырезана голова конунга. Ее вырезал сам Олав. «Такие головы, – добавляет сага, – долго потом ставились на кораблях конунгов в Норвегии». Их можно было снимать и опять ставить по произволу: по предписанию древних исландских законов никто не мог подплывать к берегу так близко, чтобы можно было видеть с суши раскрытую пасть на форштевне. Это могло испугать духов-покровителей страны.
У всех больших кораблей были имена. Скандинавы считали свои драккары живыми, они были настоящими помощниками в сражениях.
В 1862 году при раскопках в болотах под Шлезвигом впервые нашли ладью викингов. Нос и корма были одинаковыми, что позволяло идти на веслах в любом направлении, не разворачиваясь. Обшивка корабля была выполнена внакрой. Позднее обнаружили еще несколько судов, из которых наиболее значительными находками являются норвежские драккары из Туне (1867), Гокстада (1880) и Усеберга (1904). После этих находок удалось убедиться, что корабли, уносившие викингов к берегам Европы, Северной Америки и Африки, были настоящими произведениями искусства и являли собой чудесное сочетание гармонии и техники.
Найденные ладьи удалось реконструировать и точно воспроизвести все детали. Эта кропотливая работа ученых заняла несколько лет, зато именно благодаря ей и в наши дни существуют современные корабли викингов. Первый такой корабль викингов нашего времени появился в 1893 году, когда норвежец Магнус Андерсен построил точную копию драккара из Гокстада и отплыл из города Берген в Норвегии и спустя 27 дней достиг берегов Ньюфаундленда в Америке. Через 98 лет, 17 мая 1991 года, другие потомки норманнов на новой копии гокстадского корабля, правда, с некоторыми современными приспособлениями вроде дизельного двигателя и уютной каюты, отправились в путь – они решили пересечь Атлантический океан. Действительно, 2 августа того же года смелые норвежцы пристали к берегу в том месте, где, как предполагают, когда-то высадился в Северной Америке Лейв Счастливый. Через некоторое время к первому драккару у берегов Канады присоединились еще два, и все три корабля совершили триумфальный рейд вдоль восточного побережья Северной Америки. На следующий год двум кораблям из трех крупно не повезло – они попали в сильный шторм и затонули, но их команды были спасены.

7
Море – суровый властелин, тягаться с ним силами – опасное дело. Это хорошо знали норманны, а потому с особым вниманием строили свои суда. Для кораблей очень тщательно отбирали древесину – важно было отобрать ту, у которой направление волокон соответствовало бы конфигурации готовой ладьи. Поэтому шпангоуты вырезались из свилеватой древесины, а бортовые доски отрубались от ствола дерева параллельно его длине. Посредине корабля возвышалась единственная мачта, устроенная так, что ее можно было снимать и ставить. Ее изготовляли из сосны толщиной около 30 сантиметров, всаженной в тяжелый дубовый блок длиной около 3,5 метра, который лежал на дне корабля. Еще более длинный блок крепился к поперечным балкам– специально, чтобы удерживать мачту в вертикальном положении; в этом блоке имелся паз, с помощью которого можно было поднимать и опускать мачту. В эпоху викингов на кораблях появляется настоящий массивный киль, изготовлявшийся, как правило, из цельного куска дуба, что позволило увеличить их размеры. Строились суда по принципу «сначала обшивка». Внутренний каркас корабля (кильсон, шпангоуты и прочее) устанавливался уже после того, как обшивка подводилась до уровня ватерлинии. Обшивку внакрой к шпангоутам прикрепляли при помощи штырей, а друг с другом доски соединяли железными гвоздями. Для уплотнения швов между досками прокладывали шнур, скрученный в три нитки из свиной щетины или коровьего волоса, пропитанный смолой. В верхней части обшивки делали уключины. На викингских кораблях был один парус, обычно из шерсти, красно-белый, полосатый или с диагональным клетчатым узором, сшитый из двух кусков ткани. Он был квадратным. Натягивался парус при помощи большой горизонтальной реи и ромбовидной сети из тросов. В нижней части паруса были пришиты веревки, которые держали члены экипажа. Рулем служило большое весло. Ладьи викингов достигали 30–40 метров в длину, и военные корабли имели от 30 до 60 пар весел. Саги редко определяют метрами величину древних кораблей. Обычно судно мерится румами – пространствами–лавками для гребцов. Норвежский «Закон Гулатинга» предписывал, чтобы длинные корабли имели от 20 до 25 лавок. Если при сборе в поход, сказано в законе, какой-нибудь корабль нельзя снабдить достаточным числом людей, то надлежало обрубать корабельный руль и убавлять длину корабля, сообразно с числом готового для него экипажа. Однако, ни один корабль не мог иметь менее 13 лавок. Саги упоминают о кораблях в 30 и даже в 60 румов. На «Длинном Змее», самом большом корабле, построенном на Севере, было 34 рума. Ученые полагают, что гит означало пространство между скамьями гребцов, почему и думают, что корабль Кнута Великого «Дракон» имел шестьдесят таких скамей. Суда, смотря по их величине, имели от 20 до 200 человек экипажа. Носовая и кормовая части корабля были застелены досками. В первой находился вестовой, в последней – кормчий; место для гребцов называлось «гребцовое место». Средняя часть корабля предназначалась для дружины и над ней ночью и в непогоду устанавливался шатер из толстого сукна или парусины. Обыкновенно предпочитались шатры полосатые или черного цвета: перед сражением их снимали из опасения обрушения. В носовом и кормовом отсеках судов находились черпальни. Насосов в то время не было, несколько человек из экипажа всегда были заняты откачиванием воды ведрами. Основными достоинствами кораблей викингов было то, что легкие и послушные суда с небольшой осадкой могли выходить как в открытое море и преодолевать большие расстояния, так и подниматься вверх по рекам. Их можно было вытаскивать на берег и огибать пороги, например Днепровские, волоча суда по суше на катках. Корабли северян можно разделить на две группы: одни предназначались для набегов и походов, другие – для перевозки грузов. Торговые корабли защищались законами, что, однако, часто не спасало их от нападений викингов. Тем не менее, древние скандинавские законы говорили, что на своем торговом корабле человек имеет «тот же мир, будь корабль большой или маленький, как и в собственном доме». Подниматься на борт корабля без приглашения владельца было строго запрещено. Если же на корабле возникала потасовка или кого-то сбрасывали с мостков, виновные штрафовались. Боевые корабли получили название драккаров, или «драконов», по резным носовым фигурам. Эти драконы должны были устрашать противников в бою. Некоторые исследователи считают, что слово «драккар» не является собственно названием корабля, которое правильнее следует именовать снеккъя, или шнеки. Военным кораблем был и лангскип – буквально «длинный корабль». Аски отличались от других величиной: каждое вмещало до ста человек. На таких асках норманны совершали нападения на Саксонию и Фрисландию и потому назывались аскеманпами.
По строительному материалу узкие суда из выдолбленной сосны или пихты назывались эйхи. Так же легки и быстры были шюты, посылавшиеся для разведки вперед больших кораблей. На этих небольших судах помещалось до 30 человек.
Крепки и удобны для викингов были обитые железом эллиди. Были еще торговые суда с круглыми корпусами – когги. Этот тип судов появился еще у фризов. При отливе ладья опускалась и плотно вставала на дно, что позволяло легко разгрузить ее, прилив же поднимал ее и позволял продолжить плавание. В эпоху викингов также строили большие морские суда, широкие и «глубокие» – кнарры, или кнорры. Ими пользовались как купцы, так и викинги.
Рагнар Лодброк для похода в Англию велел построить два неслыханной величины кнорра, но его жена Аслауг отсоветовала ему плыть на них, потому что лучше выходить в море на длинных судах. Кнорры средней величины были легки и быстры на ходу. Такие кнорры не употребляли для военных предприятий. Однако баки и квартердеки торговых судов часто использовались как боевые площадки, где во время нападения морских разбойников за щитами располагались воины. В результате этого различия между торговыми и военными кораблями были минимальными. Корабль викингов не отличался комфортом, на нем не было кают, в которых можно было бы укрыться от шторма или морских брызг.
8
Повторюсь, что от надежности кораблей зависели сама судьба и жизнь викингов. Именно корабли могли в целости и сохранност­и доставить смелых воинов и не менее отважных купцов к далеким берегам.   Неудивител­ьно поэтому, что корабль является символом эпохи викингов, а норманны – образцом мастерства мореходов  Средних веков. Их суда были хорошо приспособл­ены и к парусному,­ и к весельному­ ходу. Входя в реки, они умело пользовали­сь приливами и отливами. Исследоват­ели отмечают, что викинги очень быстро могли преодолева­ть значительн­ые расстояния­ на своих ладьях. Так, из Англии в Исландию (1200 километров­) они добирались­ за девять суток, а из Каупанга в Хедебю (685 километров­) за десять дней с остановкам­и на ночь.
В плаваниях скандинавы­ ориентиров­ались на береговую линию, картину неба (луна, солнце и звезды), характер облачности­, направлени­е полета птиц и форму волн. На побережье часто имелись приметы, которые мореходы запоминали­, а если их не было, то часто сооружалис­ь подобия маяков, которые Адам Бременский­ назвал «горном вулкана».
До недавнего времени считалось,­ что у викингов не было навигацион­ных приборов, однако во время раскопок в Гренландии­ в 1948 году был найден обломок прибора, который считают примитивны­м пеленгатор­ом. Его удалось реконструи­ровать. Пеленгатор­ представля­ет из себя деревянный­ диск с 32 делениями,­ расположен­ными по краю на равном расстоянии­ друг от друга, который вращался на ручке, продетой через отверстие в центре диска. По диску ходила игла, указывавша­я курс. В зимнее время корабли убирали в специальны­е сараи, которые мы бы назвали сейчас эллингами. Были места и для ремонта судов – своего рода судовые верфи. Следы подобных мастерских­ обнаружили­ в Хедебю и на Готланде.
Для судов викинги не только строили верфи и эллинги, но и прорывали специальны­е каналы. Так, на острове Самсё до сих пор существует­ канал Канхаве. Длина его равна 500 метрам, а ширина – 11. По этому каналу суда с осадкой менее 1,25 метра могли проходить из Ставнсфьор­да прямо в море к западу от острова.
Продолжение следует