Письмо Басслера: Как человек Голливуда бежал из Вены от нацистов. Перевод Игоря Файвушовича

Письмо Басслера: Как человек Голливуда бежал из Вены от нацистов
(Увлекательное письмо рассказывает захватывающую историю о роковом бегстве влиятельного адвоката киноиндустрии Пола Кореца)
http://www.tabletmag.com/jewish-arts-and-culture/167130/koretz-hollywood-vienna/2
Томас Доэрти

Перевод с английского Игоря Файвушовича

Письмо Роберта Басслера Генри Клингеру, 1938 год (Фотоиллюстрация Tablet Magazine; письмо предоставлено Шарон Лейб, фото: Wikimedia Commons)

Утром 12 марта 1938 года фашистские войска вероломно перешли австрийскую границу, поглотив своих немецко-говорящих соседей в операции территориального захвата, известной как аншлюс. Два дня спустя победоносные войска прошли по улицам Вены. Адольф Гитлер обратился с балкона отеля «Империал» к ошеломлённым толпам, которые составляли пятую колонну, помогшую обречь австрийское государство. «Немецкие соотечественники!» прокричал он. «Вы все разделите эту клятву, что бы ни случилось, которую Германский рейх, в её нынешнем виде, никогда не позволит снова нарушить кому-либо, и она никогда не будет уничтожена».

Санкционированная нацистами кинохроника показала восторженные толпы, размахивающие свастиками и подбадривающие захватчиков, идущих гусиным шагом. В Америке, однако, скептические дикторы кинохроники предупредили кинозрителей не забывать, что эти кадры сняты нацистскими операторами.

Одна часть населения Австрии, конечно, не имела никаких оснований для радости: на евреев устраивали облавы, их избивали, унижали. Через несколько дней после вторжения, газета принялась показывать фотографии венских евреев, ползающих на руках и коленях, принужденных убирать улицы на глазах ликующих коричневорубашечников. «Еврейский район выглядел так, словно он только что перенёс налёт саранчи», писал в статье для радио NBC корреспондент Макс Иордан, очевидец тех событий.

В Голливуде главные студии знали, чего ожидать: безжалостного избавления от всех евреев, работающих в офисах их филиалов и в дирекциях аффилированных театров по всей Австрии. Это случилось раньше, в 1933 году в Германии, вскоре после прихода нацистов к власти. Возглавлял кампанию для того, чтобы искусство и культура Третьего рейха впредь были «Judenfrei» — свободными от евреев, — Йозеф Геббельс, министр пропаганды и народного просвещения.

Кроме «чистки» среди евреев UFA, центра по производству кинофильмов, который был жемчужиной немецкой кинематографии, «Reichsfilmkammer», исполнительный орган в сфере кино министерства Геббельса, приказал немедленно покончить (в то время это слово было однозначным с «расстрелять») со всеми евреями в голливудских офисах в Германии, будь то американские граждане или граждане Германии. Конечно, режим был подготовлен к повторным ультиматумам с актами насилия, официальным и особым.

Макс Фридланд, племянник основателя студии «Universal Pictures» Карла Лэммла, был вытянут прямо из постели и потащен в штаб-квартиру гестапо для допроса. Родившийся в Великобритании Фил Кауфман, управляющий офисом филиала «Universal Pictures»был схвачен на улице Берлина и избит коричневорубашечниками.

Ни голливудские студии, ни официальная администрация производства фильмов и их распространения «The Motion Picture , не взяли на себя общей ответственности за действия нацистов. «Warner Brothers» и «Universal Pictures» рано приостановили съёмки и пришли в себя лишь к 1934 году. Студии «MGM», «Paramount» и «Fox» (после 1935 года «20-й Век-Фокс») выдержали давление нацистов до конца, передав свой еврейский персонал в другие страны, уволив местных евреев и заменив их на более расово подходящих работников.

Таким образом, когда нацисты аннексировали Австрию, голливудские студии приготовились к повторению Берлина 1933 года. «Ожидать обычного количества антисемитских акций, направленных против кинобизнеса», рассказало своим читателям издание «Variety», «это означает, что политика, как только она стала шокирующей, становится совершенно предсказуемой.

«Конечно офисы киностудий значительно сократили свои штаты и отделались от всех администраторов-евреев» — отметил финансовый еженедельник «Motion Picture Herald» в местном выпуске, написанном храбрым репортёром-стрингером, который, по понятным причинам, предпочёл отказаться подписать статью своим именем.

«В течение нескольких дней после аннексии, почти каждый еврейский экспонент (представитель администрации), в частности, владельцы театров высшего ранга , были взяты под стражу по сфабрикованным обвинениям в задолженности по налоговым платежам. Уведомления «Под арийской властью» или «Под управлением комиссариата «Reichsfilmkammer», были видны у входа почти во все кинотеатры, принадлежавшие доселе еврейским юридическим лицам.

Среди персонала киноиндустрии, оказавшегося в тисках истории, был д-р Пол Корец, служащий филиала «Twentieth Century-Fox» в Вене. В этой особенно преуспевающей компании с обесцененными активами, Корец был видным адвокатом, считавшимся ведущим экспертом по международным авторским правам в киноиндустрии. С 1920-х годов, он служил в качестве личного представителя Уильяма Фокса и адвоката «Fox Film», хотя он также предлагал свои услуги внештатно другим киностудиям.

Именно Корец организовал приезд в Голливуд немецкого гения экспрессионизма Ф.В. Мурнау, чтобы снять «Sunrise» («Восход солнца»), 1927 год. Корец вёл переговоры о контракте с Хеди Ламарр из «MGM», и он убедил драматурга Джорджа Бернарда Шоу в том, что «Пигмалион» обладает кинематографическим потенциалом (благодарный Шоу посвятил ему свой сценарий).

Известный своими безукоризненными контрактами, Корец создал устойчивые руководящие принципы для приобретения в собственность литературных произведений, а также прав на показ фильмов. (Возможно, лучшим доказательством хитрой прозорливости Кореца было то, что его контракты полностью контролировали права на демонстрацию кинофильмов ещё за 20 лет до телевидения и были доведены до совершенства). Самое главное, что Корец отвечал за переговоры по приобретению компанией  немецкой оптической звуковой системы «Tri-Ergon», системы озвучания фильмов, которая стала отраслевым стандартом.

Конечно, международная репутация и профессиональные достижения не были никакой защитой для евреев в стране, которая стала тогда частью Великого рейха. Так, работодатели Кореца в «Fox» в некотором смысле, более встревоженные опасностью, чем сам Корец, поспешили с его отправкой, чтобы облегчить ему побег. История высылки Кореца из Вены запечатлена в замечательном письме, датированном 10 мая 1938 года, написанном Робертом Басслером, который возглавлял коммерческий отдел «Twentieth Century-Fox» в Лондоне. Письмо Басслера было мне любезно предоставлено Шарон Лейб, правнучкой пионера художественного кино Сола М. Вурцеля, проработавшего на киностудии «Fox» с 1914 по 1949 год: это письмо повествует об истории более тревожной и драматичной, чем любой сценарий, который рассматривали работники в его лондонском офисе.
***
Бывший редактор издания «Reader’s Digest» Басслер был послан в 1936 году студией «Fox» в Лондон. Это было назначение в «тёпленькое местечко», требующее проезда первым классом в филиалы студии по всему континенту. Басслер вскоре стал известен по имени всем носильщикам и менеджерам отелей в каждой крупной столице Европы.

В начале марта 1938 года, всего лишь за несколько дней до аншлюса, когда газеты и радио были полны зловещими новостями, а напряжённость по всей Европе можно было «резать ножом», обеспокоенный Басслер отправился в Вену, чтобы составить мнение о ситуации на месте.

Он договорился пообедать с Корецом в «восхитительной докторской квартире на Рингштрассе», расположенной на «Grand Boulevard» («Большом Бульваре»), окружающем центр города. Там также присутствовал и Джордж Мартон, известный в Вене литературный агент, которого Басслер описал как «очень умного молодого венгра». Трое этих мужчин «спорили о том, что лучше всего сделать».

Судя по всему, Мартон, окончивший Сорбонну, намеревался сразу бежать в Париж. Корец сказал Мартону, что «он сумасшедший, что ничего не может случиться, что Муссолини не позволит Гитлеру уйти с «захваченной Австрией, якобы итальянской сферой влияния». Оглядываясь назад, но, возможно, только в ретроспективе, кажется удивительным, что Корец — высокообразованный и хорошо поездивший адвокат, обладавший одним из самых острых юридически искушённых умов по обе стороны Атлантики, мог быть настолько слеп относительно геополитических реалий, которые он всё ещё не осознал, что Муссолини — весьма второстепенный партнёр в альянсе Оси и так мало обращает внимания на угрозы, скрывающиеся на пороге. (Мартон был действительно умнее. Он проигнорировал совет Кореца и бежал в Париж).

Оглядываясь на два месяца назад, Басслер печально размышлял об упущенной возможности. Он также оплакивал страну, которой больше не существует. «За три недели не стало более Австрии, и мы делали отчаянные усилия, чтобы отослать Кореца», писал он Харви Клингеру, в нью-йоркский офис «Fox». В министерстве иностранных дел в Лондоне, Басслер получил необходимые визы для Кореца, его жены и их двух дочерей.

Всё, казалось, было в порядке, но потом из Вены повеяло молчанием. Единственными весточками, полученными Басслером от Кореца, были «очень краткие письма, довольно сдержанные в их формулировках». Озабоченный безопасностью Кореца, Басслер решил действовать. «В конце концов, я не мог больше ждать, поэтому я предупредил Кореца телеграммой и запрыгнул в «Восточный экспресс».

«Он — вЕнец до кончиков пальцев, и что-то в его неподатливой еврейской душе удержало его от бегства».

Басслер проехал в «Восточном экспрессе» по перегону Арльберг, в первом классе, только по билету на маршрутЛондон-Париж-Цюрих-Инсбрук-Вена. Романтика этой поездки и чудеса ландшафта, не позволили ему потерять Басслера, когда он мчался по австрийским Альпам, все ещё заснеженным, несмотря на конец сезона. Тем не менее, «картина-открытка» с пейзажем почернела от мрачных предзнаменований.

«Каждая станция была украшена нацистскими флагами с тиснёными свастиками и кричащими надписями:«Одно государство, один народ, один фюрер!» — (нацистский девиз) и торжеством: «99 .75% :«Да!» — ссылкой на плебисцит, проведённый 10 апреля в Германии, в том числе в Австрии, на который избиратели были приглашены, чтобы ответить на вопрос: «Вы за аншлюс?» Объявленный результат: «99,75% :«Да!».

Басслер был в ещё большем шоке, когда он прибыл в один из его любимых городов. «Вена изменилась больше, чем я бы мог вообще подумать», содрогнулся он. «Я приехал на следующий день после дня рождения Гитлера (21 апреля 1938 года).

Басслер зарегистрировался в своём обычном прибежище, шикарном отеле «Sacher» («Мой самый любимый отель во всём мире»), где он расслабляется, где его приветствует привычный персонал, хотя некогда говорливая «Gemütlichkeit» (уютность) этого отеля, казалось, исчезла.

«Все, казалось, меньше улыбаются и ведут себя торжественнее, чем прежде, но я сказал себе, что это только мое воображение». Но этого не было. После вызова по телефону Кореца и организации часовой встречи, Басслер, стало быть, проскользнул в бар отеля, чтобы выпить.

«Тогда я понял, что это не моя фантазия. Приветливый, шумливый бар, некогда оживлённый, с умными венскими женщинами, потягивающими кофе и молодыми парами, счастливо воркующими, был почти безлюден. Я заказал «Мартини» и бутерброд и удалился поспешно за Корецом».

Корец жил в богатом здании на «Stubenring», 6, прямо через дорогу от Министерства, престижной недвижимости в центре города.

«Прежде сонное административное здание, сейчас Министерство гудело от активности. Военные мотоциклы подъезжали и выезжали, и повсюду шныряли штурмовики в коричневых рубашках. Над дверными проёмами висели временные лоскутки ткани, указывающие различные новые отделы германского правительства». Семье Корец оставалось только смотреть в окно, чтобы увидеть, как их любимый город превращается в форпост Третьего рейха».

«Сказать, что я обнаружил, что домашние Кореца находятся в озабоченным состоянии, значит — преуменьшить », пишет Басслер. «Для того, чтобы избежать принуждения со стороны штурмовиков мыть тротуары или выполнять другие унизительные чёрные работы, никто из семьи не появлялся на улице больше, чем было абсолютно необходимо для получения продуктов питания и общих жизненных потребностей, и даже добродушная миссис Корец отказалась из-за штурмовиков от покупки мяса в еврейском магазине».

Несмотря на присутствие нацистов на улицах и террор, ощущаемый в воздухе, Корец ещё не понял, что его мир развалился вокруг него «Я узнал, что доктор задержал свой отъезд так надолго, потому что он всё ещё надеялся получить визу, которая позволила бы ему вернуться, так же, как и уехать», сообщает Басслер. «Он является венцем до кончиков пальцев, и что-то в его упрямой еврейской душе удерживало его от бегства».

В квартире с Корецом жил калифорниец Штейнхойссер, известный банкир. Партнёр Штейнхойссера, 78-летний Виктор фон Эфрусси, патриарх самой известной семьи банкиров в Австрии, «только что был отправлен в концлагерь из-за некоторых подозреваемых отношений с ненавистными Ротшильдами». (Фон Эфрусси был на самом деле связан с Ротшильдами через брак; ему удалось бежать в Англию в 1939 году). В исчезновении фон Эфрусси не было ничего необычного. «Каждый час рассказываются новые истории о судьбе друзей, о которых вы не слышали в течение нескольких дней, и которых не осмеливаетесь посетить».

Его внимание отвлекало больше, чем всё прочее, когда Басслер жаловался на карбункул на ноге, который образовался в поезде во время его поездки. «Характерно, что в разгар всех моих бед, врач для меня ничего не стал делать, а невысокий парень с Ван — Дейковскими усами и чёрным мешком, внезапно появившийся, лечил мой недуг гораздо более умело, чем мой английский врач».

«Замученный и измотанный» своей семьёй, Басслер рано ушёл и вернулся к себе в гостиницу на улице Рингштрассе. Это была жуткая прогулка с «грохотом военных автомобилей,  гвардейцами в стальных касках, бредущих гусиным шагом мимо отелей «Бристоль» и «Гранд-Отель», красно-черные ленты, развевающиеся повсюду, а солдат больше, чем я видел в Вашингтоне ещё в 1918 году, когда праздничные парады отмечали конец Первой мировой войны. Милитаризация Вены была завершена».

«Коричневые униформы, чёрные мундиры, всякие разные униформы, некоторые солдаты высокомерно вышагивали, другие, практически ещё мальчики, застенчиво поглядывали на хорошеньких проституток на Кёртнерштрассе».

Вернувшись в отель «Sachеr», Басслер провёл беспокойную ночь, пытаясь отгородиться от шума за окном:
«Всю ночь тишину нарушали приказы марширующим войскам, трескотня мотоциклов и цоканье кавалерии. Около 1:30 ночи я услышал, как кто-то, несомненно, еврей, повторял фразу после кого-то другого, который разговаривал с ним в грубых тонах. Я выглянул, насколько мог, из моего окна, но не смог их увидеть, хотя всю эту сцену можно было слишком легко себе представить: какой-то бедный еврей, торопясь домой по тёмным улицам, был остановлен шумевшим, возможно, пьяным штурмовиком, который заставлял его повторять, снова и снова: «Я паршивый еврей, я паршивый еврей!».

На следующее утро, 22-го апреля, Басслер прибыл к дому Кореца как раз в тот момент, когда тот выходил из такси. В руках Корец сжимал паспорта его семьи. «Я получил их!» воскликнул он, имея в виду драгоценные выездные визы. Поднявшись в свой офис, Корец поделился хорошими новостями с семьёй. Он также рассказал Басслеру один из тех странных, нелогичных анекдотов о жизни под властью нацистов:

«У Кореца на протяжении многих лет близким другом был немец, нацист, и в то время — комиссар полиции в Вене (шеф гестапо Франц Иосиф Хубер, который пережил Вторую мировую войну, избежал осуждения за военные преступления и мирно скончался в Мюнхене в 1975 году). Через него Корец получил визу, позволившую ему вернуться в Австрию, единственную визу такого рода, которая была предоставлена прежде еврею.

У Кореца были и другие друзья в официальных кругах полиции, которые также остались к нему лояльными: «Рассказывая, как простые полицейские пришли по собственному желанию и засвидетельствовали, что он был хорошим парнем, Корец поддался эмоциям единственный раз за всю свою карьеру и заплакал».

Дата вылета была намечена на воскресенье, 24 апреля. Басслер купил обратный билет на поезд в Лондон через Париж, но так как у семьи Кореца не было французской визы, они должны были ехать через Германию. Басслер поменял свой билет, так что он мог сопровождать семью Кореца. Доктор Корец, «казалось, хотел, чтобы я поехал с ними», вспоминает он, «хотя всё, чем я мог действительно помочь, была моральная поддержка». Хотя Басслер преуменьшает галантность своего решения, он проявил реальную храбрость, так как даже американские граждане не были застрахованы от прихотей нацистских головорезов».

Семья потратила субботу на укладку вещей, приобретённых за всю жизнь, принимая мучительные решения, что взять с собой, а что оставить. Опять же, странно, что член гестапо выполнял важную услугу для семьи Корецев:
Другой друг семьи, бывший в то время членом гестапо, и после того, как г-жа Корец и её дочери упаковали у него на глазах весь сундук, он сказал им, что это  будет небезопасно для них — брать так много вещей и ограничил их двумя баулами на человека.

На следующее утро, когда Басслер прибыл на квартиру, чтобы поехать с семьёй на железнодорожную станцию, он обнаружил, «что г-жа Корец с дочерями разделились на две пары. Корец, в ярости, вышел из квартиры, чтобы покурить в вестибюле, оставив Басслера «как бы с носом», шутит он. Басслер делал всё возможное, чтобы помочь с распаковкой и переупаковкой. Головные уборы, нижнее бельё и т.д., некоторое время летали в воздухе, но, в конце концов, у нас были восемь баулов, готовых к поездке».

Оказалось, что отсутствие французской визы было удачей. «Путешествие по Германии было двадцатью четырьмя часами неизвестности, потому что очень много рассказывают о тяготах евреев, пересекающих границу», писал Басслер.

«Но проезд по Германии был хорошей мистификацией: большинство беженцев попытались попасть из Германии непосредственно в Швейцарию и были пойманы. Немцы даже не осмотрели на нас на границе.

«Не то, чтобы в поезде, направлявшемся на свободу, было приподнятое настроение. Самым сложным в этой поездке было начало, когда они бросили свой последний взгляд на Дворец «Шёнбрунн», а поезд в этот момент миновал окраины Вены.

Несколько недель спустя, обретя спасение в Лондоне, семья Кореца начала приспосабливаться к новой жизни.

Доктор Корец и его семья быстро обосновались в Лондоне, и мы изо дня в день разрабатываем планы, чтобы позволить ему отсюда эффективно продолжать свою юридическую работу и поддерживать наши совместные контакты в Европе», пишет Басслер о конце этих тяжёлых испытаний. «Действительно удивительно, как мужественно он и его семья столкнулись с необходимостью созидания для себя новой жизни».

К 1940 году Корец  с семьёй переехали в Голливуд, где он продолжал работать на киностудии «Fox», а позднее — «MGM», где он в течение почти 25 лет представлял Луиса Б.Майера . Но даже в Голливуде семья Кореца не смогла полностью избавиться от кошмара Третьего рейха. Сын Фрэнк, выпускник Оксфордского и Колумбийского университетов, который планировал карьеру юриста, как и его отец, был убит в бою во Франции в 1944 году.

Со своей стороны, и Басслер, и Харви Клингер прошли долгую и успешную карьеры в киноиндустрии. Клингер работал на киностудии «Fox», в коммерческом отделе на протяжении десятилетий, обеспечивая юридическую поддержку таким фильмам, как «Планета обезьян» (1968 год) и «Французский связной» (1971 год), он стал также по праву известным писателем, специализирующимся на мистических и детективных историях.

Басслер вернулся в Голливуд, когда в Европе вспыхнула война и сделал успешную карьеру в киноиерархии, став плодовитым продюсером на киностудии «Fox», продвигая разнообразные списки номинантов, которые включали «Мой Гал Сал» (1941 год), «Чёрный лебедь» (1942 год) и «Змеиная яма»( 1948 год). Он закончил свою карьеру в сфере, которую предвидел Корец, производя эпизоды для телесериалов «Отряд М» (1957-60 годы) и «Маршрут 66» (1960-1964 годы).

После кризиса студийной системы в 1960-х годах, Пол Корец вышел в отставку и жил спокойно «в относительной безвестности», как выразились в некрологе о его кончине в «Los Angeles Times». Он умер в Голливуде в 1980 году в возрасте 94 лет.