Ирина Шейнкман: Cказка про полисика

Cказка про полисика

Ирина Шейнкман

Жил был полисик ну то есть как жил был… эээ… сперва он родился, родился в городе таком то в стране… эээх… была не была. А знаете ли вы где находится город такой то? А я вам расскажу…

Стало быть город такой то мирно себе покоится на задворках столицы великого княжества и полисику посчастливилось там родится! Tуда приехали его родители в разгар эпохи новой экономической политики, и вот она, политика эта, была такой новой и такой экономичной аж дух захватывает! Папе, маме и полисику жилось там на ура! Впервые у них в квартире появилось электрическое освещение! К завтраку из соседней кондитерской приносили горячие булочки, кренделя и другую сдобную радость, целыми днями они шили сапоги, ели вкусности и думали вот это жизнь! но… счастье, кх-кх, длилось недолго.

Советская власть… такая знаете ли власть, которая решает, и вот она решила, что жить хорошо — вредно и стала она эта власть сворачивать программу НЭПа. Ну, как детей в одеяло сворачивают, чтобы спали хорошо.

Кх-кх, а ну да, про нэп и его сворачивание — в общем делалось это так: утром приносили папе квитанцию на уплату огромного налога. Срок уплаты 12 часов дня, за неуплату налога — конфискация имущества! Папа честно оплачивал налог, ему так же честно в 12 же часов приносили новый, еще больший налог. И так из О! дня в день — шьём сапоги, платим налоги, платим налоги, шьём сапоги. Полисик стал громко плакать, хотеть кушать и жаловатся маме. Мама на такую весёлую жизнь стала жаловатся папе. Папа в свою очередь, не хотя, пожаловался «кому следует». Ему там с большой охотой и отеческим пониманием предложили объявить себя банкротом и отказатся от своего предприятия в пользу государства (великого литовского княжества тире города под москвой тире столичного об ту пору захолустья).

Так бросили папа с мамой и полисиком все нажитое в прекрасном городе и вернулись «взад, откель приехали», а то есть в местечко П. Оно же, не что иное как станция, почка, на некой железнодорожной ветке.

В местечке П ещё работала синагога, где всеми делами руководил шейхет (мясник то есть) реб Иосул-Довид. Шейхет был добрый детина высокий и крепкий «дед мороз» с большой белой бородой и жёлтой, вечно дымящейся прорезью рта.

Мама с папой сказали полисику, мол Реб Иосул-Довид был есть и будет непререкаемый авторитет и если возникнет у сыночка спор какой, неразрешимый, пускай идёт к Нему, в синагогу а Он уж разрешит или не разрешит на то воля божия.

Синагога, построенная на деньги, всех и каждого, была самым распрекрасным зданием в местечке. А здание то по образу и подобию было срублено из высококачественной сосны, из брёвен одинаковой толщины уложеных «еврейским углом», (еврейский угол, это когда бревна своими концами образуют замок, а концы бревен не выходят за уровень стен.)

Первый этаж синагоги — высокий зал для мужчин, на восточной его стене, на высоте нескольких метров от пола, Арон кодеш, эдакий шкап, где хранилась Тора. А к шкапу со святым писанием вела витая лесенка с позолоченными палочками, на которые опиралются перила и ладони людей.

И даже сам Реб Иосул-Довид забравшись по лесенке на площадку между двумя маршами, хлопал рукой по тем перилам и голосом рвал тишину в призыве — «слушайте евреи!» (герт идун).

Второй этаж — для женщин, туда вел отдельный вход, там было светло и уютно женьщины чинно рассаживались лицом к стене, обращенной к мужскому залу. В стене той было много окон, обрамлённых накрахмаленными вышитыми занавесками и «как на картинке видать что творится в зале мужском».

В эту синагогу полисика обычно водила его бабушка, ведь у полисика была ещё и бабушка. Да, и там он впервые увидел как на праздник Симхат Тора мужчины поют и пляшут с торой в руках передавая её друг другу а женьщины с высоты своего этажа хлопают в ладоши и тоже поют. Там бабушка нашёптывала полисику (во время чтения Торы!) про героев самых героических: про Авраама и Сару, про Якова и красавца Иосифа. Из этих рассказов полисик, таки понял, кто такие евреии и с чем их едят…… ну в смысле о нашем с вами происхождении, и о необходимости совершать добрые дела (мицвот). Эти понятия, братцы, не смогли вытравить ни школа, ни комсомол, ни советская агитмашина и не какая другая машина!

Ну ладно давайте за синагогу… Синагога была ещё и клубом, ха-ха где обменивались новостями, решали дела. И вот было дело жизни и смерти а в частости смерти как взрослых так и детей, из за кординального, я бы сказал, отсутствия врача на месте. Ну и пригласили врача из наших по фамилии Комиссарчик по имени не помню, который за сопливый оклад от общества согласился так сказать оказывать медицинскую помощь всей округе. А вообще он был святой человек, ведь бедных он лечил бесплатно и давал бесплатные лекарства, а у обеспеченных и богатых брал плату за каждое обращение, ха!, вот это еврей!

продолжение следует…