Автор: «Как я освободился от Вагнера»
Оставляя в стороне «затертую цитату из статьи Арановича» и несмотря на отсутствие у меня на полках солидных монографий на эту тему , осмеливаюсь продолжать — о Р. Вагнере .
Однако , статью Евгения Майбурда читал . Кроме статьи Е.М. , в сети есть много материала о Р. Вагнере .
Меня больше всего заинтересовала эволюция-трансформация дружбы Ф.Ницше и Р. Вагнера. Ниже — кое-что из статьи : Попкова Л.П. Хроника «Звездной дружбы». Фридрих Ницше и Рихард Вагнер // Музыкальная жизнь. 1990. №17. С.19-21; №18. С.21-23; №19. С.21-23; №20. С.21-22.
Что касается “мифообразующих цитат” , то я с Вами , Евгений Михайлович , совершенно согласен — цитаты эти всё больше заполняют пространство и отличить историю от мифотворчества становится всё сложнее.
Хроника «звездной дружбы». Ф. Ницше и Р. Вагнер.
Л.П. Попкова
В истории становления человеческого духа пути философии и музыки
пересекались не раз. Великие умы древности пытались постичь гармонию
Вселенной, измерить Бытие «музыкой чисел». О музыке размышляли Платон и
Аристотель, Августин и Фома Аквинский. Искусство звуков оставалось
неисчерпаемой темой для философов последующих эпох: от Канта и Гегеля до
Хайдеггера и Сартра.
Логос влиял на музыку не менее активно. Так, философские доктрины
христианства обусловили своеобразие звучащего мира Палестрины и О.
Лассо, а миросозерцание барокко оригинально преломилось в эстетическом
идеале Баха…
………………………………. …………………………
Как я освободился от Вагнера
Уже летом 1876 года, во время первых праздничных представлений, я в душе
распрощался с Вагнером. Я не выношу ничего двусмысленного; с тех пор как
Вагнер находился в Германии, он опускался шаг за шагом до всего, что я
презираю, — даже до антисемитизма …..
…Неужели ни у кого из немцев не нашлось тогда для этого ужасающего
зрелища глаз, не нашлось сочувствия в совести? Был я единственным,
который от него — страдал? ….
. . . . Мощь гения Вагнера в выражении усталости, разочарования,
апокалиптических видений, разрушения (все то, что сполна испытал Ницше)
действовала парализующе на усталые нервы современника . . . . . . . . . . . . . . . .
Эпилог
<…> Еще слово скажу я для наиболее избранных ушей: чего я в сущности
требую от музыки?
Чтобы она была ясна и глубока, как октябрьский полдень. Чтобы она была
чудна, оригинальна, чтобы она ласкала, — маленькой, чудной женщиной,
полной обаяния…
<…> Я не знаю, чем музыка отличается от слез, — я не могу думать о
счастье, об юге без дрожи, робости.
Я на мосту стоял
Позавчера в темную ночь.
Издали доносилась песнь;
Золотистыми каплями текла она
По вздрагивавшей поверхности
Волн в даль.
Гондолы , свет
Плыли во мрак.
Душа моя ,
Тронутая баркаролой.
Тихо напевала ,
Дрожа от счастья . . .
— Слушал ли кто-либо ее?..
(Ф. Ницше. Ecce homo.)
… Но кто еще сомневается в том, чего я хочу , — каковы три требования ,
которые на этот раз влагает в мои уста моя злоба, моя забота, моя любовь
к искусству?
Чтобы театр не становился господином над искусствами.
Чтобы актер не становился соблазнителем подлинных.
Чтобы музыка не становилась искусством лгать.
<…> Чего Вагнер нам стоит. Приверженность к Вагнеру обходится дорого.
Смутное чувство этого существует еще и ныне. Даже и успех Вагнера, его
победа не вырвала с корнем этого чувства. Но некогда оно было сильным,
было страшным, было как бы мрачной ненавистью, — почти в течение трех
четвертей жизни Вагнера. То сопротивление, которое он встретил у нас,
немцев, достойно всяческой похвалы и почета. От него защищались, как от
болезни, — не доводами — ими не поборешь болезни, — а препонами,
недоверием, угрюмостью, отвращением, мрачной серьезностью, точно в лице
его всюду бродила великая опасность. Господа эстеты скомпрометировали
себя, когда они, из трех школ немецкой философии, объявили абсурдную
войну принципам Вагнера разными «если» и «ибо» — какое было ему дело до
принципов, даже собственных!
— У самих немцев оказалось достаточно разума в инстинкте, чтобы не
позволять себе тут никаких «если» и «ибо». Инстинкт ослаблен, если он
рационализируется: ибо тем, что он рационализируется, он ослабляется.
Если есть признаки того, что несмотря на общий характер европейского
декаданса, в немецком существе все еще живет некоторая степень здоровья,
инстинктивное чутье вредного и грозящего опасностью, то я менее всего
хотел бы, чтобы в их числе игнорировали это тупое сопротивление Вагнеру.
Оно делает нам честь, оно позволяет даже надеяться: так много здоровья
Франция не могла бы уже выказать. Немцы, замедлители par excellence в
истории, теперь самый отсталый культурный народ Европы: это имеет свою
выгоду, — именно в силу этого они относительно и самый молодой народ.
Приверженность к Вагнеру обходится дорого. Немцы совсем недавно утратили
нечто вроде страха перед ним , — желание освободиться от него являлось у
них при всяком случае. — Помнят ли еще то курьезное обстоятельство, при
котором совсем под коней, совсем неожиданно снова проявилось старое
чувство к Вагнеру? При погребении Вагнера первое немецкое Вагнеровское
общество в Мюнхене возложило на гроб его венок, надпись которого тотчас
же стала знаменитой. «Спасение спасителю!» — гласила она. Каждый
удивлялся высокому вдохновению, продиктовавшему эту надпись, каждый
удивлялся вкусу, на который приверженцы Вагнера имеют привилегию; однако
многие (это было довольно странно!) сделали в ней одну и ту же маленькую
поправку: «Спасение от спасителя!» — Вздохнули свободнее. —
Приверженность к Вагнеру обходится дорого. Измерим ее по ее действию на
культуру. Кого собственно выдвинуло на первый план вызванное им
движение? Что все более и более развивало оно?
— Прежде всего претензии профанов , идиотов в искусстве. Они организуют
теперь ферейны , они хотят насаждать свой «вкус» , они хотели бы даже
разыгрывать судей in rebus musicus et muskantibus.
Во-вторых: все большее равнодушие ко всякой строгой , аристократичной ,
совестливой выучке в служении искусству; на ее место поставлена вера в
гений , по-русски: наглый дилетантизм (- формула для этого имеется в
Мейстерзингерах).
В-третьих , и это самое худшее: театрократию — сумасбродную веру в
преимущество театра , в право театра на господство над искусствами , над
искусством… Но надо сто раз говорить прямо в лицо вагнерианцам, что
такое театр: всегда лишь плод искусства, всегда лишь нечто второе, нечто
огрубленное, нечто надлежащим образом выгнутое, вылганное для масс! Тут
и Вагнер не изменил ничего: Байрейт — большая опера, — а вовсе не
хорошая опера… Театр есть форма демола-трии в целях вкуса, театр есть
восстание масс, плебисцит против хорошего вкуса… Это именно и
доказывает случай Вагнера: он покорил толпу, он испортил вкус, он
испортил даже наш вкус к опере!
Приверженность к Вагнеру обходится дорого. Что она делает с умом?
освобождает ли Вагнер ум? — Ему свойственна всякая двойственность,
всякая двусмысленность , вообще все , что убеждает невежд , не доводя их до
сознания , для чего их убедили? Это делает Вагнера соблазнителем высокого
стиля. Нет ничего усталого , отжившего , жизнеопасного и поносящего мир в
духовной области , что не было бы взято его искусством тайно под защиту ,
— эmo самый черный обскурантизм , скрываемый или под светлыми покровами
идеала. Он льстит каждому нигилистическому (- буддистскому) инстинкту и
переряжает его в музыку , он льстит каждой христианственности , каждой
религиозной форме декаданса. Откройте свои уши: все , что выросло на
почве оскудевшей жизни , вся фабрикация фальшивых монет трансценденции и
потустороннего , имеет в искусстве Вагнера своего высшего защитника — не
формулами: Вагнер слишком умен для формул — а убеждением чувственности ,
которая в свою очередь снова делает ум дряблым и усталым . . .
Приверженность к Вагнеру обходится дорого. Я наблюдаю юношей , долго
подвергавшихся его инфекции. Ближайшим , сравнительно невинным действием
является порча вкуса. Вагнер действует , как продолжающееся употребление
алкоголя. Он притупляет , он засоряет желудок. Специфическое действие:
вырождение ритмического чувства. Вагнерианец называет в конце концов
ритмическим то , к чему я применяю греческую поговорку «мутить болото».
Уже гораздо опаснее порча понятий. Юноша становится ложным плодом —
«идеалистом». Он перегнал науку; в этом он стоит на высоте маэстро.
Взамен этого он разыгрывает философа; он пишет байрейтские газеты; он
разрешает все проблемы во имя отца , сына и святого маэстро. Худшим,
конечно , остается порча нервов. Пройдитесь ночью по большому городу: вы
услышите всюду , как с торжественной яростью насилуют инструменты , — к
этому примешивается порою дикий вой. Что там происходит? Юноши молятся
Вагнеру… Байрейт смахивает на водолечебницу. — Типичная телеграмма из
Байрейта: bereits bereut (уже покаялись). — Вагнер вреден для юношей; он
является роковым для женщины. Что такое, с точки зрения врача,
вагнерианка? — Мне кажется , что врач должен бы поставить молодым
женщинам со всею серьезностью следующую альтернативу совести: одно или
другое. — Но они уже выбрали. Нельзя служить двум господам , если один из
них Вагнер. Вагнер спас женщину; женщина построила ему за это Байрейт.
Вся — жертва , вся — покорность: нет ничего, чего бы ему не отдали.
Женщина беднеет на благо маэстро, она становится трогательной, она стоит
перед ним нагая. Вагнерианка — самая прелестная двусмысленность из
существующих ныне: она воплощает дело Вагнера, — она является знамением
п о б е д ы его дела… Ах, этот старый разбойник! Он крадет у нас
юношей, он крадет даже наших жен и тащит их в свою пещеру… Ах , этот
старый Минотавр! Чего он уже нам стоил! Ежегодно приводят ему в его
лабиринт вереницы прелестнейших дев и юношей , чтобы он проглотил их , —
ежегодно взывает вся Европа: «собирайтесь на Крит ! собирайтесь на
Крит!..» (Ф. Ницше. Случай с Вагнером.)
……………………………………………………………..
и в заключение — немного ЗА Ницше: «…культурфилософские воззрения немецкого мыслителя оказались способны
в художественной культуре XX в. аккумулировать и прямо противоположные тенденции. Так, например, философия
Ф. Ницше стала идейным фундаментом для построения системы «нового гуманизма» в произведениях французского
писателя А. де Сент-Экзюпери. Последний, ощущая многие кризисные явления культуры XX в., в своём творчестве
критикует вещизм, рационализм и процессы массовизации в современном обществе. Он пытается возродить человеческую духовность , ориентацию на идеальные высшие ценности, что позволит человеку обрести Смысл и всеобщее единение людей в Человеке. А. де Сент-Экзюпери активно использует в своём гуманистическом проекте ориентацию ницшеанской эстетики на сверхчеловечность , перманентное движение , преодоление себя , понятые в модусе духовного возрождения. Идейным фундаментом для создания французским писателем своей системы «нового гуманизма» стала философия Ницше , что , в свою очередь , свидетельствует о наличие чрезвычайно разнонаправленной потенции, содержащейся в творчестве немецкого мыслителя. Культурфило-софские воззрения Ницше оказались востребованы не только на пути разрушения и дегуманизации современной культуры , но и выявили свою способность вдохновить отдельных представителей современной художественной культуры на создание систем нового гуманизма и духовности ,способствующих преодолению современного культурного кризиса.»