» Воспоминания на два голоса » — Франсуа Миттеран , Эли Визель

» Воспоминания на два голоса » —  Франсуа Миттеран  ,  Эли Визель
*   *   *   *
Главы из книги. Перевод с французского Н. Сперанской
П р е д и с л о в и е
» Политический деятель прежде всего выражает себя в своих поступках, по
ним и нужно его судить. Речи и книги — лишь инструменты, помогающие ему
действовать. Но когда мандат заканчивается, труд завершен и с возрастом
приближается горизонт, у него возникает потребность собрать рассеянные
мысли и доверить письму править дальнейшим ходом его жизни. Достигнув
известного возраста, я также испытываю необходимость высказать в
нескольких словах, которые слишком долго носил в себе, то, что для меня
важно.Такова цель этой книги, ради нее я вместе с Эли Визелем и
предпринял этот мемуарный труд.
Одиль Жакоб убедила меня подготовить его к изданию и напечатать.
За это я ей благодарен.»   —  Ф. Миттеран
1. Вера
Эли Визель. — Вы были очень верующим ребенком и учились в Ангулеме у
отцов-иезуитов…
Франсуа Миттеран. — Нет, не у них. Епархиальный коллеж, каким был
ангулемский коллеж св. Павла, — не школа-монастырь. Я учился в частной
католической школе, некоторые преподаватели в ней были сельскими
священниками. Это не была школа мысли, там был совсем другой настрой,
чем у иезуитов.
Э. В. — Я только хотел сказать, что для вас, как и для меня, вера с
самого начала играла важную, если не центральную роль.
Ф. М. — Нет, я бы этого не сказал. Я верил так, как меня научили в семье
и в школе. Мой темперамент, пожалуй, можно было бы назвать религиозным.
Эти вопросы интересуют меня. У меня естественная склонность самому их
исследовать. Я лишь допускаю существование единого начала и возможность
объяснения сущего, но мне бывает трудно выбрать способ объяснения. Такой
склад ума очень повлиял на мои школьные занятия. Я повернут к изучению
этих проблем и посвященных им трудов. Меня очень занимает литературная
форма и стиль этих трудов. Поэтому кажется, что можно сказать обо мне
так, как сказали вы, но на самом деле я агностик. Я не знаю, знаю я или
нет: едва ли это можно назвать верой.
Э. В. Тем не менее однажды, говоря о своем детстве, вы сказали:
«Время и вещи говорили о Боге как о самоочевидном».
Ф. М. Да, мне знакома такого рода уверенность. Но когда речь
идет об идее начала, правящего вещами, — чтобы не говорить об идее Бога,
— я сказал бы, как агностик, что если я склоняюсь в какую-нибудь
сторону, то скорее в сторону веры. Тем не менее я не являюсь
практикующим католиком и опасаюсь догм.
Э. В. Мне кажется, что можно даже восставать против Бога. Иногда
подлинная вера состоит в том, чтобы отказаться от нее или, по крайней
мере, поставить под вопрос.
Ф. М. Я никогда не поднимал мятежа против Всевышнего. Я не
расставался с церковью, «возвращая билет», мне не пришлось, так сказать,
«рвать пуповину». Я отдалился от церкви постепенно, незаметно, эта
эволюция произошла во мне сама собой.
Э. В. Значит, не было драматического разрыва, а лишь медленная
эволюция… А вы можете вспомнить момент, когда ваша вера начала
слабеть?
Ф. М. У меня не было ни ночи Паскаля, ни клоделевской колонны
собора , я не могу зафиксировать этот момент. Но думаю, что во время
войны.
Э. В. Я очень хорошо помню, как впервые не надел тфилин. Это было в 1949
году в Израиле. Я работал с одним журналистом, был очень занят в тот
день и совершенно забыл обо всем остальном. Это страшно меня напугало,
потому что я был очень набожен. Однако мир не обрушился. А я был уверен,
что если совершу что-нибудь подобное, то тотчас умру от разрыва сердца!
Ф. М. Но вы выжили!
Э. В. Да, потому что Бог терпелив. Вы писали где-то: «Свобода — это
разрыв».
Ф. М. Да, всегда разрыв. Прежде всего я говорил о том, что свободу нужно
завоевать. Свобода — это переход от одного состояния к другому, стало
быть — разрыв. Я основывался на собственном опыте: я был в плену и
отвоевал свою свободу. Одним мартовским утром я должен был порвать с
ежедневным лагерным распорядком и пойти на неизбежный риск. Пересечь
колючую проволоку означало разрыв, и этот образ запечатлелся в моей
памяти. Потеря свободы, вы понимаете, может быть довольно приятной, даже
в нищете. Установленный порядок — очень комфортная вещь, даже если он
играет против вас. Но для того, чтобы оказаться способным на разрыв,
необходимо выбрать другой комфорт, дух свободы.
Э. В. Когда-то, очень давно, я попал в автокатастрофу и провел в
больнице целый год. И в тот день, когда врач сказал мне: «Завтра вы
выписываетесь» — я испугался.
Ф. М. Я это понимаю. Мой побег в марте сорок первого года чуть не
сорвался из-за того, что накануне я в первый раз получил посылку от
родственников, пару роскошных ботинок. Поскольку они были совершенно
новые, я не мог их надеть, меня бы тут же поймали. Это звучит абсурдно,
но я был готов остаться, чтобы сохранить эти башмаки.
Э. В. Свобода не быть свободным — тоже, вероятно, форма свободы.
Ф. М. Для этого необходимо, чтобы выбор был по-настоящему свободным. У
меня был выбор остаться там, где я был. Моя свобода заключалась в том,
чтобы уйти туда, куда я хотел, вернуться в мою страну, вернуться в бой,
вернуться к тем, кого я любил, — словом, выйти из подчинения, в котором
я находился. Разумеется, я имел возможность сказать: «Я могу вернуться
домой, но предпочитаю остаться здесь». У меня был друг по имени Антуан
Модюи, замечательный человек. Депортированный в Берген-Бельзен, после
освобождения он остался там на несколько дней, чтобы ухаживать за
другими, отказавшись сесть на первый поезд, как ему предлагали, и
вернуться к жене, с которой я ждал его на перроне Восточного вокзала. И
он заразился тифом и умер. Вот это высшая стадия свободы: свобода
самопожертвования.
Э. В. Это свобода, превратившаяся в веру.
Ф. М. Именно так. Для него, принявшего католичество в зрелом возрасте и
глубоко веровавшего, осознававшего религиозный смысл подвижничества, это
была вера. Он мог действовать, только ориентируясь на абсолют.
Э. В. А до обращения?
Ф. М. Я не знаю, каков был его предшествующий религиозный опыт. Он не
верил до того дня, когда — еще до войны — его посетило откровение,
озарение. Сын очень состоятельных родителей, он стал наниматься сезонным
рабочим на фермы, потом вступил в Иностранный легион, чтобы окончательно
порвать со своим прошлым. Он воевал, потом попал в плен… Что с ним
было сразу по возвращении, я не помню. Потом он организовал в Деволюи —
это район Альп к югу от Веркора — род фаланстера, религиозную общину,
объединившую самых разных людей, которые обрели в ней духовную опору.
Потом его арестовали и депортировали.
Э. В. Камю задумывался над тем, нельзя ли быть святым, не веря в Бога.
Ф. М. Думаю, что можно. Бог — это ориентир, высшая мотивация. Некоторые
невоцерковленные люди, некоторые неверующие достигали настоящей
святости. Их единственной опорой была личная мораль, этика, а
единственным вознаграждением — осознание выполненного долга.
Э. В. Мне кажется, что нечто похожее имеет место у коммунистов.
Ф. М. Вера выражает себя догмой, а догматиком можно быть в любом лагере.
У коммунистов также были свои герои и свои святые, которые из высшего
почитания своей догмы шли на самопожертвование.
Э. В. Лексикон коммунистов совершенно религиозен, если не сказать
мистичен. Их учение очень похоже на религию. Маркс, Ленин и другие — ее
пророки.
Ф. М. Совершенно верно. Обычно религия стремится взять под полный
контроль жизнь человека, ничего не оставляя случаю. Язык, дух, даже
повседневные поступки должны были быть подчинены коммунистической
идеологии. Вы можете заметить в этой связи, что в католических странах
Южной Европы коммунизм стяжал наибольший успех, здесь произошло
превращение части наших последовательных католиков в воинствующих
коммунистов. Это потребовало, конечно, многих разрывов — но не перемены
натуры.
Э. В. Вы действительно полагаете, что вера обязательно связана с
догмами? Вы не думаете, что возможна недогматическая вера?
Ф. М. Я сказал это только применительно к коммунистам. За исключением
нескольких великих умов большинство людей нуждаются в том, чтобы их вера
чем-то поддерживалась, сохранялась. А для того, чтобы поддерживать свою
веру, простому смертному необходимо структурировать ее вокруг ключевых
идей и определенных обрядов. Это роль церквей, и они создают догмы.
Оставаться верующим, не принадлежа к какой-либо церкви, — это очень
сложный путь индивидуального духа, требующий большого героизма.
Э. В. Возможно ли и должно ли иметь веру, в то же время ища ее? Остается
ли это для христиан даром, милостью?
Ф. М. «Ты не искал бы меня, если бы ты меня не нашел», — говорит
Паскаль. Люди продолжают искать веру, хотя уже обрели ее. Мы знаем много
рассказов о подобном опыте. Возьмите Терезу Авильскую, великого мистика,
или же Терезу из Лизье, неграмотную монашку. На самом деле великие
мистики проводят половину жизни в сомнениях, хотя имеют веру внутри
себя: я сомневаюсь, я в пустыне, Бог оставил меня, но я продолжаю верить
в него и служить ему……..
Э. В. Вы знаете Никоса Казандзакиса, автора романов «Жизнь и дела
Алексиса Зорбаса» и «Христа распинают вновь»? Он приводит прекрасную
этрусскую пословицу: «Не потому, что сошлись две тучи, сверкает молния,
а для того тучи сходятся, чтобы молния сверкнула». Я считаю, что тайна —
во встрече. <…>
2. Творчество, литература
Франсуа Миттеран. Надо стараться быть профессионалом в своем деле и
говорить только о том, что знаешь. Если приходит более широкое, более
универсальное знание — оно является само, это следующий этап. Некоторые
люди достигают универсального знания через философскую или религиозную
рефлексию, но вообще охватить совокупность отдельных умопостигаемых
фактов дано лишь единицам. Для этого, однако, — возьмите, к примеру,
Канта — они вынуждены вести совершенно особый образ жизни, где вся
внешняя деятельность может свестись к одной-единственной прогулке под
липами по сто шагов в день. Этим они в значительной мере отрезают себя
от мира и от познания, прежде всего — от действия, являющегося особой
формой культуры. Существует наука действия, которая имеет дело с
повседневной жизнью и управляет ею.
Эли Визель. Вы всегда были восприимчивы к искусству, и при этом вы —
бесспорно человек действия. Имеет ли эстетика влияние на ваши поступки?
Ф. М. Многие руководители государств игнорируют эстетический критерий.
Другие, напротив, придают ему особое значение, они уверены, что это
поможет управлять вверенной им страной, будет способствовать развитию
общества. Я причисляю себя ко вторым. Помогает ли это мне в работе?
Думаю, что да. Все, что позволяет создать определенную дистанцию между
собой и людьми или вещами, при этом не теряя контакта с ними, кажется
мне необходимым для действия. Это дистанцирование от самого себя, от
других, расстояние между мыслью и поступком позволяет увидеть
закономерности, которые иначе просто не разглядеть. Самый сложный момент
— найти точную меру. От этого зависит успех действия…
Э. В. Кто нравится лично вам?
Ф. М. Некоторые из политических деятелей, больше люди из мира искусства
и философии.
Э. В. Почему вы так строго проводите грань между художником и политиком?
Культурный мир сотрясают те же кризисы, его раздирает та же зависть и
ненависть, что и мир политики. Это также мир власти.
Ф. М. Я лучше знаю политическую среду, чем художественную.
Э. В. Что привлекает вас в последней? Творческая энергия?
Ф. М. Да, дар художника создавать картины, дар композитора писать
симфонии, талант, позволяющий создавать скульптуры или философские
системы, передающие чувства и познание от человека к человеку. Мне
видится в этом что-то магическое.
Э. В. Я пишу книги, художник — картины, композитор — музыку… Но
сколько читателей сегодня у романиста, сколько слушателей у композитора?
Очень немного. Вы же, политики, работаете для миллионов. Отчего не
признать творческого аспекта политики? Вы сами отвели решающее место
культуре, вы дали толчок великим проектам: реставрация Лувра,
строительство Оперы на площади Бастилии, Арки Дефанс и, самое главное,
Национальной библиотеки.
Ф. М. Разумеется. Я попытался сделать так, чтоб эти сооружения стали
значимыми. Но это лишь составная часть избранной мною политики. Это
придает смысл моим действиям или, во всяком случае, позволяет вдохнуть в
политику немного поэзии, которую трудно найти в законах.
3. Власть
Эли Визель. Власть притягательна… Почему люди стремятся к ней? Что она
дает? Каковы ее цели, ее тайные ловушки? Какое определение вы дали бы
власти?
Франсуа Миттеран. То же, какое дает словарь. Главное заключается в том,
что власть может принимать множество форм……
Э. В. Могли бы вы прожить какую-нибудь другую жизнь?
Ф. М. Думаю, что да. Я мог бы посвятить ее размышлению, жить в деревне,
в окружении деревьев, животных и нескольких любимых людей. Может быть,
это идиллическая мечта, но я действительно думаю, что мог бы так
существовать. Приключения ума, вы знаете, столь же увлекательны, как и
политика, а мне, чтобы чувствовать себя счастливым, не нужна постоянная
новизна. Но, наверное, зуд действия был сильнее, чем любовь к
размышлению, раз в конце концов я пустился в политику.
Э. В. Мы стоим на пороге нового века. Как вы видите будущее Истории, в
которую внесли свой вклад?
Ф. М. Прогресс науки и технологии будет продолжаться, спутывая карты,
принуждая людей строить общество с совсем другим типом производства.
Культурный компонент будет играть все более важную роль. Отсутствие веры
будет рождать все больше различных сект… Многие будут ждать
чудотворца, как в эпохи великих трагедий Средневековья. Будем надеяться,
что нам не предстоят политические эксцессы, как в Германии в 1933 году.
Э. В. Хотели бы вы дожить до 2010 года, чтобы увидеть, что будет
происходить? Что больше занимает вас, настоящее или ближайшее будущее?
Думаете ли вы о нем?
Ф. М. Нет. Как Вилли Брандт, который велел написать на своей могиле
прекрасную эпитафию: «Я сделал все, что мог.»
……………….
Франсуа Морис Адриан Мари Миттеран
François Maurice Adrien Marie Mitterrand
21-й президент Франции
4-й президент Пятой республики
21 мая 1981 — 17 мая 1995
Предшественник:         Валери Жискар д’Эстен
Преемник:       Жак Ширак
…В молодости Миттеран придерживался консервативных взглядов и был ревностным католиком.
Получил юридическое образование. Воевал во время Второй мировой войны,
в 1940 году был ранен, попал в плен. Предпринял две попытки побега, вторая — в 1941 году — окончилась удачно.
Участвовал во французском Сопротивлении. Параллельно входил в администрацию режима Виши,
занимаясь судьбой военнопленных и даже получил «Орден Франциски» — государственную награду режима Виши.
…………………………………………………………………………………………..
Эли Визель
Дата рождения: 30 сентября 1928 (85 лет)
Место рождения: Румыния, Сигет
прозаик
Годы творчества: 1956 — по сей день
Язык произведений: идиш, французский, иврит, английский
Премии:
Нобелевская премия — 1903
Нобелевская премия мира (1986)
Премия Медичи (1968)
Кавалер ордена Британской империи
Президентская медаль Свободы
Большой крест ордена Заслуг (Венгрия)
Профессор гуманитарных наук Бостонского университета.

…………………………………………..

Опубликовано в журнале : «Иностранная литература» 2001, №2