* * *
автор — Aлекс Тарн
Г О Р О Д
Сначала наш мир един , потом делится на две неравные части. Первая, большая и важнейшая, именуется, как выясняется позже, «мама». Вторая, представляющая прочую несущественную малость, включает в себя всю остальную вселенную.В дальнейшем вторая часть неуклонно увеличивается за счет первой, проявляет самостоятельность, дробится на независимые объекты. Это интересно, но утомительно. Процесс взросления – сплошная уступка множественности. К старости количество осознанных нами отдельностей превосходит все мыслимые границы; возможно, именно от этого-то мы и умираем, скачком перекидываясь в единство, имя которому – смерть. Так что прав Мандельштам, утверждавший, что «…мы в детстве ближе к смерти, чем в наши зрелые года». Ближе к Единому.
Я люблю этот Город. Собственно, этот Город — часть моего существа, так что можете обвинять меня в себялюбии. Не помню, когда именно он возник в моем сознании в качестве отдельного объекта; помню только, чем он был тогда, этот объект. Он был рисунком на стене, рисунком скрещенных теней оконного переплета, на который я смотрел, засыпая. Там, за окном, были яркие уличные фонари и веселые щелчки троллейбусных штанг, отчего-то напоминавшие фокусника и новогоднюю елку; к ночи другие уличные шумы стихали, и щелчки становились слышнее. Мы жили в угловом доме, и троллейбусы, поворачивая с Гоголя на Дзержинского, переключались на другую линию как раз напротив наших окон. В теплой подушке полусна они звучали особенно уютно. Даже сейчас, закрывая глаза, я слышу их, отчетливо и остро, где-то там, в мягком подбрюшии души.
Троллейбусы уходили в парк, но рисунок теней оконной рамы оставался, спокойный и убедительный в своей уверенной незыблемости. Ночью, в ужасе всплывая на поверхность яви из вязкого болота детских кошмаров, я инстинктивно искал его на стене и цеплялся, как якорем, за его четкие прямые линии. Как и ночные голоса троллейбусов, он живет во мне все эти годы.
Рисунок скрещенных теней
Оконной рамы,
На потолке и на стене,
Прямой и странный.
В кривом пространстве полусна,
В утробе ночи,
Он был незыблем, как стена,
Как циркуль точен.
Он был, как яви торжество
В хмельном провале…
И мы цеплялись за него
И выплывали.
Похоже, что Алекс Тарн возвращается на Портал Берковича.
С чем я нас всех и поздравляю.
он отсутствовал недолго , Вы не заметили — в Портале было немного «Пепла » — вчера :
21 Сентябрь 2013 By Александр Биргер
Алекс Тарн , “Пепел” (“Иерусалимский журнал”) – «Я тебя найду, как договаривались, – сказал Берл.
Максимум через два месяца. Спасибо.
– Спасибо не булькает, – подмигнул Колька и пошел прочь, не оглядываясь…»
С чем я Вас (и нас) таки поздравляю. А также — с правильным написанием Вашей фамилиё.
только вот не понял — или Вы — против «возвращения» ? Шалом !
Спасибо! Так Бродскому совершенно неожиданно, к месту или не к месту, пришло в голову: «Жгите ваше жито! Никакой пощады вашему посаду!».
» … Пересечь этот город пешком в любом направлении можно примерно за час. В том случае, разумеется, если ты знаешь дорогу — которую к моменту, когда я вышел из гондолы, я знал. Мы распрощались и разошлись. Я пошел к своему отелю, усталый, пытаясь глядеть по сторонам, бормоча под нос какие-то дурацкие, бог знает откуда взявшиеся строки, вроде «Жгите это жито» или «Никакой пощады этому посаду».
Напоминало раннего Одена, но это был не он. Вдруг захотелось выпить. Я свернул на Сан-Марко в надежде, что «Florian» еще открыт. Он закрывался; из аркады убирали стулья, на окна водружали деревянные шиты…
я вышел из-под аркады и окинул взглядом пьяццу. Она была абсолютно пустая, ни души. Четыреста кругловерхих окон тянулись в своем обычном сводящем с ума порядке, словно геометрические волны. Этот вид всегда напоминал мне римский Колизей, где, по словам одного моего приятеля, кто-то изобрел арку и не смог остановиться. «Жгите это жито»,— по-прежнему бубнил я.— «Никакой пощады…» Туман поглощал пьяццу. Вторжение было тихим, но все равно вторжением. Я видел, как пики и копья безмолвно, но стремительно движутся со стороны Лагуны, словно пехота перед тяжелой кавалерией…» — неужто не понравилось?
Спасибо! У Вас хорошая память!
Дорогой Ефим !
Вы будете смеяться , но я ЭТОГО никогда не читал — до сегодняшнего дня, только — стихи.
Всё можно найти в Гугл’е ; я не филолог, не историк, закончил «физкультурный институт с жел-дор. уклоном», — старожилы Питера могут помнить, что так называли Л.И.— им.академика
Образцова и — не зря. Вот Вам , ко всем Вашим обычным ежедневным ребусам — ещё один, если хотите. Так что — Вам спасибо .
Однако, не разобрал — или Вы и Борис Э.А. ЗА А.Т. или не — очень. Если УЖ и комментирующим
пост не интересен, то пора податься в управдомы.
Удачи !
Извините Ефим , Б-г с ним — с Алексом Т.,
а Иосиф Ал-ич — неужто — не понравилось ?
Нет, что Вы, дорогой Александр!
Оба очень даже хороши!
Большое спасибо!
«..я вышел из-под из-под аркады и окинул взглядом пьяццу.Она была абсолютно пустая,ни души. Четыреста кругловерхих окон тянулись в своем обычном сводящем с ума порядке, словно геометрические волны. Этот Туман поглощал пьяццу. Вторжение было тихим, но все равно вторжением. Я видел, как пики и копья безмолвно, но стремительно движутся со стороны Лагуны, словно пехота перед тяжелой кавалерией…” – будто про Ленинград , несмотря на «пьяццу» , да? Или — мерещится ? Удачи Вам , дорогой Ефим и — спасибо.
Нет, я хотел сказать, что хороши все трое: Вы, Бродский и Тарн!
зря Вы поставили меня вместе с ИБ и АТ ,-
они пишут/писали , а я — кроме Вас мои стишки никто не прочитал ;
дальше эпиграфов не двинулись , и — правильно.
нЕчего — с …онным рылом и тд
к тому же — «лета к суровой прозе …»
Жду продолжения «Исландии «
«Он был рисунком на стене, рисунком скрещенных теней оконного переплета, на который я смотрел, засыпая».
У меня в детстве был свой рисунок на стене
а вместо щелчков от «рогов» троллейбуса, громыхание трамваев.
Как то в Питерской гостинице, поздно ночью услышала это «громыхание» и подумала радостно — Как в детстве….
Спасибо, Эстер, рад , что Вам понравился А.Т.
Кажется в мае он был в Питере , давал интервью , — можно найти НА Гугл’У.